Уинстон Грэм - Уорлегган
Стараясь произвести как можно меньше шума, слуга вышел и закрыл дверь. Спустя пару секунд не ощутимый кожей порыв воздуха долетел до свечей, пламя затрепетало, как ветки на ветру.
— Я всегда думала, — ответила Кэролайн, — всегда считала, что это признак подлинного благородства и высокого положения в обществе — вести себя в соответствии с личными желаниями и не обращать внимания на завесу искусственных ограничений, которыми люди благородного происхождения окружают себя.
— Прямо в яблочко. Но человек благородный действует так только до тех пор, пока его поведение касается лишь его самого. Когда оно влияет на других людей, он больше не свободен в своих поступках.
— Именно это я и собиралась сказать. Это касается еще только двоих помимо меня — вас и доктора Эниса. Вы обеспокоены тем, что могут посчитать, будто вы одобряете моё поведение. Это так? Что ж, если это ноша тяжела для вашей совести, может, посоветуете мне покинуть этот дом и поселиться в другом месте?
— Возможно, — спокойно согласился Пенвенен, — если бы не связывающие нас родственные узы.
Она на секунду нахмурилась, выглядя сердитой и обеспокоенной. Затем скрыла чувства, повернувшись к Горацию.
— Еще печенья, дорогой? Дядюшка Рэй на меня сердится. И вскоре, боюсь, с обеих сторон последуют гневные слова. И даже ссора. И прозвучат слова, о которых мы оба позже пожалеем. Какая жалость, тебе не кажется? Не считаешь ли ты, что лучше сменить тему?
Гораций заворчал и ухитрился одновременно лизнуть её пальцы и свой нос. Пенвенен в недоумении посмотрел на привлекательную племянницу, отчасти обезоруженный, но не менее подозрительный.
Между ними существовала искренняя привязанность, и он частенько винил себя за слабость в обращении с ней. Но не знал, как продолжить нападение, не спровоцировав, как она и предполагала, ссору.
Он и не надеялся, что его слова как-то повлияют на её утренние прогулки, но знал, что настойчивость на этой стадии может привести и к той самой ссоре, и к неприятным словам с обеих сторон.
И подобный сценарий приведет к тому, что племянница полностью ускользнет из-под его влияния. Мистер Пенвенен спрашивал себя, не начал ли он решать эту проблему не с той стороны, не с того человека.
Ужин закончился мирно. Позже, сидя в своем кабинете, мистер Пенвенен вызвал слугу и попросил узнать, как мисс Кэролайн готовится к посещению Труро следующим утром. Слуга вернулся и сообщил, что она приказала подать экипаж в девять тридцать. Мистер Пенвенен на мгновение прикусил кончик пера, а затем написал короткую записку.
«Уважаемый доктор Энис,
Если вы не заняты, я был бы крайне признателен, если вы навестите меня завтра утром между десятью тридцатью и одиннадцатью часами. Уже прошло немало времени с тех пор, как вы последний раз наносили нам врачебный визит.
Искренне ваш,
Р.Р. Пенвенен».
Без пяти одиннадцать Дуайт въехал в ворота Киллуоррена, предвкушая возможность увидеть Кэролайн без каких-либо ухищрений. Но когда он вошел в дом, то её не обнаружил, вместо этого его молча провели наверх, в большую неприбранную гостиную, украшенную рогами и картинами со сценами охоты, где Энис когда-то впервые познакомился с Рэем Пенвененом.
Там его и встретил мистер Пенвенен, точнее, тот стоял спиной, глядя в окно на хмурый день. Его сюртук, как и обычно, был слишком велик, на сложенных руках выделялись бородавки. Выдержав паузу, он обернулся.
— А, доктор Энис, вы получили моё письмо?
— Да, — ответил Дуайт, теперь он всё понял и ругал себя за то, что не догадался раньше, — надеюсь, я не заставил вас ждать.
— Времени еще достаточно. Так уж случилось, что племянница уехала в Труро, и я подумал, что выдалась хорошая возможность обсудить проблему с вами.
— Медицинскую проблему?
— Нет. Прошу извинить, если моя записка создала у вас такое впечатление.
— Да, именно такое.
Рэй Пенвенен взял со стола очки, но не надел их.
— Может, вы присядете? — произнес он, опустив близорукие глаза.
— Нет, благодарю.
Где-то неподалеку тявкал Гораций.
— Полагаю, вы понимаете, почему я вас пригласил.
— Не думаю, что мне стоит строить догадки, мистер Пенвенен.
— Хотелось бы мне, чтобы вы выказывали подобную деликатность во всем, доктор Энис.
— Мне жаль, если вы думаете, будто это не так.
