Анатолий Терещенко - Щит и меч «майора Зорича»
Слово Святогорову:
«Он же, Эмиль, раздобыл точные схемы двух линий электропередачи, сложные сети водоснабжения и своеобразной системы нефтепровода.
И тогда по моему заданию диверсионные группы Франтишека Бучека и "трех Янов" — Колена, Янковского и Милко, а также Штефана Ференца, скоординировав свои действия, взяли под постоянный "контроль" эти важнейшие хозяйственно-стратегические объекты, выводя их из строя то попеременно, то сразу все вместе. Соответственно "графику Дуцкого" мы успешно провели также затопление двух военных транспортов на Дунае.
Однако что ни говори, а не всё и не всегда у разведчиков складывается гладко. Эмиль не был исключением и потому до сих пор помнит январский день сорок пятого, когда всё висело на волоске.
Тогда мы готовили очередную крупную диверсию в порту, и Эмиль отправился в Братиславу с небезопасным грузом. В дорожной сумке находились мины замедленного действия. Их надо было срочно доставить подпольщикам из числа докеров, а по дороге ещё "забежать" за свежими разведывательными данными к "папаше Штефану" — Халмовскому.
Из-за разыгравшейся метели и снежных заносов Эмиль добрался до портновского дома лишь вечером, когда уже вступил в силу комендантский час. Как на грех, хозяина дома не оказалось, зато сразу же у порога, на выходе, перед ним, как будто из-под земли, вырос фашистский патруль.
Предъявив "аусвайс", Эмиль скорчил жалкую рожу и слезливо залепетал о чертовой красивой (девушке), которая-де замучила бедолагу в своих объятиях.
Патрульные вдоволь посмеялись над незадачливым ухажером-придурком да и отпустили с богом.
— То выходит добре! — смеялись потом партизаны, слушая рассказ Эмиля.
— Добре, добре, та не дюже! — посмеивался и он, пощипывая слегка пробивающиеся усики, и продолжал: — Отошел я от них эдаким простоватым фертом, иду себе тихо. Глядь — они следом!
Что было делать? И Эмиль уверенной походкой направился к бараку, где жили строители подземного тоннеля. Вот уже и барак рядом, а фашисты не отстают. Он в дверь — они за ним. Эмиль — к комнате, откуда раздаются голоса, ткнулся в дверь, а там — кто спать укладывается, кто скарб нехитрый складывает. За столом, установленным бутылками сливовицы, двое изрядно подвыпивших.
Оценив обстановку, разведчик в мгновение ока определил наиболее "нагрузившегося" и по-братски прильнул к нему со словами:
— Йожо, спать пора.
Забросив руку парня себе на шею, Эмиль поволок того из-за стола прямо к постели. Только тогда патруль и оставил, наконец, нашего Эмиля в покое.
И вот, бросая ретроспективный взгляд на те события, я пришел к выводу, что лишь сумма преодоленных препятствий является действительно правильным мерилом подвига и человека, совершившего этот подвиг.
Таких историй у моей агентуры было много».
В тесном контакте с агентами Зорича — «папашей Штефаном» и Эмилем — действовала диверсионная группа Яна Колена. Люди Яна «специализировались» на уничтожении гитлеровских офицеров. Это был ответ на террор фашистов против мирного населения, заподозренного даже в сочувствии к восставшим и ненависти к оккупантам.
Ян Колена был прикрыт вполне объяснимой крышей — агент фирмы «Швестка» по реализации швейных машин. Его знали многие состоятельные граждане Братиславы. Всегда приветствовали на улице. С радушием принимали коммуникабельного говоруна и балагура Яна на своих квартирах местные бизнесмены.
Среди городской элиты он прослыл любителем увеселительных мероприятий — кафе, ресторанов, банкетов. Ян Колена был статен, красив лицом и контактен. Он обладал удивительными способностями приближать к себе людей — как мужчин, так и женщин. Одни считали его жизнелюбом, другие — ловеласом, а третьи — элементарным прожигателем жизни.
Это не надо было доказывать: Яна Колена — как истинного эпикурейца — часто видели в увеселительных заведениях. Его всегда приглашали в компании.
Однако за завесой его мнимых похождений этот «элегантный повеса и гурман» успевал пронести в фешенебельные рестораны «Савой», «Карлтон» или какое-то другое «весёленькое заведеньице» партизанские мины с часовым механизмом.
А две его пассии — «легкомысленные» девицы — Гелена Донатова и Боришка Янакова — получали «адские машинки» у него из рук в руки как раз тогда, когда отправлялись на встречу со своими подвыпившими ухажерами — гитлеровскими офицерами больших званий и должностей.
