Мартин Аростегай - Рыцари сумерек: Тайны спецслужб мира
Один жандарм прыгнул на люк, сдвинул его и повис на ручке, съехав вбок в воздухе, чтобы не дать двери захлопнуться. В проем коммандос кинули «контузящую» гранату, и двое стрелков _ 0дин с револьвером, другой с автоматом МР-5 — ворвались в салон первого класса через узкий проход. В тамбуре они застали двух растерянных угонщиков, бегущих в сторону рубки. Один из террористов тут же получил пулю в голову, но тут из рубки, прикрываясь перепуганными членами экипажа, Яхья со своим напарником выпустили автоматные очереди, которые смели обоих жандармов как стальной лавиной.
Стреляя из автомата, жандарм Тьерри пытался тщательно прицелиться во второго террориста, успевшего запрыгнуть в рубку, однако тут же сам получил семь пуль из «Калашникова».
Три пули оторвали ему три пальца на правой ладони, сжимавшей ручку автомата, а другие три попали в грудь и плечо, проделав вмятины в металлокерамических пластинках пуленепробиваемого жилета. Наконец, седьмая пуля отскочила от его кевларового шлема, пока жандарм отлетал назад к стене, и по-гасилась о напольный ковролит тамбура. Тьерри лишь успел подумать, что надо попытаться защититься от кинжального автоматного огня, как кто-то крикнул «граната!» — после чего грохнул взрыв, ранивший нескольких жандармов, а вн почувствовал острую боль в правой ноге и потерял сознание.
У Эрика, застрелившего первого террориста, пулей выбило из руки револьвер «магнум», и через долю секунды он уже тоже полетел на пол с окровавленным лицом — пуля раздробила плексигласовое забрало на шлеме; оно выдерживало попадание 9-мм пули, но против скоростных 7.62-мм не устояло. Жандарм почувствовал, что ранен еще в руку и ногу, но думал тогда только о своем оружии, которое нашел в углу с оторванной рукояткой.
Огонь из автоматов АК-47 бил безостановочно. «Никогда не забуду этот специфических щелкающий звук пуль, летящих вокруг меня. Это невероятное ощущение», — вспоминает Оливье, проникший в кабину среди дыма и осколков от взорванной гранаты. Получив несколько пуль в упор в свой защитный жилет, он был отброшен к стене, и частично потерял подвижность из-за травмы позвоночника и ранения в левую ногу.
«Шестеро моих людей были ранены, как только попали внутрь», — комментирует де Фавье, который лично вел первую волну штурмовой группы и оставался единственным невредимым, когда перекошенное от ярости лицо Яхьи показалось в двери рубки, и террорист выпустил очередь из «Калашникова». Де Фавье мгновенно прицелился в него из револьвера, но тут в его шлем попала автоматная пуля, смяв забрало, и ему пришлось спрятаться. По жандармам летели беспрерывные очереди, сотни и сотни пуль. «Террористы были хорошо обучены и очень быстры в действиях», — отмечает де Фавье, На смену магазина в автомате у них уходило не более секунды. Они прекрасно знали, что надо целиться в голову и в верхнюю часть груди. «Их дьявольский огонь не обрывался ни на мгновение».
Один из жандармов все еще висел в воздухе, уцепившись за откинутую дверцу люка, в то время как остальные семеро из его команды были уже внутри. Он решил спрыгнуть. Используя навыки парашютиста, ему удалось упасть с шестиметровой высоты без повреждений, расслабив ноги. Снова взобравшись по трапу, жандарм вошел в тамбур, переполненный ранеными и густо насыщенный запахом пороха. Пригнувшись, он подобрался к двери рубки, выпустил туда несколько зарядов из своего австрийского 9-мм пистолета, но в эту минуту автоматная пуля раздробила пистолет в его руке и сломала указательный палец. Вторая пуля застряла в запасном магазине, который лежал у коммандос в нагрудном кармане бронежилета.
Левый передний люк оставался открытым, и вторая штурмовая волна жандармов ворвалась в задымленный тамбур. Из окна рубки террорист выпустил автоматную очередь, прежде чем они добрались до люка. Уже в тамбуре, следуя указанию де Фавье, ведущий снайпер сделал несколько выстрелов в левую секцию стенки рубки, откуда в основном и вели огонь террористы. Однако в ответ была выпущена очередь близко к полу, и жандарм был ранен в лодыжки. Упавшего его моментально унесли двое товарищей, начавшие эвакуировать наиболее тяжело раненных коммандос.
