Артур Хейли - Менялы
На следующей неделе, в пятницу вечером, когда больше всего прилетало и вылетало самолетов, несколько сотен добровольцев, в основном свободные от работы уборщики, приехали по указанию Марго в аэропорт. Они должны были поочередно, в течение всего вечера, занимать каждый туалет в аэропорту. И эту задачу они выполнили. Марго с помощниками разработали детальный план, и добровольцы разошлись по заранее намеченным точкам, где, заплатив по десять центов, уютно устроились, развлекаясь чтением, слушая портативные радиоприемники и даже подкрепляясь принесенными с собой припасами. Некоторые женщины захватили с собой вышивку и вязание. Это была самая законная из сидячих забастовок.
В мужских туалетах добровольцы устроили длинные очереди к писсуарам, и каждая из очередей продвигалась поразительно медленно. Если мужчина, не участвовавший в заговоре, вставал в конце очереди, к писсуару он подходил примерно через час. Лишь немногие в состоянии были так долго ждать.
Люди в очередях тихо объясняли всем интересующимся, что происходит и почему.
Аэропорт превратился в скопище страдающих и разгневанных пассажиров, возмущенно жаловавшихся авиакомпаниям, которые, в свою очередь, набрасывались на руководство аэропорта. Последние были крайне растеряны, но ничего поделать не могли. Сторонние наблюдатели, не причастные к этой истории или не столкнувшиеся с нуждой, откровенно веселились. Безучастным не остался никто.
Средства массовой информации, которым Марго заранее дала знать, были представлены в большом количестве. Журналисты, соревнуясь друг с другом, дали материал, который телеграф разнес по всей стране, а затем он облетел и весь мир и был напечатан в столь разных газетах, как «Известия», йоханнесбургская «Стар» и лондонская «Таймс». В результате на следующий день весь мир хохотал.
В большинстве сообщений имя Марго Брэкен было выделено жирным шрифтом. Были ссылки на то, что грядет продолжение «сидячих забастовок».
По расчетам Марго, нет сильнее оружия в любом арсенале, чем поднять на смех. После уик-энда служба аэропорта согласилась обсудить жалованье уборщиков – и в результате переговоров оно было повышено. В дальнейшем коррумпированное руководство профсоюза было переизбрано.
Сейчас Марго придвинулась ближе к Алексу и мягко произнесла:
– Какая, ты сказал, у меня голова?
– Ангельски-иезуитская.
– Это плохо? Или хорошо?
– Для меня это хорошо. Освежает. И почти всегда мне нравится то, за что ты берешься.
– Но не всегда?
– Нет, не всегда.
– Иногда то, что я делаю, вызывает антагонизм. И у многих. Что, если наши имена свяжут вместе в такой момент, как сейчас, когда тебе вовсе не хотелось бы иметь ко мне какое-либо отношение?
– Ничего, привыкнем. А кроме того, имею же я право на личную жизнь, как и ты.
– Как и любая женщина, – сказала Марго. – Но временами я задумываюсь, сможешь ли ты действительно к этому привыкнуть. То есть в том случае, если мы будем все время вместе. Я не изменюсь, ты это знаешь; и тебе нужно это понять, Алекс, дорогой. Я не смогу потерять независимость, как и не смогу перестать быть сама собой, перестать активно действовать.
Он подумал о Селии, которая никогда не проявляла активности, и он вспомнил – как всегда с чувством вины, – во что превратилась Селия. Хотя кое-чему он у неё научился: ни один мужчина не будет цельным человеком, пока его любимая не свободна и не умеет пользоваться свободой.
Алекс уронил руки на плечи Марго. Сквозь тонкий шелк ночной рубашки он чувствовал её аромат и тепло, ощущал нежность кожи. Он мягко произнес:
– Такой, какая ты есть, я тебя люблю и хочу. Если ты изменишься, я найму другую адвокатшу и подам иск за нарушение любовных обязательств. – Его руки медленно и ласково заскользили по её плечам вниз.
Глава 3
Зрелище было столь необычным, что один из служащих отдела кредитования центрального отделения банка Клифф Каслмен подошел к возвышению.
– Миссис Д'Орси, вы, случайно, ещё не выглядывали в окно?
– Нет, – ответила Эдвина; она сосредоточенно занималась утренней почтой. – А в чем дело?
Происходило это в среду, в 8.55 утра, в центральном отделении банка «Ферст меркантайл Америкен».
– Ну, – объяснил Каслмен, – я подумал, вам будет интересно. Там такая очередь, какой я никогда не видел перед открытием.
Эдвина подняла глаза. Несколько сотрудников тянули шею, чтобы посмотреть в окно. И вообще стоял гул разговоров, необычный для столь раннего часа.
