А. Орлов - Докладывать мне лично! Тревожные весна и лето 1993 года
Борис от неожиданности даже приоткрыл рот и туг же, будто спохватившись, убрал руки, неестественно наложив их перед собой на стол. То же самое проделал Григорий. И только Раджаб продолжал сидеть с невозмутимым видом. По лицу таджика нельзя было определить его отношение к словам Михаила Юрьевича. Оно оставалось непроницаемым на всем протяжении разговора. А руки он продолжал держать на коленях, ничем не выдавая своего состояния.
«Босс» даже рассмеялся от показавшейся ему, по-видимому, комичной сцены. Остальные тоже заулыбались, всем своим видом демонстрируя ему лояльность и уважение.
— Григорий, я надеюсь, ты пригласил меня не только для того, чтобы послушать вашу дискуссию на тему получения африканских инвестиций? — В голосе «босса» стали угадываться нотки раздражения. Но, видно, опыт общения с людьми и хорошее воспитание не позволяли ему открыто выразить свое неудовольствие. — А то, прямо скажу, у меня времени не так много. — Он взглянул на часы и добавил: — Ты говорил о каких-то бумагах…
«Босс» вопросительно посмотрел на молодого человека.
Григорий резко встал. На его лице отразилось некое подобие смущения. Чувствуя свою вину перед знатным гостем, он торопливо сказал:
— Конечно, Михаил Юрьевич, я пригласил вас не для того, чтобы вы слушали нашу с Борей перепалку! Я хотел вам показать… Я сейчас!
Григорий вышел из комнаты и через некоторое время появился в ней снова, держа в руках коричневую папку с завязками.
— Вот! Я хотел показать вам эти документы. Они из того сейфа… Я говорил вам. Помните?
«Босс» без особого интереса посмотрел на папку, как будто не понимая о каком таком сейфе говорит молодой человек.
— Это сейф со Старой площади. Мои ребята уволокли его еще тогда, когда мы несли охрану ЦК. Я же вам рассказывал об этом!
— Да, что-то припоминаю! — безразличным тоном проговорил Михаил Юрьевич.
— Вы же знаете: через некоторое время после путча всю цековскую охрану сменили. Мои парни стояли на каждом КПП. Конечно, коммунисты успели спрятать концы в воду… Да и эти… демократы, гам тоже неплохо поживились. Но нам все-таки удалось кое-что вывезти. Пока нас не турнули оттуда, сволочи! Мы уже…
— Я знаю, Григорий, ты мне говорил об этом. Правда, не рассказывал, что вам удалось «уволочь» сейф. А что в нем оказалось? Какие-нибудь тайные планы коммунистов или, может быть, «золото партии»?
«Босс» иронично посмотрел на Григория.
— Михаил Юрьевич, вы зря насмехаетесь! Кое-что интересное мы там обнаружили. Вот я вам и хочу показать…
— Что же? — Глаза «босса» сделались серьезными. Он перевел взгляд с лица Григория на папку, которую тот держал в руках. Это была довольно толстая панка с туго завязанными на бантик боковыми створками, оклеенная коричневым дерматином. Сверху черным тиснением выделялось: «Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза». Посередине папки белела наклейка с надписью, сделанной от руки темным фломастером и указывающей на тематику документов или материалов, хранившихся в ней. В глаза бросались два слова, исполненные в отличие от остального текста ярко-красным фломастером: «Сов. секретно».
— Вот, смотрите! — Григорий стал суетливо развязывать тесемки. Это ему удалось не сразу. Одна завязка долго не поддавалась — видно, затянулась на узелок, но когда и с ней ему удалось справиться, папка была раскрыта и на стол выпала пачка документов, сколотых между собой большой фигурной скрепкой, — квитанций, чеков, банковских счетов, договоров, каких-то списков с аккуратно выведенными цифрами со многими нулями.
— Мы, конечно, уже разобрались кос в чем, но, Михаил Юрьевич, без вас мы не сможем вытянуть из некоторых европейских банков…
— Подождите, Григорий! — «Босс» стал внимательно рассматривать содержимое папки. Чем дольше он перебирал листки, тем серьезнее становилось его лицо. Более того, у него на щеках появился едва заметный румянец — явное свидетельство нахлынувшего волнения. От иронично-назидательного выражения лица не осталось и следа.
— Там… вы посмотрите… есть один контракт… — Григорий попытался привлечь внимание Михаила Юрьевича к одному из документов, но тот, не отрываясь, просматривал один за другим сколотые скрепкой счета, как будто это были не сухие платежные документы, а страницы увлекательною романа или повести.
