Юрий Пушкин - ГРУ в Германии. Деятельность советской военной разведки до и во время объединения Германии
7) Фамилия начальника, отвечающего в аналитическом отделе главного управления в Москве за определенную область.
Так, например, в течение моего срока службы в разведпункте ГРУ в Магдебурге все сведения об оперативном положении в полосе разведки высылались генерал — лейтенанту Серову.
В среднем список первоочередных задач состоял примерно из 150 задач. По действовавшим тогда критериям задание считалось выполненным, если по ней было отправлено, по меньшей мере, три донесения. Если задание «покрывалось» только одним или двумя донесениями, оно считалось выполненным частично. Когда я познакомился с такими расчетами, я попытался реконструировать логичную связь между выполнением задачи и количественным выражением, но так как никто не мог мне дать ответ на эти вопросы, я быстро оставил эти размышления. Само собой разумеется, всем сотрудникам было понятно, что не количество донесений решало, считалось ли разведывательное задание выполненным или выполненным только частично. Я и сегодня еще твердо убежден в том, что такие критерии в информационной работе должны были не только оправдывать существование некоторых разведпунктов перед аналитическим отделом главного управления в Москве, но и способствовать поднятию престижа проведенной работы в глазах Министерства обороны.
Чтобы дать полное представление о создании информационных сообщений, я поясню это на конкретном примере. К примеру, брали один из открытых источников, вроде военного журнала «Вертехник» («Военная техника»), где могла бы быть опубликована статья о модернизации зенитно — ракетного комплекса «Patriot». Следующим шагом было составление квинтэссенции статьи. Затем в списке первоочередных задач или в списке дополнительных задач подбиралась подходящая задача, например, скажем мы, Б 170 12 «Планы руководства вооруженных сил ФРГ о развитии и модернизации видов вооружения в рамках программы Бундесвер 2000». Редко случалось так, что сначала выбиралась задача, а потом тема информационного сообщения. Чтобы сэкономить хлопоты, сначала писали сообщение и только после этого искали подходящее задание, хотя в соответствии с официальной регламентацией все должно было происходить как раз наоборот.
Препроводительная — сопроводительное письмо к информационному донесению
В этом месте я хотел бы сказать еще кое‑что о различиях между информационными телеграммами, информационными донесениями и информационными справками. Под информационной телеграммой понимали охваченные в краткой форме сведения, объем которых не мог превышать одну страницу текста. Как правило, фактическая информация для информационной телеграммы исходила от завербованных источников. Информационные телеграммы писались от руки на специальной рисовой бумаге, зашифровывались и отправлялись по телетайпу или по радио.
Информационные донесения были составленными в аналитическом отделе документами, которые не должны были превышать по объему три страницы и ссылались либо на открытые, либо на завербованные источники. Информационные донесения составлялись по определенному шаблону, предусматривавшему предисловие и послесловие как необходимые составные части. Они способствовали тому, что практически каждое несущественное действие — например, в рамках Бундесвера — должно было рассматриваться как шаг к подготовке военной агрессии против восточного блока.
Предисловие, за исключением маленьких различий, было одинаковым для всех информационных сообщений. Пример: «Вопреки изменению военно — политической ситуации в Восточной Европе руководство стран — членов НАТО предпринимает шаги, направленные на одностороннее усиление боеспособности и боевой готовности своих вооруженных сил, и наносит тем самым ущерб военному паритету во всей Европе». Послесловием, например, могла служить следующая фраза: «Таким образом, перевооружение танковой бригады в Брауншвейге модернизированными танками типа «Леопард 1A5» свидетельствует об агрессивной природе военной доктрины ФРГ, как члена Североатлантического договора». Информационные сообщения, не содержавшие таких стереотипов, не получали обязательной подписи командира разведпункта под документом.
Приоритет информационных документов определялся, прежде всего, их источниками. За время моей службы в Магдебурге мне пришлось познакомиться с особыми приемами, которые должны были способствовать искусственному повышению значения посредственных сведений. Как мне стало известно позже, такие приемы использовались во всех разведпунктах ГРУ. Весь фокус состоял в том, что вместо настоящих источников информации указывались другие. Так как сведениям завербованных агентов придавалось большее значение, чем данным открытых источников, то часто сведения из открытых источников приписывали завербованным агентам. Этот способ особенно часто применялся при составлении так называемых целевых донесений в ответ на прямые запросы главного управления в Москве. Конечно, при таких манипуляциях с источниками использовались и мероприятия, которые должны были защитить от возможного разоблачения обмана. В случае с информацией, которая могла бы вызвать подозрения в главном управлении, дополнительно к завербованным источникам указывались и открытые, хотя на самом деле все сведения исходили только из открытых источников.
