Дарио Фо - Несчастный случай?
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вот видите, видите, опять начинаете подтрунивать над нами.
СУМАСШЕДШИЙ. Вы правы, это сильнее меня… извините. Итак, три ботинка… Простите, вы не помните, не был ли он случайно трехногим?
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Кто?
СУМАСШЕДШИЙ. Самоубийца железнодорожник… не было ли у него случаем трех ног, тогда было бы понятно, почему он носил три ботинка.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (сердито). Нет, он не был трехногим!
СУМАСШЕДШИЙ. Не сердитесь, прошу вас… Хотя от любого анархиста можно ожидать чего угодно.
СЕРЖАНТ. Это верно!
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Молчать!
ВТОРОЙ КОМИССАР. Какая беда, Господи прости… Нужно найти какое-то приемлемое объяснение, иначе…
СУМАСШЕДШИЙ. Я нашел его!
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Какое же?
СУМАСШЕДШИЙ. Вот оно. Несомненно, один ботинок был ему немного велик, и он, не имея под рукой стельки, надел сначала более тесный ботинок, а потом сверху более просторный.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Два ботинка на одну ногу?
СУМАСШЕДШИЙ. Да, а что тут странного? Как галоши, помните? Их носили когда-то…
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вот именно — когда-то…
СУМАСШЕДШИЙ. Но некоторые носят их и сегодня… даже, знаете, что я вам скажу: в руках у сержанта остался вовсе не ботинок, а именно галоша.
НАЧАЛЬНИК. Этого не может быть — анархист и в галошах!.. Это же старомодная обувь… она впору разве консерваторам…
СУМАСШЕДШИЙ. Анархисты очень консервативны…
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вот поэтому они и убивают монархов!
СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, именно для того, чтобы сохранить их в целости, то есть набальзамировать… Если ждать, пока короли помрут от старости, дряхлые, истощенные болезнями, они же сразу рассыплются в прах, их невозможно будет законсервировать… А свежеубиенных… вполне возможно.
ВТОРОЙ КОМИССАР. Прошу вас, синьор судья, некоторые аллюзии мне как-то не очень…
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Мне они тоже весьма не по душе.
СУМАСШЕДШИЙ. Смотри-ка, не ожидал, что вы тоскуете по монархии… Так или иначе, если вас не устраивают ни галоши, ни история с тремя ботинками… (Звонит телефон, все умолкают, комиссар берет трубку).
ВТОРОЙ КОМИССАР. Извините… Да, слушаю… минутку… (Начальнику). Это дежурный у входа… Говорит, пришла какая-то журналистка и спрашивает вас, синьор начальник…
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Ах, да… я назначил ей встречу сегодня. Она из «Эспрессо» или из «Эуропео», не помню… Спроси, как фамилия — Фелетти?
ВТОРОЙ КОМИССАР (в трубку). Это — Фелетти? (Начальнику). Да, Мария Фелетти.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Значит, она… хотела взять интервью. Попроси придти в другой раз, сегодня у меня нет времени…
СУМАСШЕДШИЙ. Ни в коем случае! Я не допущу, чтобы из-за меня у нас возникли неприятности.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Как это понимать?
СУМАСШЕДШИЙ. Я знаю эту журналистку, весьма важная персона. Еще рассердится… Она очень обидчива! И способна в отместку написать такую статью… Пропустите ее, Бога ради!
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А как же ваше расследование?
СУМАСШЕДШИЙ. Подождет. Разве вы еще не поняли, что я в вашей лодке сижу. Надо завоевывать симпатии таких особ, как она, поверьте мне.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Согласен. (Комиссару у телефона). Скажи, чтобы пропусти.
ВТОРОЙ КОМИССАР. Проводите ее в мой кабинет. (Кладет трубку).
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А вы что же, покинете нас?
СУМАСШЕДШИЙ. Ни в коем случае… Я никогда не оставляю друзей, особенно в минуты опасности!
КОМИССАР И НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы остаётесь?
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. А в качестве кого? Неужели вы хотите, чтобы эта стервятница узнала, кто вы такой и зачем приехали сюда? Она же потом настрочит целую полосу в своей газете! Скажите уж лучше прямо, что хотите нас окончательно погубить!
СУМАСШЕДШИЙ. Нет, что вы, я не хочу этого… не волнуйтесь. Ваша стервятница никогда не узнает, кто я такой.
ВТОРОЙ КОМИССАР. Не узнает?
СУМАСШЕДШИЙ. Конечно, я сыграю другую роль. Для меня это забава, уж поверьте мне: психиатр, сотрудник угрозыска, директор Интерпола, руководитель криминалистической лаборатории — выбирайте… Если эта стервятница загонит вас в угол какими-нибудь вопросами, только подмигните мне, и я вмешаюсь… Важно, чтобы вы сами себя не скомпрометировали.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Вы так великодушны, синьор судья… (С волнением поднимает руку).
СУМАСШЕДШИЙ. Не называйте меня больше судьей, ради Бога. С этого момента я — капитан Маркантонио Банци Пиччини из криминалистической лаборатории.
