Валерий Шамбаров - Агенты Берии в руководстве гестапо
Ну а швейцарская сеть после ареста радистов и бесследного исчезновения своего руководителя Шандора Радо просуществовала в пассивном виде еще почти год. Агенты продолжали получать информацию от своих источников. Эту информацию у них не забирали. Денег для информаторов не поступало. Рашель Дубендорфер («Сиси») пыталась самостоятельно восстановить связь с Центром. Некогда она работала в Международной организации труда с другой советской разведчицей, Эрминой Рабинович. Знала, что та по-прежнему числится в той же Международной организации труда в Монреале. И написала ей по почте, используя прозрачные иносказания — просила передать «старшим родственникам», что ее «семья» жива и здорова, только очень «скучает» и нуждается в деньгах.
Но Эрмина прямой связи с Москвой в данный момент тоже не имела. Все намеки бывшей напарницы она поняла и постаралась их передать через советское посольство в Оттаве. Правда, сперва попала на мелкого сотрудника, который принял ее настороженно и отшил восвояси. Тогда Рабинович послала сообщение «Сиси» в посольство письмом — авось попадет кому надо. Но оно попало представителю НКГБ — от которого разведка, напомню, была отделена в 1942 г. И сотрудник ничего не понял. Лишь третье письмо с указанием на «Знаменку» (адрес Генштаба и Разведуправления) достигло цели. Центр немедленно отреагировал, перевел Рабинович деньги, запросил, какими способами она связывается с Дубендорфер, чтобы восстановить контакты. Это было 14 апреля 1944 г. И было уже поздно.
Потому что весной 1944 г. ситуация вокруг Швейцарии снова обострилась. В марте Германия оккупировала свою союзницу Венгрию, чтобы застраховаться от назревавшего там переворота. Англичане и американцы наступали в Италии. А Шелленберга не удовлетворяли меры против советской разведки, предпринятые полковником Массоном. Он опасался, что сеть, лишившись передатчиков, но не источников, реанимируется — как и могло произойти. На волне очередной угрозы оккупации Швейцарии шеф разведки СД опять стал шантажировать представителей этой страны. Подбросил данные на некоторых агентов. И швейцарская контрразведка 19 апреля арестовала «Сиси» и Христиана Шнайдера («Тейлор»). Вполне вероятно, что Массон просто решил оборвать ту нить, которая вела к его агенту Ресслеру. Но на допросе Шнайдер раскололся и назвал Ресслера. В мае его тоже арестовали.
Однако международная ситуация быстро менялась. Летом стало ясно, что союзники одолевают, и их победа не за горами. Если швейцарцы опасались раздражать немцев, то еще меньше они хотели ссориться с победителями. Уже в июле, вскоре после высадки союзников в Нормандии, швейцарские власти выпустили под залог супругов Хаммелей, затем Маргариту Болли, в сентябре — Александра Фута, Рашель Дубендорфер и Ресслера. Вся организация снова была на свободе. Но… Радо, все еще сидевший с женой в тесном чулане, узнал что Франция освобождена. И как раз в сентябре через знакомых организовал свое бегство через границу. Добрался до Парижа и явился в советскую миссию, рассчитывая, что его защитят от преследований швейцарских властей.
А Фут («Джим») связался с Дубендорфер. Она ему организовала встречу с Ресслером. Обсудили создавшееся положение. Передатчиков у них не было. За время долгого радиомолчания материалов у агентов накопилось очень много. К тому же при встрече «Джим» и «Сиси» обменялись мнениями о предыдущей работе, сопоставили свои впечатления, известные им факты и заподозрили Радо в нечестных денежных махинациях, попросту говоря, в прикарманивании части валюты, присылавшейся на нужды разведгруппы. И Фут вызвался ехать в Париж, восстановить связь и обо всем доложить. Доехал он в ноябре без всяких приключений — у него был британский паспорт. В советской миссии нашел «компетентного» представителя, передал большой пакет материалов для Центра. Его доклад сильно отличался от донесения Радо о полном разгроме организации и ее героической гибели. И их обоих вызвали в Москву, чтобы разобраться.
В январе, едва установилось авиационное сообщение с Францией, собравшиеся в Париже разведчики были отправлены в Россию. Радо опять запаниковал — теперь он боялся, что в Советском Союзе его не погладят по головке за то, что в критической ситуации бросил руководство. Вероятно, и финансовые «нестыковочки» имели место. И при промежуточной посадке самолета в Каире он сбежал. Но англичане в это время осложнять отношения с русскими абсолютно не желали и выдали его. В результате трое из четырех разведчиков очутились в разных камерах на Лубянке. Треппер и Венцель — по обвинению в измене, за то, что согласились работать на немцев. Радо — за свои прегрешения и попытку перекинуться к британцам.