Уходя, эти красавицы, конечно же, по «забывчивости» оставляли пьяным офицерам свои «подарочки» с билетами на тот свет — неизвлекаемыми минами с часовым механизмом. Надо сказать, что немецкое воинство любило горячительные напитки, особенно много было причастившихся к зеленому змию в конце войны — видно, боши чувствовали свою обреченность.
Некоторые быстро спивались, становясь закоренелыми алкоголиками. Девчата умудрялись за время «отключки» служак вермахта детально обшарить их карманы, портфели, саквояжи и, прихватив порой очень важные документы и даже личное оружие, благополучно покинуть апартаменты с готовящимися через определенное время незадачливыми донжуанами улететь на небеса к «арийским праотцам».
Однажды в ресторане прицепились к ним два старших офицера: один был местным майором, а другой — залетный полковник из Берлина. Хорошо накачавшись шнапсом и всякой другой хмельной дрянью, они возжелали успокоить свою возбужденную плоть, проведя остаток вечернего времени с двумя красотками. Ими и были Гелена и Боришка, ответившие согласием на продолжение более «теплой вечеринки». Вскоре компания уехала в гостиницу, где пылким ухажерам в фужеры было подсыпано сильнодействующее снотворное типа современного клофелина. После «приема на грудь» первого же фужера донжуановская активность офицеров заметно стала падать. Их вдруг быстро сморил сон. Но, видно, «немного» перестарались красавицы — фашисты так и не проснулись.
Девушки обшарили их карманы. Забрали личные удостоверения, документы из портфеля полковника, оружие и, никем не замеченные, удалились…
Эта героическая тройка действовала в Братиславе безотказно почти всю зиму с 1944 по 1945 год. Но в феврале фашистские ищейки не без помощи местных коллаборационистов-предателей всё же выследили патриотов.
Их арестовало местное отделение гестапо.
Горе, что больное сердце, всегда напоминает о себе, а беды парами ходят. Начались «допросы с пристрастием». Но девчата молчали…
Слово Святогорову:
«Поставив на ноги всё братиславское подполье, мы всё же сумели, подкупив за огромную сумму охрану, вырвать Гелену и Боришку из рук гестапо. А вот Яна спасти не смогли: он был сразу же после ареста переправлен в следственный изолятор государственной политической полиции города Брно и там немедленно расстрелян. Мы все были потрясены гибелью нашего друга — активнейшего разведчика и веселого человека».
Немцы боялись хитрости и дерзости партизана, а также его связей с товарищами по подполью. Его друзья по оружию в любую минуту могли прийти на помощь арестованному в Братиславе, как пришли и вырвали из плена его подруг. Только этим можно объяснить срочность его перевода в более благополучный для их понимания город Брно. Там фашисты и расстреляли героя.
Часто можно услышать, что у войны не женское лицо. Воевать — это удел, мол, сильного пола — мужчин: они ратники, они бойцы-защитники, это их судьба и доля — брать в руки оружие. Но войны бывают разные: захватнические — несправедливые и освободительные — справедливые.
Волна патриотизма в справедливых войнах поднимает на свой гребень весь народ — мужчин и женщин, детей и стариков. Здоровых и даже больных. А потом она всей своей мощью накатывается на неприятеля, чтобы смыть, вымести и отбросить его со своей территории.
Существуют, как говорил Ш. Монтескье, только два вида справедливых войн: когда люди сражаются, чтобы отразить нападение врага, или когда идут на помощь союзнику, находящемуся в опасности. В такой опасности порабощения нацистами находилась Словакия.
И Красная армия пришла на зов о помощи братьев-славян, сначала десантниками в роли разведчиков и диверсантов, а потом и регулярными войсками, очистившими родные земли от коричневой скверны.
А в Словакии за свое освобождение, как говорится, встали и стар, и млад. На освободительную борьбу поднялись и гражданское население, и военнослужащие Словацкой армии.
В часы относительного спокойствия, перед коротким сном на топчане из еловых веток Зорич часто обращался к философским вопросам, плотно вплетенным в жизненную основу. Который раз к нему в голову заползала мысль — он опять задумался над понятием войны:
«Интересная штука — война по своему включению и вовлечению в неё широких масс. Война — это своеобразная акция, когда благодаря или вопреки здравому смыслу люди, которые не знают друг друга, друг друга убивают ради славы и выгоды других людей, а те, которые знают друг друга, почему-то друг друга не убивают.