ВТОРОЙ КОМИССАР. А ведь такой капитан действительно существует в Риме — Банци Пиччини…
СУМАСШЕДШИЙ. Прекрасно. И если журналистка, напишет что-то такое, что нам не понравится, мы легко сможем доказать, что она все выдумала… призвав в свидетели настоящего капитана Пиччини, который пребывают далеко от нас, в Риме.
ВТОРОЙ КОМИССАР. Да вы просто гений. Вы действительно сможете сыграть роль капитана?
СУМАСШЕДШИЙ. Не беспокойтесь, во время последней войны я был капитаном берсальеров.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Тише, она уже поднялась. (Входит журналистка). Проходите, синьорина, располагайтесь.
ЖУРНАЛИСТКА. Добрый день, господа. Вы — начальник полиции?
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Рад видеть вас, синьорина. Мы знакомы только по телефону… К сожалению.
ЖУРНАЛИСТКА. Приятно слышать, только сержант внизу у входа, почему-то не хотел пропускать меня…
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Прошу прощения, синьорина, я забыл предупредить о вашем приходе. Познакомьтесь, пожалуйста, это мои сотрудники — сержант Пизани, это комиссар, который руководит отделом…
ЖУРНАЛИСТКА. Очень приятно…
ВТОРОЙ КОМИССАР. Очень приятно, синьорина. (Жмет ей руку на военный манер).
ЖУРНАЛИСТКА. Ой, ой, как крепко!
ВТОРОЙ КОМИССАР. Прошу прощения…
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ (указывая на Сумасшедшего, который стоит ко всем спиной, что-то делая с лицом). А это капитан… капитан?
СУМАСШЕДШИЙ. Вот и я! (Оборачивается в новом обличье: накладные усы, черная повязка на глазу, одна рука в коричневой кожаной перчатке. Начальник полиции так потрясен, что на время теряет дар речи. Сумасшедший представляется сам). Капитан Маркантонио Банци Пиччини из криминалистической лаборатории… Простите, что рука такая твердая — она деревянная. Память о кампании в Алжире, бывший парашютист иностранного легиона… Садитесь, пожалуйста, синьорина.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Могу ли предложить вам какой-нибудь напиток?
ЖУРНАЛИСТКА. Нет, благодарю. Я бы предпочла, если не возражаете, сразу же перейти к делу. Извините, но у меня мало времени. К сожалению, должна сдать интервью вечером… и материал сразу же уйдет в набор.
НАЧАЛЬНИК ПОЛИЦИИ. Хорошо, как вам угодно, давайте сразу же и начнем, мы готовы.
ЖУРНАЛИСТКА. У меня несколько вопросов (достает блокнот, читает). Первый вопрос к вам, комиссар, и простите, если он выглядит несколько «провокационно»… Если не возражаете, я воспользуюсь магнитофоном… Если, конечно, не возражаете… (Достает из сумочки магнитофон).
ВТОРОЙ КОМИССАР. По правде говоря, мы…
СУМАСШЕДШИЙ. Да ради Бога, записывайте… (Комиссару). Первое правило: никогда не возражать…
ВТОРОЙ КОМИССАР (тихо Сумасшедшему). А если мы ненароком сболтнем что-нибудь… Вдруг захотим опровергнуть, у нее останется доказательство…
ЖУРНАЛИСТКА. Извините, господа, какое-то затруднение?
СУМАСШЕДШИЙ (в темпе). Нет, нет, совсем наоборот… Комиссар расточает вам похвалы, говорит, что вы отважная женщина… убежденная демократка, защитница правды и справедливости… чего бы это ни стоило…
ЖУРНАЛИСТКА. Вы великодушны, синьор комиссар
ВТОРОЙ КОМИССАР. Итак, я слушаю вас.
ЖУРНАЛИСТКА. Почему вас называют «Крошка, верхом на окошке»?
ВТОРОЙ КОМИССАР. Меня?
ЖУРНАЛИСТКА. Да, или еще: «Комиссар, оседлавший окошко».
ВТОРОЙ КОМИССАР. А кто же это меня так обзывает?
ЖУРНАЛИСТКА. У меня есть ксерокопия письма одного молодого анархиста, которое он прислал из тюрьмы Сан-Витторе, где находился в заключении как раз тогда, когда погиб стрелочник. Он пишет именно о вас… и об этой комнате.
ВТОРОЙ КОМИССАР. Любопытно. И что же он пишет?
ЖУРНАЛИСТКА (читает). «Комиссар на четвертом этаже загнал меня на подоконник, приговаривая „Крошка, оседлай, оседлай окошко!“. А потом начал подначивать: „Бросайся вниз!“ и оскорблять последними словами: „Мразь, почему не бросаешься? Смелости не хватает, да? Ну, давай, подлюга, нечего волынить, кончай: чего ждешь, слизняк!“» Уверяю вас, мне пришлось стиснуть зубы, чтобы выдержать все это и не кинуться вниз…
СУМАСШЕДШИЙ. Превосходно, прямо сцена из фильма ужасов Хичкока..