Падение «Крепости Европа»
С 1943 г. история Третьего рейха неумолимо покатилась к концу. И итог войны определялся все более однозначно. Нет, о подавляющем численном превосходстве русских, вопреки утверждениям германских мемуаристов, речи еще не было. Но небезынтересно отметить, что во многих отношениях ситуация стала меняться в сторону, противоположную той, что имела место в 1941-м— начале 1942-го. А именно — менялось качество войск. Скажем, для восполнения потерь после Сталинграда немецкое командование изъяло значительное число солдат и офицеров из батальонов аэродромного обслуживания, тыловых учреждений ВВС, органов их снабжения и охраны. Но Геринг отдавать «свой» личный состав не захотел. И вместо того, чтобы рассредоточить этот резерв по пехотным соединениям, стали формироваться «авиаполевые» дивизии. Не имевшие ни артиллерии, ни другого тяжелого вооружения. Не имевшие и опыта действий в качестве пехоты.
В качестве пехотных стали использоваться также охранные дивизии, части полиции и жандармерии. И к марту 1943 г. из общего числа 298 дивизий Германии и ее союзников насчитывалось 68 дивизий именно таких — авиа-полевых, полицейских, охранных. Выучка и подготовленность других соединения также значительно упала. Об этом писал, например, генерал-инспектор бронетанковых войск Гудериан в докладе от 9 марта 1943 г. Сперва эти процессы были еще неявными, не слишком заметными, о чем свидетельствует крайняя ожесточенность сражения на Курской дуге. Но они уже шли. И по мере войны углублялись.
А качество Красной Армии росло. Она теперь была спаяна единым патриотическим духом. После освобождения значительных территорий и всего, что там открывалось и узнавалось, уже и для тех, кто в душе был настроен антикоммунистически, Сталин становился куда более «своим», чем оккупанты. Подпитка техникой, оружием и боеприпасами шла широким потоком. Войска, конечно, несли значительные потери. Но пополнялись жителями освобожденных районов, партизанами, отбитыми у неприятеля пленными — все эти категории несли в себе заряд колоссальной ненависти к врагу и становились отчаянными бойцами. Да и зеленая молодежь, призванная в советских тылах, больше не бросалась в бой абы как, по мере прибытия на фронт. Она распределялась по старым, «обстрелянным» частям, имеющим боевые традиции, попадала под опеку опытных сослуживцев.
И к началу 1944 г. подавляющего численного превосходства советская сторона все еще не имела. Германия держала на Восточном фронте 4,9 млн. человек, 54 тыс. стволов артиллерии, 5,4 тыс. танков и штурмовых орудий, 3 тыс. самолетов. В частях российской действующей армии насчитывалось 6,1 млн человек, 89 тыс. орудий и минометов, 2 тыс. установок реактивной артиллерии, 4,9 тыс. танков и самоходных орудий и 8,5 тыс. самолетов. То есть по танкам даже уступали (поскольку в длительном наступлении часть их была выбита или вышла из строя). Однако качественное превосходство уже существовало. Да еще и в германских тылах действовало 1,5 млн. партизан.
Тут, пожалуй, стоит еще раз коснуться тенденций однобокого освещения войны. Либо с той, либо с другой стороны, но все равно однобокой. То боевые действия описывались по советской версии — как немцев ломили и громили «в одни ворота». Потом с Запада пришла германская версия, и за нее ухватились наши искатели сенсаций. Советские данные и свидетельства стали отбрасываться как заведомая «коммунистическая пропаганда», а немецкие документы и мемуары гитлеровских генералов браться без проверки в качестве истин последней инстанции. Откуда и пошли рассуждения, что воевать по-прежнему не умели, врага только «головами закидывали», назывались совершенно невероятные цифры советских потерь — в 40, 50, 60 миллионов.
Помилуйте, да все население СССР составляло 180 млн.! И это — по официальным данным. А реально — значительно меньше, поскольку как раз эти цифры являлись «пропагандой», сейчас доказано, что данные переписи населения 1937 г. преднамеренно завышались. Ну и рассудите сами — что сталось бы, если бы погибла треть населения? А при этом еще треть — исходя из обычного соотношения убитых и выбывших по ранениям — была искалечена. И еще учтем, что львиную долю погибших и инвалидов составляли юноши и мужчины зрелого, трудоспособного возраста. Кто же у нас уцелел-то? Одни лишь женщины, старики и дети? Вот и прикиньте по обычной человеческой логике, каким образом в случае потери 40–60 млн. человек страна вообще смогла бы восстановить хозяйство? И не просто восстановить, не ослабеть после войны, а усилиться? Настолько усилиться, что смогла несколько десятилетий соперничать в «холодной войне» со всем западным миром? Неувязочка получается…