Приемы искусственного повышения актуальности информационных сообщений преследовали большей частью цель создать в главном управлении в Москве впечатление, что этот разведпункт приносит большую пользу. Так, среднестатистический разведпункт должен был каждый год написать примерно от 200 до 250 информационных документов. Если разведпункты не набирали такого количества, они, несмотря на это, пытались создать у главного управления в Москве впечатление успешной деятельности с помощью симуляции завербованных источников. Тогда, хоть завербованные источники и не всегда соответствовали критериям Москвы, это принималось.
Как я уже упоминал, аналитический отдел во всех разведпунктах ГРУ на территории бывшей ГДР за исключением берлинского разведывательного центра (деятельность берлинского разведывательного центра ГРУ в отношении информационной работы в виде исключения обеспечивалась четырьмя сотрудниками: тремя на должности референта — аналитика и одного на должности переводчика) согласно действующему штатному расписанию состоял только из двух офицеров на двух разных должностях — одного референта — аналитика и одного переводчика. Хотя оба офицера занимались практически одним и тем же, но статус референта — аналитика был выше. Должность аналитика соответствовала званию капитана, а должность переводчика только званию старшего лейтенанта. Аналитиками назначались, как правило, молодые кадровые офицеры ГРУ, которые были большей частью выпускниками Московского Военного института иностранных языков. Выпускники других военных учебных учреждений, принятые в кадры ГРУ, начинали свою карьеру в командных инстанциях тактической разведки, к которым относились части и подразделения вплоть до уровня бригады. Поэтому должность референта — аналитика в одном из разведорганов оперативного направления ГРУ на территориях союзных с СССР социалистических государств, таких как ГДР, Польша, Венгрия или Чехословакия, давала оптимальную возможность для дальнейшего карьерного роста в ГРУ. Так, например, в начале моей деятельности аналитика у меня как выпускника Военного института иностранных языков было звание лейтенанта. По истечении пяти лет я автоматически должен был бы получить звание капитана. После двухгодичной деятельности в качестве аналитика для меня теоретически открылись бы две возможности дальнейшего подъема по карьерной лестнице в ГРУ: поступление на один из факультетов Академии Советской Армии (отправное условие — не меньше чем два года работы на должности, соответствующей званию капитана) или назначение в один из информационных институтов ГРУ.
Абсолютно иначе выглядела ситуация у переводчиков в разведорганах ГРУ. Со второй половины 80–х годов на эту должность все чаще назначали выпускников гражданских институтов иностранных языков, которые принадлежали к категории не кадровых военных, а так называемых «офицеров на время». Согласно закону о воинской обязанности они были обязаны после законченного высшего образования отслужить два года на офицерской должности. По прошествии этих двух лет этих офицеров увольняли из Вооруженных сил и переводили в категорию офицеров запаса.
В момент моего прибытия в Магдебург должность переводчика разведпункта занимал некий лейтенант Лобанов, офицер запаса и выпускник гражданского института иностранных языков в Москве. Поэтому неудивительно, что уже в начале моей работы в магдебургском разведпункте я попал на первое место как кадровый офицер ГРУ. Несмотря на то, что у меня тогда не было опыта, и я обладал только элементарными представлениями об информационной работе, я после назначения на должность аналитика автоматически получал вытекающие из этого права. Мое введение в курс дела как аналитика началось со знакомства с основами информационной деятельности. В первую очередь это требовало общего знакомства с целями и заданиями такой деятельности, которая формулировалась на основе конкретных задач, поставленных магдебургскому разведпункту (или, как он обозначался в официальных документах разведуправления в Вюнсдорфе — разведывательный пункт № 1147). Уже с первого дня я понял, что без специальных знаний о тактике, организационной структуре и вооружении вооруженных сил потенциального противника в полосе разведки разведпункта, выполнение информационных задач едва ли возможно.