— Ну да... ну да ... Я уж подумал, что нет, хотя был бы счастлив узнать, что вы оскорбили меня необдуманно и, не вполне осознавая, что затрагиваете. Я имею в виду, конечно, вашу растущую дружбу с моей племянницей.
— Мне любопытно, в чем же вы считаете это оскорбительным?
Мистер Пенвенен бросил на молодого человека пронзительный взгляд.
— Ну же, доктор Энис. Вы не можете быть настолько неосведомленным о положении вещей. Уже месяц, если не больше, вы уделяете внимание моей племяннице. Вы должны понимать, что первым делом вам следовало прийти ко мне и попросить разрешения. Раз вы этого еще не сделали, значит, подозреваете, что подобного разрешения не получите. Разве не так?
Дуайт прикусил губу, сердитый и на себя, и на собеседника.
— Всё так и есть.
— Ага... тогда как вы можете все это объяснить?
— Никак. Разве что все это не настолько преднамеренно, как вы считаете. Чувства возникают помимо нашего желания и одобрения. И сейчас у меня такие чувства к вашей племяннице. Не стану даже пытаться это отрицать.
— А вы не думали, как опрометчивые встречи с вами отражаются на её репутации?
— Нет, не думал...
— Нам нет нужды ссориться, доктор Энис, — мистер Пенвенен заложил руки под фалды сюртука и улыбнулся. — Кэролайн — напористая молодая дама, восхитительная личность, но ретива, как необъезженный жеребенок. Её никто не мог обуздать — это неблагодарная задача, и, возможно, мы с братом виноваты в том, что не пытались. Мы стараемся урезонить её, как умеем. Для неё вполне типично привязываться к людям или ненавидеть их — часто она остывает к ним столь же быстро, как раньше загорелась. Так может произойти и в вашем случае. И, вероятно, произойдет, но если и так, я все равно против этих якобы секретных свиданий. А что касается серьезной привязанности к молодому человеку вашего положения... Не говоря уже о деньгах и происхождении...
— Не думаю, что сюда стоит вмешивать происхождение.
— Но так я думаю, любезный сэр. Один из Пенвененов сражался еще на стороне принца Руперта в битве при Марстон-Муре [3]. Мы живем в этом округе уже девяносто лет...
— Энисы снарядили и укомплектовали экипажем целый корабль, чтобы сразиться с испанской Армадой. Девяносто лет назад один из моих предков занимал должность шерифа всего Корнуолла.
Мистер Пенвенен хмыкнул, его осмотрительное добродушие спасовало против такого ответа.
— А что касается денег?
— Признаю, есть затруднения.
— Кэролайн — наследница, доктор Энис. Моя наследница и наследница моего брата, поэтому будет, по меньшей мере, богатой. В своё время. Она слишком важная персона, чтобы связаться с сельским врачом без гроша за душой. Я рад, что вы это понимаете.
До этого времени Дуайту удавалось контролировать гнев, но все слова мистера Пенвенена лишь ухудшали ситуацию. Тот факт, что он использовал те же аргументы, что и Дуайт против самого себя, был еще оскорбительней.
— В конце концов, разве не Кэролайн должна определять собственную жизнь?
Рэй Пенвенен вытащил одну руку и стиснул бархатный лацкан сюртука.
— Вот здесь вы заблуждаетесь. Кэролайн должна выйти замуж с нашего согласия или не унаследует наши с братом деньги.
— Но все же это решать Кэролайн.
— И какой же выбор, как вы думаете, она сделает, когда я её перед ним поставлю? Кэролайн воспитывалась в роскоши. Ради её комфорта ничего не жалели. Вы думаете, она пожертвует всем ради того, что вы ей предлагаете? Вы всерьез этого ожидаете?
Дуайт сердито осмотрелся. Распахнутое бюро с грудой бумаг. Над ним небольшая акварель с изображением рыжеволосого ребенка.
— Может быть, конечно, — продолжил мистер Пенвенен, — вы думаете, что у моей племянницы есть собственное состояние. Позвольте...
— Я не знаю, и меня не волнует, сколько у нее денег.
— Весьма достойно с вашей стороны. Но вряд ли практично. У Кэролайн около шести тысяч фунтов собственного капитала. Это всё, на что вы можете рассчитывать, если на ней женитесь, доктор Энис.
— До сих пор, мистер Пенвенен, я с должной мерой терпения выдерживал ваши измышления. Только потому, что вы дядя и опекун Кэролайн. Но всякому терпению есть предел. Бог мой, я никогда не давал вам повода подумать, будто охочусь за приданым, и полагал, что ваши знания обо мне должны были склонить вас к менее оскорбительной точке зрения. Если вы считаете, что в вашу племянницу можно влюбиться, только положив глаз на её деньги, вы сильно недооцениваете её очарование и оскорбляете её столь же сильно, как и меня...
