Петр Головачев - Каратели
В назидание другим Шраде решил сурово наказать заговорщиков. Лейтенанты Черников и Ильин, старшины Жирноклеев, Шереметьев, сержант Зеленый были расстреляны перед строем тем же Ковальчуком-Корнейчуком. Казнь была совершена недалеко от станции Красный Рог, у железнодорожной насыпи. На месте их расстрела была поставлена оградка, она видна из вагонов проходящих поездов.
Наверное, будет справедливым воздать погибшим соответствующие почести. Да, они служили в карательном полку. Но в конце концов нашли в себе силы, чтобы возвратиться к своим и искупить вину. Вспомним, то был конец января — начало февраля 1943 года. Когда еще гремели бои в Сталинграде, в блокаде умирали от голода ленинградцы, был оставлен Харьков, а до освобождения оставалось еще долгих восемь месяцев — тяжелое для страны время. Их решение было встать в ряды Советской армии, а не желании лишь уйти от ответственности.
Удалось установить лишь двоих. Черников Анатолий Данилович, лейтенант, командир взвода 106-го артиллерийского полка. Пропал без вести в 1941 году. Исключен из списков ГУК НКО приказом № 01212 от 31.03.1944 г. Еще почти год после гибели он как бы являлся офицером Советской армии.
Ильин Федор Иннокентьевич, 1918 г.р., уроженец Новосибирской области, лейтенант, командир взвода 443 СП. Назначен приказом НКО № 00113 от 29.4.1941. Это все, что удалось выяснить в архивах. В отношении других неизвестны даже фамилии. Названные фамилии также вызывают сомнения. Война, и этим все сказано.
Но вернемся к Корнейчуку. За предательство и расстрелы он был награжден медалью, получил повышение и стал командиром взвода, получил отпуск домой в Запорожскую область. И до конца войны продолжал играть свою гнусную роль. И в Белоруссии, а затем во Франции он расстреливал «красных маков» (участников движения Сопротивления).
Удалось раскопать и другие факты преступлений карателей. Вот показания командира роты Иванова. «Следуя лесом, при прочесывании задержано 13–14 мирных жителей, скрывавшихся в лесу. Ночь они находились под охраной. Наутро я построил роту и объявил, что задержанные являются партизанами и приказал их уничтожить. За дело взялся пулеметчик. В числе убитых были два старика, женщины и подростки. Трупы мы оставили на месте, а сами ушли в деревню Сытенки».
10 сентября 1942 года батальон полка участвовал в акции по уничтожению деревни Карбовка в Погарском районе. Вот что говорится в трофейных немецких документах: «Группа Иолассе провела карательную операцию, как акцию возмездия на нападение на полицию. Деревня сожжена, захваченные 76 подозрительных мужчин расстреляны, десятки жителей расселены по соседним деревням».
В группу Иолассе в то время входил батальон «Народной стражи» ОД-9 под командованием Кондратенко и других из Трубчевска. Факт уничтожения жителей Карбовки так и остался нерасследованным, как и расстрел жителей деревень Матреновка и Белево из Жуковского района. Эти злодеяния были похлеще, чем уничтожение деревни Хацунь в Карачевском районе.
После завершения операции «Треугольник» в октябре 1942 года генерал Бернгардт побывал в полку с инспекцией в селе Саврасовка Трубчевского района. Он поблагодарил личный состав за хорошую работу, провел совещание. Объявил о переименовании «Полка Вайзе» в «Полк Десна». Бернгардт посетил также Трубчевск, где была особо напряженная обстановка.
Он пришел к выводу, что излишняя жестокость к местному населению приносит обратные результаты. Генерал отменил свой приказ от 6.5.1942 г «О возмездии», который требовал брать заложников на охраняемых участках, а при удачных набегах партизан вешать на месте нападения не менее пяти заложников. Но генерал генералом, а ефрейторы всегда старше. Они продолжали действовать по своему усмотрению.
Чтобы завершить описание этих злодеяний, совершенных негодяями на Брянской земле, расскажем еще об одном случае. У меня в производстве имелось розыскное дело на Абрашина — старосту села Княвичи. В мае 1942 года он донес командиру 615 батальона полка «Десна», что в селе появились партизаны. Немедленно туда была направлена рота карателей. Встречный бой длился два-три часа. Убитые были с обеих сторон. Когда партизаны отступили, каратели собрали оставшихся в селе подростков и стариков и расстреляли их в цветущем колхозном саду. Погибли девять ни в чем не повинных жителей.