Одновременно сотрудники GIGN продвигались из хвостовой части салона вперед. Они сумели раскрыть аварийные люки и эвакуировали 159 пассажиров, которые спустились по специальным надувным рукавам вниз, поблизости от кипящего боя. Несколько пуль попало и в салон, но ни один заложник не был задет, однако тридцать человек впоследствии получили медицинскую помощь; как правило, это были несерьезные повреждения, — ушибы и порезы. Вся эвакуация заняла двадцать минут.
Когда штурман самолета, сидящий в рубке, увидел, что одного террориста пробило пулями, он решил, что двое других будут слишком заняты перестрелкой, чтобы обращать на него внимание. Летчик метнулся к открытому боковому окошку и выпрыгнул из самолета. Однако в отличие от жандарма-парашютиста он неловко приземлился и сломал себе ногу; его тут же подобрали медики и оказали срочную помощь. Первый и второй пилоты за своими креслами вжимались в пол, стараясь спрятать головы, когда почти прямо на них свалились тела двух последних террористов. Даже уже раненный, Яхья продолжал заряжать все новые и новые рожки в свой «Калашников» и поливать очередями дверь и перегородку рубки.
Бой продолжался еще десять минут, в течение которых двое жандармов были ранены. Следуя приказам де Фавье, коммандос стреляли по тем секторам перегородки, откуда шел автоматный огонь. И наконец, из рубки раздался голос пилота: «Остановите стрельбу!» Ворвавшись туда, жандармы обнаружили тела трех угонщиков, изрешеченные пулями, а под ними — совершенно невредимых пилотов. Вокруг все было разгромлено, валялись сотни пустых гильз, а под пилотским креслом лежал заряд динамита. Террористы успели присоединить детонатор, но, видимо, у них не был даже лишней секунды, чтобы привести в действие пусковой механизм.
Акция GIGN в Марселе получила признание как самая драматическая антитеррористическая операция со времен дебюта британской САС у Принсесс Гэйт. По мнению отставного командира GIGN Филиппа Легорю, «это наиболее значительная страница во всей истории антитеррористических действий. Было чудесно видеть людей, которых я сам обучил, действующих так здорово в столь напряженной обстановке».
Несомненно, судьба уготовила французской спецслужбе тяжелое испытание. Однако цена успеха оказалась относительно невысокой, учитывая крайне опасную ситуацию, с которой столкнулась GIGN: четыре, решивших умереть, отлично обученных террориста в самолете с более чем 160 заложниками и готовым к взрыву зарядом динамита. Лишь унтер-офицер Тьерри пролежал в больнице более чем три месяца, временно нетрудоспособный и лишившийся пальца, но безмерно счастливый оттого, что не лишился кое-чего более существенного. Трое жандармов — Эрик, Ален и Оливье — также прошли интенсивный курс лечения и вышли из госпиталя через месяц с небольшим. Шестерым другим раненым потребовалась лишь поверхностная хирургия.
Эта операция на борту рейса 8969 уникальна в том отношении, что практически полностью происходила в условиях ближнего боя, который является основой курса тренинга антитеррористических спецсил, причем дело осложнялось тем, что спецназовцы почти не могли видеть своего противника. В отличие от эпизодов у Принсесс Гэйт или в Джибути, снайперская стрельба с расстояния сыграла весьма небольшую роль в Марселе, где штурмовая группа сумела одолеть всю банду террористов, действуя в тесном пространстве в присутствии заложников, но притом без единой невинной жертвы.
И месяц спустя де Фавье все еще ощущал прилив адреналина, возбуждение и привкус крови на губах, когда вспоминал, как целился из револьвера в Яхью, как вокруг падали ранеными его жандармы и как пуля из «Калашникова» пробила его шлем... Звонит телефон, он берет трубку. После короткого разговора молодой суперкоммандос, одетый по моде в серый твидовый костюм и цветастый галстук, снова поворачивается ко мне: «Звонили из американского посольства. Они хотят организовать международную встречу сил спецназначения здесь, в Париже». Де Фавье собирается обменяться опытом с САС, «Дельтой» и «морскими львами».
«Вообще-то я не герой, — добавляет он. — Просто мне чертовски нравится моя работа. И в следующий раз кому-нибудь другому из нас выпадет очередь вступить в дело...»
