Олег Царев - КГБ в Англии
В этом и заключалась вся работа разведоргана Клатта. Клатт же, желая создать видимость бурной деятельности своего бюро, набрал большой штат, имел много автомашин, устанавливал радиостанции, которые не функционировали, и делал много других, по существу ненужных, вещей. Все это было ему необходимо для сокрытия фактического обмана Абвера.
Откуда же, из каких источников получал Клатт готовые разведданные? Ответ на этот вопрос проясняет ситуацию, и становится понятно, почему только 8 процентов переданной им информации об СССР соответствовали действительности, а 92 процента ничего общего с ней не имели. «По показаниям самого Клатта, — сообщил сотрудник Абвера Клаузнитцер, допрашивавший его в начале 1945 года, — разведывательные сведения он получал в основном их трех источников: от «Виго», он же доктор Вилли ГЕТЦ, из Стамбула; от его радиста ДАЛИСМЕ Арнольда из Анкары; от Ира, он же ЛАНГ».
Главным и, пожалуй, единственным источником сведений о Советской Армии был Ланг Илья Федорович, он же Ира Лонгин Федорович, офицер царской армии, эмигрировавший из России в 1920 году. Он был тесно связан с другим видным белоэмигрантом — генералом Туркулом, который, по данным ОГПУ и НКВД, сотрудничал с немецкой и японской разведками еще с 30-х годов. Известные НКВД попытки Туркула еще в 1937 году вывести в Советскую Россию агентов закончились неудачей.
Оставалось проверить полученные агентурным путем английские данные о наличии у Ланга контакта в советском посольстве в Софии и через него — агента чуть ли не в Генштабе Советской Армии. Проверка показала, что такого контакта, по тому, как он был описан, у Ланга не могло быть, а следовательно, не могло быть и агента в СССР. Была осуществлена также проверка английской версии о том, что таким агентом мог быть начальник связи одного из прифронтовых штабов. Эта проверка в силу ее крайней деликдтности была проведена лично министром обороны Булганиным и заместителем министра госбезопасности Сел ивановским. Она также дала отрицательный результат. В английских документах радиоперехвата упоминался также некий капитан Самойлов. Человека, соответствующего описанию Клатта, вовсе не оказалось.
Показания допрошенных по делу Клатта проливают свет на источники Ланга, а значит, и самого Клатта, в России. Жена Клатта Герда Филиц рассказала, что однажды после поездки в Вену Клатт вернулся в плохом настроении и поведал ей, что «его ругали за то, что Ланг передает ему неверные сведения о Советской Армии и занимается обманом». Сотрудник бюро Штурм — Шнайдер сообщил о другом эпизоде, когда Ланг диктовал сотруднице Клатта — Еве Хамерник разведывательные сведения по газетным вырезкам. По данным агента СД «Кауфмана», он же Гетц, Ланг еще до войны передавал Милану из «Антикоминтерна» различные сведения об СССР, которые он получал якобы от разведывательной организации белоэмигрантов.
Авторы меморандума высказывают предположение, что та часть информации, которая подтвердилась полностью или частично, поступала к Лангу, а затем к Клатту от белоэмигрантов, специально выезжавших по заданию немцев в лагеря военнопленных. Другим способом получения таких сведений могли быть их контакты с иностранными посольствами, в частности, как удалось установить англичанам, со шведским посольством в Софии, имевшим, в свою очередь, информацию из Москвы по дипломатическим каналам. И, наконец, третьим каналом поступления достоверной информации были сами немцы. Белоэмигрант Васильев продемонстрировал на допросе технику таких операций: в 1943 году он за 7000 левов купил у немецкого разведчика Браунера сведения о дислокации советской авиации, а затем корректировал их на основе газетных сообщений. Кроме того, Васильев на основе своих знаний о десантных операциях Первой мировой войны и текущего времени с добавлением собственной фантазии составил доклад о подготовке командованием Красной Армии крупных десантных операций в Крыму. По его утверждению, немцы были завалены информационными материалами, как правдивыми, так и вымышленными, и обман их был более или менее безопасным.
Васильев работал не на Ланга или Клатта, а на другое разведывательное подразделение немцев. Однако сопоставление изготовленных им сведений с тем, что передавал Клатт, показало поразительную схожесть некоторых сообщений. Очевидно, накопленный белоэмигрантами, которые в большинстве своем имели военную подготовку, опыт фальсификации разведывательной военной и политической информации еще в 20–30-е годы (см. главу «Письмо Зиновьева) продолжал кормить их в годы войны.