— Да, да, — рассеянно проговорил «босс» и, будто очнувшись, оторвал взгляд от бумаг и серьезно посмотрел на Григория. — А… вы понимаете, что это такое? Вы оце… оцениваете, что оказалось у вас в руках?
Было видно, что Михаил Юрьевич буквально потрясен тем, что увидел. У него даже едва заметно стала подергиваться левая щека.
«Разнервничался старик! — с удовлетворением подумал Григорий. — А то все поучает, да надсмехается! Пусть знает, что мы тоже не лыком шиты!» Но вслух он произнес только одно:
— Видите, Михаил Юрьевич, с нами можно иметь дело! Мы можем быть равноправными партнерами. Потому, что у нас имеется информация! А это — самое главное в вашем деле. Ведь эти бумаги действительно очень ценные. Не зря же из-за них выбросились из окон один за другим два больших цековских начальника!
«Босс» еще раз посмотрел на кипу документов, потом перевел взгляд на сидящих за столом Бориса и Раджаба. Оба, за время, пока Михаил Юрьевич рассматривал бумаги, а Григорий пытался при этом привлечь его внимание к наиболее важным документам, не проронили іш слова, хотя по выражениям их лиц было видно, что они внимательно наблюдали за происходящей на их глазах сценой.
Поняв вопросительный взгляд «босса», Григорий ответил:
— Я же с самого начала вам сказал, что эти ребята — мои хорошие друзья. Надежные и… — Он хотел подобрать какое-то слово, но, не найдя его, продолжил: — В общем, я им доверяю. Раджаб еще в Таджикистане помогал нам, а Борис… Без Бориса мы бы не получили эту папку. Он с самого начала, как только прогнали коммунистов из зданий ЦК, стал моим помощником. Это ему удалось скоммуниздить этот сейф!
Па лице Григория засияла улыбка. Видно, ему самому понравилось, как к месту он употребил этот глагол. Он даже повторил его еще раз:
— Это Боря скоммуниздил у коммунистов сейф!
Однако словесный каламбур не произвел на «босса» никакого впечатления. Он продолжал внимательно рассматривать бумаги, как будто боялся, что их вырвут у него из рук и унесут в другую комнату.
— Михаил Юрьевич, я предлагаю обсудить наши совместные действия но…
Но «босс» не дал ему договорить. Он наконец оторвался от просмотра так заинтересовавших его документов, аккуратно положил их на стол рядом с открытой папкой и только тоща произнес:
— Гриша, пе будем впопыхах обсуждать серьезные дела! Давай встретимся завтра у меня и обсудим все по порядку!
— Завтра? Хорошо! — согласился Григорий, несколько удивленный вкрадчивым тоном, с которым произнес Михаил Юрьевич последнюю фразу, и особенно тем, что тот впервые назвал его «Гришей», как бы подчеркивая особое дружеское расположение к нему.
«Заинтересовался, зараза! — подумал Григорий. — Да, миллионы баксов любого заставят быть вежливым и внимательным!»
— Да, Гриша, прихвати завтра с собой эту папочку! Вместе подумаем, как лучше нам развивать наше партнерство!
— Конечно, Михаил Юрьевич!
Пока Григорий относил папку в соседнюю комнату и громыхал там дверкой сейфа, все сидели молча. Борис, не говоря ни слова, достал пачку сигарет и, не торопясь, закурил, пуская вниз струю табачного дыма так, что она топкой ниточкой выдувалась из уголка рта. Почти то же самое проделал Раджаб. Но прежде чем прикурить от золотистого цвета зажигалки, он неторопливо размял сигарету пальцами, продолжая демонстрировать свою невозмутимость.
Помощник «босса», наклонившись к его лицу, тихо произнес:
— Михаил Юрьевич, в три нас ждут в Никольском!
— Я помню, помню, — раздраженно ответил «босс». — Сейчас поедем, позвони… Ну ты знаешь кому! Скажи, что минут на двадцать задержусь!
— Есть! — как-то по-военному четко ответил помощник и скрылся за дверью.
Тем временем Григорий, упрятав папку в сейф, возвратился в комнату и только своим появлением разрядил воцарившуюся неловкость. Однако разговор после этого уже не клеился, Михаил Юрьевич сразу заторопился на важную встречу и вскоре уехал вместе с охранником. Спустя некоторое время уехал и молчаливый таджик Раджаб, пожав руки оставшимся и сохраняя бесстрастно-невозмутимый вид. Напоследок, уже в дверях, он обернулся и сказал фразу, которая сначала показалась Григорию и Борису непонятной:
— О, Аллах! Избери меня и предпочти меня и не давай мне ни на миг полагаться лишь на самого себя!
Слегка кивнув, Раджаб вышел из комнаты и очень скоро на улице раздался шум мотора его «мерседеса», постепенно растаявший вдали.
