Дэйл Вассерман - Полёт над кукушкиным гнездом
БРОМДЕН. Пил, потом умер. Его подобрали в проулке, и глаза ему грязью засыпали. /Ожесточенно./ Эта шайка изничтожила его. Она всех забивает насмерть.
МАКМЭРФИ. Постой, обожди минутку…
БРОМДЕН. Да, да, именно так! Сразу они тебя не прихлопнут. Сначала поработают над тобой, подберут ключи, так что сразу и не поймешь, что с тобой происходит. А потом схватят, выпотрошат и свое нутро вставят!
МАКМЭРФИ. Да не переживай ты так, приятель.
БРОМДЕН. А станешь противиться — живо под замок посадят. Там уж ты перестанешь брыкаться и…
МАКМЭРФИ /прикрывая Вождю рот рукой/. Стоп, поостынь чуток.
Обнимает Вождя.
БРОМДЕН /через некоторое время, устыдившись/. Я наговорил тут всяких глупостей — точно ненормальный,
МАКМЭРФИ. Ну, немного наговорил.
БРОМДЕН. Чепухи, всякой.
МАКМЭРФИ. Я не сказал, что это чепуха.
БРОМДЕН. Ш-ш! /Поднимает голову, прислушивается и подходит к окну./ Слышишь?
МАКМЭРФИ подходит к окну, прислушивается. С неба снова доносится дикий пронзительный шум.
МАКМЭРФИ. Канадские трубачи полетели на юг. Видно, будет ранняя зима, вождь. Видишь, вон летят. Как раз сейчас луну пересекают.
БРОМДЕН /глядя вверх, говорит тихо, нараспев/. Раз-два-три-четыре-пять…
МАКМЭРФИ. Чего, чего?
БРОМДЕН. Это детская считалка. Меня еще бабушка учила…
МАКМЭРФИ. 0 господи, ну, конечно, я ведь тоже ее знаю! Все встают в круг, а один считает и пальцем тычет каждому в грудь. Вставай сюда, Вождь! /Нараспев, тычет в грудь по очереди то себе, то Вождю./ Раз-два-три-четыре-пятъ…
БРОМДЕН.Гуси-лебеди летят…
МАКМЭРФИ. Летят туда…
БРОМДЕН. Летят сюда.
МАКМЭРФИ. А этот выпал из гнезда;
БРОМДЕН. Выпал, выпал!..
МАКМЭРФИ. Гусь нырнул вниз с неба и вытащил тебя!
Обнявшись, оба весело хохочут. Затем ВОЖДЬ замолкает.
БРОМДЕН. Макмэрфи?
МАКМЭРФИ. Угу?
ВОЖДЬ БРОМДЕН. Ты теперь отступишься, да? /МАКМЭРФИ не отвечает./
МАКМЭРФИ /отворачиваясь/.Н-ну-у… а не все ли равно?
БРОМДЕН. Отступишься или нет?
МАКМЭРФИ /взгляд его загорается, упав на железный ящик у стены дежурки. Оживленно/. Эй, помнишь, как я пытался поднять эту штуковину? Вот у тебя, держу пари, получилось бы.
БРОМДЕН /отступая/. Я еще не дорос, я маленький.
МАКМЭРФИ. А почему бы тебе не попробовать?
БРОМДЕН. Да я же еще не вырос!
МАКМЭРФИ. Откуда ты знаешь? Вот тут-то ты бы и проверил. /Отступаясь, с веселым видом./ Ну, когда надумаешь, дай мне знать — я на тебя поставлю. Ух ты, такой банк сорву!
БРОМДЕН. Макмэрфи!
/МАКМЭРФИ приостанавливается./ Помоги мне снова стать большим.
МАКМЭРФИ. Черт возьми, Вождь… Да, по-моему, ты уже на полфута вырос!
БРОМДЕН /качая головой/. Какой же я большой, когда даже ты стал маленький? Разве может человек стать снова большим?
Выходит в палаты. МАКМЭРФИ с минуту стоит неподвижно, затем выходит следом за ним. Свет тускнеет. Когда свет снова загорается, уже день. СЕСТРА ФЛИНН сидит в дежурке.
ФЛИНН /беря микрофон/. Совет пациентов. Заседание Совета пациентов.
Из палат вылетает МАРТИНИ во власти буйной галлюцинации.
МАРТИНИ. Воздух — земле!.. Воздух — земле!.. В три часа замечен противник! В три часа замечены самолеты противника. /Палит из воображаемого пулемета по самолетам.
ЧЕЗВИК /выходя из туалета/. Прекрати, Мартини. Никаких самолетов там нет.
МАРТИНИ /возбужденно/. Неужели ты их не видишь?
ЧЕЗВИК. Говорю тебе, никого тут нет. Так что прекрати. Никого нет… /Обнимает Мартини и, прижав к себе, заставляет успокоиться./
МАРТИНИ /с грустью/. А мне казалось, я их видел.
Входят остальные. Покорные, тихие. Входит МАКМЭРФИ, опустив голову, и садится — по примеру остальных. Входят, чуть ли не военным шагом, УОРРЕН и УИЛЬЯМС, за ними — СЕСТРА РЭТЧЕД.
РЭТЧЕД. Друзья, я много думала над тем, что я вам сейчас скажу. Я обсудила это с персоналом, и мы все пришли к единому мнению, что ваше вчерашнее неслыханное поведение должно быть наказано.
