Борис Алмазов - Петербург – столица русской гвардии. История гвардейских подразделений. Структура войск. Боевые действия. Выдающиеся личности
За каретой следовали в двух санях полицейские офицеры. Развод караула – это не столько красивое зрелище, сколько один из ритуальных в те годы, или, как сказали бы в наше время, протокольных и обязательных дел для главы государства. На развод караула приглашали, как на раут, как на званый ужин, или, как теперь, на презентацию. Собственно, при том, что это был смотр какой-либо воинской части, это еще была дипломатическая встреча, так сказать, маленький государственный парад. Поэтому на разводе присутствовали великие князья, генерал-адъютанты, наследник и брат государя, великий князь Михаил Николаевич, главнокомандующий Кавказской армией, германский, австрийский и французский послы.
После развода Александр II зашел во дворец к великой княгине Екатерине Михайловне, с которой выпили по чашке чая. Михаил Николаевич остался во дворце, а государь сел в карету и направился в Зимний дворец. Конвой расположился в прежнем порядке: шестеро в седлах, один на козлах. Кроме того, на извозчике подъехал командир Терского эскадрона ротмистр П. Т. Кулебякин – это проверка конвойцев. Казаки, как всегда, были безупречны. Кони приняли за царскими рысаками, а те понесли карету по Инженерной улице. Не доезжая до угла, они обогнали возвращавшийся из манежа караул 8-го флотского экипажа, 47 человек, через Михайловскую площадь проходила команда юнкеров Павловского училища – 25 человек… Петербург – военная столица!
Карета свернула на набережную Екатерининского канала и помчалась вдоль Михайловского дворца. Казаки перешли на галоп, погнали на санях и полицейские, приотстал Кулебякин – извозчик не мог угнаться за царским конвоем.
Набережная была немноголюдна. Рабочий длинным ломом скалывал лед. Что-то тащили двое других. Мальчик-разносчик вез на санках корзинку. Двое солдат маршировали из увольнения. Шел куда-то офицер, женщина средних лет… Казаки цепко ухватывали глазами всех встречных, отметая полицейских агентов и военных… Они увидели длинноволосого господина со свертком в руке… Но карета неслась с большой скоростью, казаки старались держать дистанцию и хотя обернулись в его сторону, но вряд ли успели что-нибудь сообразить… К молодому человеку со свертком уже бежали агенты полиции, когда он неожиданно резким движением бросил сверток под колеса кареты.
Грохнул мощный взрыв! Брызнули стекла, щепки, снег. Отчаянно закричал мальчик, завизжали лошади…
Взрыв оказался так силен, что в промерзшей мостовой вырвал воронку глубиной в 70 см. Пробил карету, поранил лошадей… Двое солдат, городовой и полицейские, выскочившие из саней, погнались за бомбистом. Ротмистр Кулебякин выхватил вожжи у извозчика и поставил сани поперек улицы. Господина схватили. Из кареты выпрыгнул государь. Вопреки просьбам и мольбам полковника Дворжицкого, сопровождавшего царя, ехать во дворец на санях, Александр II целый и невредимый быстро пошел к раненым.
Он наклонился над распростертым казаком Малеичевым, рядом бился в предсмертных судорогах мальчик, пытался подняться с земли городовой…
Со всех сторон бежали люди. Среди них двое казаков от обедни из Исаакиевского собора в казармы, Андрей Сошин и Петр Казменко.
Это случилось 150 лет назад… Тогда убийство не стало буднями, как в нынешнем веке. Поэтому не была отработана защита от террористов. Сбежалась толпа военных: и моряков, и юнкеров, но даже минимальное оцепление не было организовано. Вместо того чтобы валить государя в сани и, накрывая его собственными телами, гнать во дворец… Не умели еще этого! Не было понятия «телохранитель».
Александр II подошел к бомбометателю, глянул ему в лицо, спокойно произнес: «Хорош», – повернулся и пошел к карете. С боков его прикрывали полковник Дворжицкий и ротмистр Кулебякин, справа шел казак Мачнев. Дворжицкий настаивал, чтобы государь поспешил во дворец.
– Хорошо, но прежде покажи мне место взрыва, – сказал государь. Офицеры не посмели возразить.
Александр II глянул в воронку и едва повернулся к экипажу, как неизвестный человек, стоящий боком, прислонясь к решетке парапета, выжидая приближения государя, с расстояния двух аршин бросил к его ногам взрывное устройство.
Грохнул второй оглушительный взрыв. Последствия его были ужасны. Более двадцати человек ползали, пытаясь подняться, по тротуару, который мгновенно покрылся кровью, рваным тряпьем, обломками каких-то досок, кусками мяса…
Император полулежал, опираясь на парапет. Шинель его была разорвана, ноги обнажены и раздроблены… Все, кто был способен двигаться, кинулись к нему: полковник Дворжицкий, тяжелораненый ротмистр Кулебякин, казаки Луценко и Клименко, моряки, офицеры.