Источник Клатта в Турции Вилли Гетц также показал на допросе в английской контрразведке, что получал сведения от белоэмигрантов, случайных Источников и частично в дипломатических кругах.
В отношении личности МАКСА авторы меморандума пришли в общем-то к тому же выводу, который напрашивался при ознакомлении с английскими документами, а именно, что этим именем обозначалась информация, якобы поступавшая с территории СССР, и что оно не являлось псевдонимом агента.
Как немецкая разведка относилась к информации, поставляемой Клаттом?
Генерал-лейтенант Пиккенброк заявил на допросе, что Клатт был на подозрении у некоторых руководящих сотрудников разведки, считавших, что он занимается фабрикацией разведывательных сведений о Советской Армии. Но так как штаб военно-воздушных сил Германии, по словам Пиккенброка, удовлетворялся данными Клатта — МАКСА, то Абвер направлял им эти сведения без проверки. Однако долго фальсифицированные данные не могли сходить за достоверные. Подозрения в отношении Клатта нарастали, и в конце концов он был арестован в Абверштелле-Вена и подвергнут допросу в феврале — марте 1945 года. С этой же целью были задержаны и некоторые его сотрудники. Сотрудница «бюро Клатта» Валентина Дойч на допросе в МГБ сделала следующее заявление: «Когда после моего ареста в феврале 1945 года меня допрашивали в гестапо, то требовали показаний о разведывательной деятельности Клатта и говорили, что Клатг авантюрист и обманщик, стоивший Германии огромных денег».
В последних двух словах — «огромные деньги», видимо, и заключается секрет всего предприятия Клатта.
Никогда не питавший симпатий к нацистам, он вряд ли мог работать на них по Идейным соображениям. В сотрудничестве с ними он, как представитель преследуемого национального меньшинства, видел для себя возможность спасения, а потом и обогащения. Сотрудники его бюро в один голос утверждали, что Клатт жил на широкую ногу. Чего нельзя было сказать о Ланге, жившем не бедно, но внешне весьма скромно. Труднее определить мотивы, которые двигали Лангом, Туркулом и другими белоэмигрантами. Давали ли они дезинформацию сознательно или всего лишь легкомысленно полагались на своих подысточников? Делали они это из патриотических побуждений, стремясь ввести германское командование в заблуждение, или цинично паразитировали на потребностях воюющих сторон, как это делал Клатг? Или свято верили, что вносят вклад в дело борьбы с большевиками? Можно предположить, что имело место и то, и другое, и третье, и в каждом конкретном случае сотрудничества белоэмигранта с немцами были свои побудительные мотивы.
Все дело Клатта — МАКСА оказалось мистификацией огромного масштаба, доставлявшей головную боль как англичанам, так и русским, а в конце войны и прозревшим немцам. Единственное преимущество советских спецслужб состояло в том, что они практически с самого начала знали, что по каналу 723 идет в основном дезинформация, а следовательно, ущерб был невелик. Ни у англичан, ни у немцев не было и таких возможностей, Какими располагали НКВД и Советская Армия для проверки достоверности информации Клатта.
Объективно Клатт сыграл на руку союзникам. Следует задуматься над тем, смогли бы русские или англичане создать и целенаправленно подпитывать ложными сведениями такую организацию, как «бюро Клатта», для дезинформации немцев?
Глава 13
Как важно быть вегетарианцем
В начале 1937 года после возвращения резидента нелегальной лондонской группы Теодора Малли из длительной — с осени 1936 года — служебной командировки в СССР, частью которой стал первый за два года зарубежной работы отдых на Черном море, он и его помощник Арнольд Дейч приступили к расширению агентурной сети на принципах, которые легли в основу создания первого круга членов «Кембриджской группы» (см. главу «Берджес и Блант»).
Если в первом круге главную роль играл Филби, то во втором она выпала на долю Гая Берджеса и Энтони Бланта, контакт с которым и был установлен уже в январе 1937 года. Работавший в Кембридже преподавателем истории исскуств, Блант в первую очередь назвал своего бывшего ученика, а к тому времени сотрудника Форин Офиса — Джона Кернкросса, как перспективного для советской разведки человека.