/Пауза. Все молчат./ Многие из вас находятся здесь потому, что не сумели приспособиться к жизни в широком мире. Вы то и дело нарушали правила общежития, и в определенное время — в детстве — вам это сходило с рук. Но когда вы нарушали какое-то правило, вы это понимали. Вы ждали наказания — оно было вам необходимо, но никто вас не наказывал. Эта неумная снисходительность со стороны ваших родителей, возможно, и повлекла за собой заболевание, от которого вы страдаете сейчас. Я говорю вам об этом в надежде, что вы поймете: мы придерживаемся здесь твердой дисциплины исключительно для вашего же блага. /Глядя в упор на Макмэрфи./ Кто-нибудь хочет что-то сказать?
Молчание, МАКМЭРФИ характерным жестом картежника быстро проводит пальцем по колоде, которую держит в руке.
В таком случае будем считать, что вы меня поняли и согласны со мной. Вы понимаете также, что в здешних условиях крайне трудно поддерживать дисциплину. В конце концов — ну что мы можем с вами сделать? Мы же не можем вас арестовать. Не можем посадить на хлеб и на воду. Не можем отправить в психиатрическую больницу, потому что вы уже в ней. Значит; все, что мы можем сделать, — это отобрать у вас привилегии. И вот, учитывая создавшиеся обстоятельства, мы решили отобрать у вас некоторые привилегии, что и привело… вернее, подстегнуло вас к бунту. /Заглядывая в свои записи./ Во-первых, тридцать дней — никакого телевизора.
Тяжкий вздох со стороны Скэнлона.
Во-вторых, игра в карты в часы, отведенные для отдыха, отныне запрещена.
МАКМЭРФИ проводит пальцем по колоде карт и делает "шлеп". Взгляды всех больных с надеждой обращаются к нему.
МАКМЭРФИ /откладывая карты в сторону/. Извините.
ХАРДИНГ /слабым голосом/. Это — все?
РЭТЧЕД. Не совсем. Есть еще один вопрос, который мы должны рассмотреть. Речь идет о поведении пациента, который находится здесь почти столько же, сколько и я. Во всяком случае, дольше, по-моему, чем любой из вас. /С улыбкой./ Вы. конечно, понимаете о ком я говорю?
Больные сначала озадаченно переглядываются, потом все взоры обращаются к Вождю, который до сих пор только присутствовал на этих сборищах и никогда не был предметом обсуждения.
Мистер БРОМДЕН уже давно диагностирован как кататоник. Это значит… Вы могли бы сказать, что это значит, Дэйл?
ХАРДИНГ /автоматически/. Развитая форма шизофрении, проявляющаяся в ступоре, негативизме, замкнутости, молчаливости.
РЭТЧЕД. Совершенно верно. У мистера Бромдена это еще сопровождается потерей речи и слуха. И по этой причине — поскольку мы считали, что не можем общаться с ним, — мы перестали им заниматься. Мы забыли о бедном мистере Бромдене. /С сияющей улыбкой поворачивается к Вождю, в глазах которого появляется растущая настороженность, а руки крепко стискивают подлокотники кресла./ Мы были неправы, но и мистер Бромден тут виноват. Только, пожалуйста, не поймите меня неверно. Мы рады узнать, что можем добраться до сознания мистера Бромдена, но искренне огорчены тем, что он скрывает это от нас и, следовательно, отказывается способствовать своему выздоровлению.
А уж, коль скоро мистер Бромден способен нас слышать, то не логично ли предположить, что он может и говорить? И почему бы в таком случае мистеру Бромдену не поговорить с нами, верно?
Пусть это будет его первым вкладом в групповую терапию. И как было бы хорошо, если бы для начала он перед нами извинился.
БРОМДЕН /шепотом, с мольбой/. Мак…
РЭТЧЕД. Извинился за свое поведение, которое привело к вчерашнему бунту
БРОМДЕН /в ужасе/. Макмэрфи!..
СЕСТРА РЭТЧЕД щелкает пальцами, и УОРРЕН направляется к дрожащему, отступающему Вождю. МАКМЭРФИ безотчетно выбрасывает вперед ногу, и УОРРЕН, споткнувшись, с грохотом падает на пол.
РЭТЧЕД /предупреждающе/. Мистер Макмэрфи!..
УОРРЕН /ловко, точно кошка, вскакивая на ноги/. Ну, малый, ты сам напрашиваешься!
МАКМЭРФИ /поднимаясь и загораживая путь Уоррену/. Оставь его в покое.
РЭТЧЕД. Мистер Макмэрфи, я вас предупреждаю.
УОРРЕН снова направляется к Вождю, тогда МАКМЭРФИ разворачивается и неуклюже, но сильно бьет его правой, СЕСТРА РЭТЧЕД, ни на минуту не теряя хладнокровия, подает знак, и СЕСТРА ФЛИНН в дежурке нажимает кнопку, включая сигнал тревоги.
УОРРЕН /быстро пригибается и бьет кулаком в живот Макмэрфи, так что тот сгибается пополам. Весело, пританцовывая/. Вот тебе, мерзавец, давно я этого ждал. Ну, давай, давай, разгибайся, вот я сейчас… Эй!..
