Андрей Окулов - В борьбе за Белую Россию. Холодная гражданская война
— В 1938 году Германский отдел, ввиду невозможности продолжать независимую работу, был распущен?
— Когда нацистское правительство попыталось взять эмиграцию под свой контроль, председатель Германского отдела вскоре уехал в Голландию. Переезд членов Союза в Германию из Югославии, Франции, Бельгии и других стран также шел разными путями — многие приезжали как рабочие, ведь немцы набирали рабочую силу. Вот это и есть основная схема: в каких направлениях и в какой среде тогда работал НТС.
Цель: распространять идеи Союза, литературу, создавать союзные группы, пропагандировать идею «Третьей силы». С этой же целью члены Союза продвигались во Власовскую армию.
Об идее «Третьей силы» можно сказать следующее: с политической, практической точки зрения, она не дала реальных результатов — из-за мощности противостоявших друг другу военно-политических блоков. Молодежная русская эмигрантская организация, полная энтузиазма, не мота тогда материально реализовать эту идею. Но, с другой стороны, эта позиция была единственно верной морально. И мы до сих пор считаем, что это было правильно, и мы от этой позиции не отказываемся.
Можно ли говорить о том, что мы были на немецкой стороне, в то время как Родина боролась против немецких захватчиков? Ведь на немецкой стороне мы не были — мы были антигитлеровской организацией, одновременно оставаясь организацией антисталинской. Можно упрекать нас, что мы так или иначе не участвовали в войне на стороне советской, но нельзя забывать, что одержанная победа над внешним врагом лишь укрепила сталинский режим и стоила нашему народу миллионов новых жертв. Кто здесь был прав, может рассудить только история. Но с патриотической точки зрения идея «третьей силы» была правильной, а что ее не удалось реализовать, что не удалось создать силы, способной свергнуть сталинский режим, а затем избавиться от немцев или даже выиграть войну — ведь теоретически это было возможно, — это уже не наша вина. Конечно, многое объясняется немецкой политикой — ведь в первые годы войны это было реально. В частности, те оппозиционные Гитлеру круги, которые впоследствии совершили покушение на фюрера 20 июля 1944 года, настаивали на необходимости изменить восточную политику, создать Русское правительство и Русскую освободительную армию. Этот замысел потом проявился во Власовском движении, но так и не был реализован.
НТС был связан с этими кругами, об этом пишет в своей книге «Против Сталина и Гитлера» Штрик-Штрикфельдт, из своего опыта могу сказать, что был знаком с одним из участников этого заговора, Гербергом Максимилиановичем Краусом, австрийцем, экономистом. Он был на Восточном фронте, в частях снабжения армии. Он помогал нам, как мог, — предоставлял нам возможность передвигаться по Украине, чтобы мы могли посещать подпольные группы НТС, существовавшие там. Он помог организовать поездку Георгия Сергеевича Околовича в Генерал-губернаторство (Польшу), куда из Германии попасть было невозможно, — поездку для встречи с Александром Эмильевичем Вюрглером, ответственным за переброску членов НТС в Россию. Последний раз во время войны я видел Крауса в 1944 году в Берлине, незадолго до покушения на Гитлера. Он тогда ушел от ареста — ведь арестована была лишь верхушка заговора. После войны он был главой Либеральной австрийской партии, последний раз я с ним встречался в 1951 году.
Непосредственно к заговору члены НТС отношения не имели, но контакты с этими кругами у нас были, в частности, от них и исходила поддержка идеи Власовского движения.
— Большинство офицеров, поддерживавших Власовское движение и покровительствовавших НТС, были балтийские немцы?
— Они играли значительную роль. Но не только балтийские — русские немцы вообще. Штрик-Штрикфельдт во время Первой мировой был офицером русской армии. Русские немцы «репатриировались» в Германию и после революции. Благодаря знанию языка и знанию России их призывали в основном как переводчиков. В отличие от немецкой верхушки, они знали характер русского народа и старались, как могли, смягчить ту политику, которая проводилась на Востоке. В составе немецкой армии было до миллиона бывших советских граждан, во многом — благодаря переводчикам.
По своему опыту могу сказать — я остался под немецкой оккупацией в Днепропетровске. Как я должен был относиться к тому режиму, который на моих глазах за семь — восемь лет до войны истреблял украинское крестьянство? Я видел на улицах города умирающих от голода детей, я знал, как проводилась коллективизация.