От Михайловского дворца подбежал великий князь Михаил Николаевич:
– Ради Бога, Саша, что с тобой?!
Усилием воли государь заставил себя ответить:
– Холодно… Как можно скорее домой!
Врача рядом не оказалось. Кровь остановить было некому. Царя с трудом положили в сани и доставили во дворец. Там через час он умер.
Через 50 минут после доставки в госпиталь умер казак лейб-гвардии Терского эскадрона Собственного Его Величества Конвоя Александр Малеичев из станицы Червленой (ныне Чечня).
Через 40 минут, не приходя в сознание, умер четырнадцатилетний мальчик Николай Захаров, работавший в мясной лавке, в момент покушения отвозивший покупателю корзину с заказами.
Через 2 месяца, после трех неудачных операций, умерла Евдокия Давыдова – жена отставного солдата, мать двоих детей, 38 лет от роду. В тот день она была именинницей и шла по набережной в гости к своей куме.
Около тридцати человек получили ранения и контузии: многие ослепли и оглохли. Среди тяжелораненых были полковник Дворжицкий и получивший до 70 ранений командир Конвоя ротмистр Т. П. Кулебякин, ординарец царя унтер-офицер лейб-гвардии 2-го Кубанского эскадрона Его Величества Конвоя Кузьма Мачнев, унтер-офицер Терского эскадрона казак станицы Александровской Андрей Сошин (Шошин), казаки Конвоя: Петр Казменко из станицы Кисловодской, Алексей Луценко из станицы Александровской, Никифор Сергеев из станицы Черноярской и Иван Олейников из станицы Магомет-Юровской.
Всем пострадавшим были положены пенсии. Семье погибшего казака Малеичева, жене и детям, Александр III назначил ежегодную пенсию в 100 рублей золотом и бесплатное обучение детей во всех учебных заведениях России.
Вечером того же страшного дня умер и убийца Игнатий Гриневицкий, бросивший вторую бомбу. Его сообщник, задержанный на месте преступления Николай Рысаков, которому не было еще и 20 лет, на допросе выдал всех. Перед судом предстали: Андрей Желябов, Николай Кибальчич, Тимофей Михайлов, Софья Перовская и Николай Рысаков. Все убийцы были повешены.
Но пройдет 36 лет, и последователи злодеев зальют кровью всю Россию. Государь был для казаков символом державы, умирая за Царя, казаки умирали за Россию и веру Христову. Убийство 1 марта 1881 г. тоже оказалось полным символики. Как не смогли казаки закрыть собою государя, так не смогли их дети закрыть собою Родину от злодеев… Не смогли…
Камер-казаки
Идею завести казаков-телохранителей подсказал царю Николаю I граф И. Ф. Паскевич-Эриванский. За время своей недолгой службы на Кавказе он неоднократно убеждался в высочайшей боеспособности и личной преданности терских и кубанских казаков. В результате 12 октября 1832 г. в составе Собственного Е. И. В. Конвоя образовали команду Кавказских Линейных казаков. Команда набиралась из состава Сборного Линейного казачьего полка, который воевал в Польше и находился в ведении главнокомандующего армией графа Паскевича-Эриванского.
По штату в команде (эскадроне) было два офицера, четыре урядника и 24 терских казака. Осенью 1832 г. эскадрон Терских казаков Собственного конвоя уже патрулировал петергофские парки, где располагалась летняя резиденция Николая I. К 1833 г. сложился определенный порядок службы, появились четко фиксированные посты. Во время охраны петергофского парка один пост располагался «у домика» на берегу Финского залива по пути в Александрию, другой – у Монплезира, третий – у павильона Марли, четвертый нес суточный наряд в Александрии. Во время прогулок императора казаки заранее расставлялись по маршруту с целью его охраны.
Некоторое время спустя из состава Терского эскадрона начали выбирать так называемых «комнатных казаков, или камер-казаков». Начало этой практике положено в мае 1835 г., когда Николай I, отправляясь за границу, повелел командировать вслед за собой урядника Подсвирова и казака Рубцова, которые все время пребывания царя в Богемии находились при нем.
В 1836 г. урядника Подсвирова определили к Высочайшему двору камер-казаком. Именно с него началась традиция нахождения «личников» – телохранителей при особе царя. По свидетельству А. Х. Бенкендорфа, Подсвиров выделялся «отличным поведением, трезвостью, а в повиновении начальству всегда служил примером своим товарищам, а с тем вместе росту очень большого и наружности самой удовлетворительной».