Каратели прошлись и по другим селам этого района — Княвичи, Княжичи, Бантичи. Всего было убито 52 человека. Расстрелом девяти человек руководил командир взвода «Ягдкоманда» Иван Миронов, он же Мартынов, он же Александров. Выяснилось, что это его преступление было не первым и не последним. Он «наследил» кровью и в Белоруссии. В процессе розыска стало известно, что он уроженец Московской области, якобы в прошлом лейтенант.
Пришлось неоднократно выезжать в центральные архивы МВД СССР и Московской области. Было отобрано по картотекам более 400 человек и проверено несколько десятков сходных, пока я не напал на след разыскиваемого. Он был установлен в Малоярославецком районе Калужской области. Были подготовлены все следственные материалы для ареста. Но к сожалению, он нас опередил: за два месяца до ареста разбился на мотоцикле.
Как-то автор в доверительной беседе с переводчиком 615 батальона, бывшим лейтенантом Советской армии, кстати, окончившим наш Брянский лесной институт, поинтересовался, как он, умный, образованный человек, попал в эту кашу. Резюме было таково: «Вступившему в полк возврата не было. Либо смерть, либо назад, в лагерь, как в могилу. Первое время было тяжело, а потом вошло в привычку». Это он, Ставицкий, сочинил гимн добровольцев. Вот один куплет:
«Знает только Брянский темный лес,
Сколько там творилося чудес!
Головни в бурьянах скрылись, трупы сгнили,
Все забылось и уже не снятся по ночам».
Вот такая философия.
Остановимся на этом. Хотя еще был впереди 1943 год — год самой жестокой майской блокады партизан. Были взрыв Голубого моста, операция на Полпинской хозветке, когда только за один день 9 марта немцы потеряли 223 человека на перегоне Брянск-Теребень. То был год освобождения Брянщины от оккупантов.
Около двух месяцев эти серые волки позже действовали в Бобруйской, Могилевской и Гомельской областях. В ноябре «похудевший» после дезертирства полк в городе Млава (Польша) был расформирован, часть личного состава пошла на пополнение 1-й и 2-й дивизий РОА Власова. В конце апреля 1944 года оставшиеся в живых были пленены союзниками. Кое-кто оказался в Алжире, где попал в так называемый «иностранный легион». О судьбе одного из самых кровавых палачей Сахарова я расскажу дальше.
Так закончилась эпопея добровольческого полка «Десна». Трудна была дорога на Родину. Русских, украинских парней раскидало по белу свету. Да и тех, кто вернулся домой, встречали не цветами. Их направляли в лесную, угольную, тяжелую промышленность — восстанавливать ими же порушенное. Большинство, у кого руки были в крови, арестованы и осуждены.
Как писал В. Даль: «Есть время петь, придет время и плакать. Сколько ни таскай волк овец, потащат и волка». Всему свое время.
Кровавая рота
Из истории обороны Москвы
Мне пришлось заниматься розыском человека, который, собственно, стоял у истоков карательного движения и был одним из руководителей подразделения, на основе которого возник полк «Десна». Установлено, что Сахаров Александр, он же Захаров, родился в городе Узловая Тульской области в семье священника и учительницы. Работал главным бухгалтером на шахте «Подмосковный уголь». В армию не призывался по брони, как шахтер, к тому же имел плохое здоровье — болел туберкулезом, имел слабое зрение (носил очки).
Когда немцы оккупировали Узловую (вспомните, как они тогда рвались к Москве), этот больной тщедушный человек предложил им свои услуги. От матери он сносно усвоил немецкий язык. Фашистам импонировало, что человек из культурной семьи, со знанием их языка, обратился в предложением помогать в наведении «нового порядка». Его назначили старостой поселка Товарково. Он служил им верой и правдой, в том числе и как переводчик. Родители Сахарова находились в эвакуации, отец работал врачом в эвакогоспитале.
Здесь сделаем отступление, чтобы было понятно наше дальнейшее повествование. Умышленно выводим за скобки рассказа то, что натворил в Тульской области этот монстр.
Еще раз вспомним тяжелую осень 1941 года. Враг подступил к окраинам столицы. Фашисты в бинокли рассматривали город. 20 октября в Москве было введено осадное положение, партия призывала: «Все силы на отпор врагу!» «Умрем, но не отдадим Москву», — отвечали жители столицы.
Еще 12 октября в ставке Гитлера были подготовлены указания «О порядке захвата Москвы и обращении с ее населением». В частности, там говорилось: «Фюрер вновь решил, что капитуляция Москвы не должна быть принята… Всякий, кто попытается оставить город, должен быть уничтожен. Должно действовать правило, что до захвата города его следует уничтожать артиллерией и авиацией, а население обращать в бегство. Чем больше хаос, тем легче будет управлять оккупированными восточными районами».