Эдвина встревожилась и подошла к одному из огромных зеркальных окон, составлявших уличный фасад здания. То, что она увидела, поразило её. Длинная очередь, по четыре или пять человек в ряд, тянулась от главного входа вдоль всего здания и исчезала из поля зрения. Видимо, все эти люди ждали открытия банка.
Эдвина с недоверием смотрела на происходящее.
– Какого черта…
– Кто-то только что выходил наружу, – сообщил ей Каслмен. – Говорят, очередь достигает середины Росселли-плаза, а люди все прибывают.
– Кто-нибудь спросил, что им всем нужно?
– Насколько я понял, один из охранников спросил. Ответом было, что они пришли открывать счета.
– Поразительно! Все? Да только отсюда видно по меньшей мере человек триста. Мы никогда не открывали так много новых счетов в один день.
Сотрудник отдела кредитования пожал плечами:
– Я всего лишь рассказываю то, что слышал.
К ним присоединился, как обычно раздраженный, бухгалтер Тотенхо.
– Я поставил в известность центральную охрану, – сообщил он Эдвине. – Они сказали, что пришлют ещё охранников и что сюда направляется мистер Уэйнрайт. Они сообщили также городской полиции.
– Внешних признаков беспорядков нет, – сказала Эдвина. – Все эти люди выглядят мирно.
Она заметила, что толпа была смешанная, примерно две трети женщины, преимущественно черные, с детьми. Среди мужчин были люди в спецодежде. Остальные были в повседневных костюмах, лишь немногие одеты хорошо.
Они оживленно разговаривали друг с другом, но никто не проявлял враждебности. Кое-кто, видя, что на них смотрят, улыбались и кивали банковским служащим.
– Смотрите! – воскликнул Клифф Каслмен.
Появилась группа телевизионщиков с камерой, и началась съемка.
– Мирная это очередь или немирная, – проговорил сотрудник отдела кредитования, – но что-то заставило же всех этих людей прийти сюда одновременно.
Эдвину озарило.
– Это «Форум-Ист», – сказала она. – Уверена, что это «Форум-Ист».
– Надо бы задержать открытие банка, пока не прибудет дополнительная охрана, – сказал Тотенхо.
Все взгляды обратились к стенным часам, показывавшим без минуты девять.
– Нет, – заявила Эдвина. Она повысила голос, чтобы слышали остальные. – Мы откроемся как обычно вовремя. Все, пожалуйста, возвращайтесь к работе.
Тотенхо поспешил к себе, Эдвина поднялась на возвышение за стол и наблюдала, как открылись главные двери и первые посетители хлынули внутрь. Стоявшие впереди немного задержались при входе, с любопытством огляделись и быстро двинулись дальше под напором остальных. За считанные секунды холл большого отделения банка заполнился переговаривавшейся, шумной толпой. В здании, относительно тихом лишь минуту назад, было вавилонское столпотворение. Эдвина увидела, как высокий здоровенный черный мужчина, размахивая долларами, зычно объявил:
– Хочу положить свои деньги в банк.
– Счета открывают вон там, – подсказал ему охранник и указал на стол, за которым сидела сотрудница – молоденькая девушка.
Здоровяк подошел к ней, доверительно улыбаясь, и сел. За ним выстроились остальные, ожидая своей очереди.
Похоже, что известие, будто все они пришли открывать счета, оказалось правдой. Эдвина заметила, как здоровяк откинулся на спинку стула, продолжая держать в руках купюры. Его голос перекрыл шум остальных разговоров, и она услышала:
– Я никуда не тороплюсь. Так что объясните-ка мне все как следует.
Два других стола были тут же заняты сотрудниками, перед которыми с такой же быстротой выстроились широкие и длинные очереди.
Обыкновенно три сотрудника справлялись с открытием новых счетов, но сейчас этого количества было явно недостаточно.
Эдвина увидела Тотенхо в другом углу банка и вызвала его по переговорному устройству.
– Используйте больше столов для открытия новых счетов, – велела она, – подключите к работе всех свободных сотрудников.
Даже близко придвинувшись к переговорному устройству, она из-за шума еле слышала Тотенхо.
Тотенхо проворчал в ответ:
– Вы же понимаете, что мы не можем обслужить всех этих людей сегодня, даже если все остальные операции придется приостановить.
– Мне кажется, – сказала Эдвина, – что это кто-то специально подстроил. Просто ускорьте по возможности оформление.
Хотя она знала, что, как ни спеши, требуется по меньшей мере от десяти до пятнадцати минут для открытия каждого нового счета. Всегда так было. Именно столько времени уходило на заполнение документов.