Это был истребительный антинародный режим, и отношение к нему я изменить не мог.
Конечно, здесь многое зависело от судьбы — если бы я жил не в Днепропетровске, а, скажем, в Самаре, куда немцы не дошли, выбора бы никакого не было. Общеизвестен факт, что в первый период войны просто сдавались в плен. Сегодня в России об этом только-только начали писать. Конечно, причинами поражений наших войск явились и сталинская чистка офицерского корпуса перед войной, и бездарность военного командования, но главной причиной сдачи в плен миллионов солдат было нежелание воевать за этот режим.
Для меня позиция в отношении сталинского режима была совершенно ясной и непоколебимой — полное отрицание. Что касается политики немцев на оккупированных областях, то сначала нам казалось, по примеру 1918 года, что они попытаются создать «независимое украинское государство» под германским протекторатом. Но нацистский режим сразу же показал свое лицо: расстрелы евреев и отношение к военнопленным. Судьба вторых выяснилась довольно быстро — в знаменитом Уманьском окружении оказалось шестьсот тысяч человек, некоторым удалось оттуда выбраться и сведения о том, что там люди умирают с голоду, просочились довольно быстро. Сегодня немецкие историки пытаются оправдать это тем, что ни интендантство, ни военная жандармерия просто не были способны принять такое количество пленных, а по домам во время войны они их распустить не могли. Но факт остается фактом.
О самом нацистском режиме мы знали мало — советской пропаганде мало кто верил. Но сущность этого режима стала ясна довольно быстро, и перелом в отношении к немцам произошел уже где-то с зимы 1941 года.
Вскоре я столкнулся с первым членом НТС — он был переводчиком при одной из кинокомпаний, я познакомился с позицией «ни немцев, ни большевиков». Для меня это было ответом на мои сомнения. Политически это было наивно, но моральная правота была именно за этой позицией.
Работа на оккупированных территориях, конечно же, была антинемецкой — почему немцы и преследовали НТС. С моей точки зрения, мы не представляли для них реальной угрозы, но смысла нашей пропаганды уже был достаточно для того, чтобы акты репрессий против НТС начались именно в оккупированных областях.
— Вы могли бы привести примеры из деятельности Днепропетровской группы НТС?
— Кроме Днепропетровска наши люди работали также в Кривом Роге. Для партизанских действий эта область не была приспособлена — не было лесов. В Кривом Роге была подпольная группа, в которой было двое членов нашей организации, для них мы печатали в типографии местной газеты (в ней я и работал). Мы также привлекали людей в НТС, печатали нашу литературу.
— Эта группа была про- или антисоветской?
— Прежде всего, она была антинемецкой, поэтому с ними можно было сотрудничать. Ведь ряд партизанских отрядов первого периода войны создавались также не на просталинских, а на антинемецких позициях. СМЕРШ прибрал их к рукам позже.
— Когда вы покинули Днепропетровск?
— В августе 1943 года, когда фронт приблизился к городу. К этому времени я уже поездил по Украине — был в Белой Церкви, в Умани, в Новоукраинкс, в Кировограде, там, где были небольшие союзные группы, в Виннице. Оттуда я вернулся в полупустой Днепропетровск — он лежал почти на линии фронта, население было оттуда почти все изгнано. В Кировограде была довольно активная группа молодежи с учителем во главе. Один из членов группы, Навроцкий, работал типографом, с его помощью мы печатали листовки. Позже он переехал в Винницу, где опять-таки устроился в типографию, откуда выносил шрифт для НТСовской типографии в Виннице. Во главе Винницкой группы стоял Александр Ипполитович Данилов, эмигрант, инженер из Югославии. Из Винницы я поехал в Берлин, где устроился на работу в газету «Новое слово».
— Союзное руководство в Берлине к тому времени уже было арестовано?
— Нет, я попал в Германию в январе 1944 года, аресты руководства прошли 21–22 июня.
— Что послужило причиной массовых арестов среди руководства НТС?
— Как я уже говорил, с моей точки зрения, никакой реальной угрозы немецкому режиму мы не представляли, реальной, существенной. Но у немцев уже было ощущение критического положения, и всякая, большая или незначительная деятельность, направленная против них, требовала пресечения. И второе — идея «Третьей силы» имела большой отклик, на этой базе строилось и Власовское движение, и в самом его руководстве были члены НТС — начальник штаба РОА генерал Трухин, генерал Меандров и другие.
