Владимир Шигин - Адмирал Михаил де Рюйтер
– Придется лишить их этого удовольствия! – здраво рассудил лейтенант-адмирал и решительно направил свои корабли навстречу ожидаемому каравану.
Трупы братьев де Витт висят на Groene Zoodje (место казни) в Гааге, 1672, Baen, Jan de
Хотя старый адмирал и молодой принц Оранский находились в прекрасных отношениях, смена правительства не заставила де Рейтера отказаться от дружбы с Иоханом и Корнелисом де Виттами после их трагического падения, хотя очень многие ради собственной карьеры открещивались от знакомства с ними. Когда Корнелис, который вместе с де Рейтером участвовал в экспедиции к Медуэю, был арестован и ложно обвинен в заговоре против принца, де Рейтер отправил Генеральным Штатам письмо в его защиту. Позднее «достопочтенный господин» спросил адмирала, где он оставил свою справедливость и мудрость, когда писал это письмо. Де Рейтер ответил: «Если в нашей стране никто не смеет говорить правды, ее дела обстоят очень плохо. Однако я буду говорить правду до тех пор, пока смотрят мои глаза». К сожалению, его заступничество было напрасным…
Тем временем смута и недовольство в Голландии достигла своего апогея. Пошли разговоры об измене бывших правителей, которых стали уже обвинять в прямой измене. Оранжисты требовали от братьев Виттов письменного отречения от власти. Те, ссылаясь на то, что избранны на свои посты депутатами всех провинций и сословий, долго отказывались, но затем под давлением и угрозами согласились. Однако оба Витта были людьми не робкими, а, потому ставя свои подписи под документом, передающим власть принцу, оба рядом со своими подписями поставили две буквы V. C., то есть vit coactus (по принуждению). Этого демарша оказалось достаточно, и оба были немедленно убиты приверженцами Оранского дома.
Памятник Корнелиусу и Йохану де Виттам в Дордрехте
Едва Корнелий Витт прибыл с флота в Гаагу, как его дом был немедленно окружен беснующейся толпой. К этому времени старший брат Йохан уже был ранен на улице, хотя в тот раз его успели отбить солдаты. Один из нападавших был пойман и казнен. Однако это было только начало. Тогда же был распущен слух, что братья собирались отравить принца Оранского. После этого Корнелий был арестован и посажен в тюрьму. Однако соратник Рюйтера все отрицал. Это не помогло, и младшего Витта осудили к лишению гражданства и изгнанию из страны. Но буквально через день разъяренная толпа ворвалась в тюрьму и забила Корнелия палками. Прибывший на помощь Корнелию, еще не оправившийся от старого ранения Йохан был пронзен ножом, а затем какой-то кузнец добил его пистолетным выстрелом в лоб. Тела вчерашних кумиров долго таскали по улицам, а затем повесили за ноги на одной из площадей.
Известие об убийстве братьев Витт настигло Рюйтера уже в море. Случившееся потрясло лейтенант-адмирала. Ведь от старшего Йохана де Витта он всегда имел большую поддержку во всех своих планах и спорных делах, а с младшим его навечно совместный блестящий рейд на Мидуэй, где Корнелус де Витт по праву разделил с ним лавры победителя. Не выходя из своей каюты, Рюйтер целый день молился за души погибших. С тяжелым сердцем Рюйтер продолжил плавание, даже не предполагая при этом, сколь драматичные события разворачиваются сейчас вокруг и его семьи.
Известие об убийстве бывших правителей, как это часто бывает, вызвало сразу же у многих свести счеты с теми, к кому братья относились с почтением и кому покровительствовали.
В Амстердаме возбужденна толпа кинулась с криками и угрозами к дому Рюйтера с твердым намерением перебить всех его обитателей, а заодно и поживиться добром. В это время в доме находилась лишь жена адмирала с одной из дочерей, племянницей и двумя служанками. Немедленно заперев все двери, женщины в ужасе ждали развязки. Супруга адмирала, все же не потеряла полного самообладания и успела позвать на помощь жившего по соседству зятя купца Весселя Шмитта (тот был женат на ее дочери от первого брака). Шмитт не только пользовался достаточным авторитетом в городе, но и являлся капитаном мещанской роты ополченцев. К тому же купец был человеком не робкого десятка. Успев прибежать к Рюйтерам, пока толпа еще не окружила дом, он быстро все понял и отослал обеих служанок с записками о помощи. Сам же, высунувшись из окна, вступил в переговоры с толпой.
– Что вы хотите? – спросил он кричавших.
– Выйди к нам негодяй! Вы все предатели и изменники! Рюйтер давным-давно продался англичанам! Мы сделаем с ним и со всеми вами то же, что уже сделали с Виттами! – раздалось ему в ответ.
Особенно неистовствовали женщины.
– Дайте нам Рюйтера и его близких, и мы своими руками растерзаем их! Они продали наш флот французам, и те платят ему по червонцу за каждого из наших бедных мужей! Мы уже знаем, что его арестовали и в веревках привезли домой! Отдайте нам, того, кто желал сделать нас вдовами!
Шмитт закрыл ставни:
– Все понятно! Они считают, что адмирал такой же предатель, как и убитые правители!
– Но это же полный бред! – заломила в отчаянии руки жена Рюйтера.
– Разумеется! – покачал головой ее старший зять. – Но люди возбуждены и уже ничего не соображают. Сейчас разговор не об этом. Я выйду к ним, и попробую потянуть время, пока не подойдет моя рота.
– Но ведь это опасно! – всхлипнула Анна ван Гельдер.
– Не более чем рискует жизнью, вступая в бой, ваш почтенный муж, сударыня!
Ударом ноги Шмитт распахнул дверь и вышел навстречу толпившимся у крыльца.
– Вы можете поступить со мной, как уже поступили с Виттами, но, думаю, перед тем было бы не плохо меня и выслушать! – сказал он, стараясь сохранить самообладание.
– Что он может сказать? Нечего его слушать! – кричали одни, более пьяные.
– Пусть говорит! С нас не убудет! – остановили другие, более трезвые.
– Кто из вас знает подчерк адмирала? – вопросил Шмитт к толпе.
Из нее протиснулось несколько человек, имевших в разное время дела с Рюйтером, и знавшие его руку.
– Вот письмо адмирала! – купец поднял над головой листок бумаги. – Только сегодня утром он получен его супругой! Слушайте, что там написано!
И Шмитт громко прочел письмо Рюйтера, в котором тот сообщал, что выходит в море искать неприятельский флот и надеется его уничтожить во славу Соединенных провинций. Услышав текст, толпа сразу притихла.
– Теперь посмотрите на дату! – продолжал Шмитт. – Письмо написано только два дня назад! А теперь, знающие подчерк адмирала, пусть удостоверятся, что я никого не обманываю!
Несколько человек поочередно ознакомились с бумагой и отошли в смущении, признав, что это рука адмирала. Теперь уже перешел в наступление и Шмитт:
– Как же вы можете обвинять в измене человека, который в эти самые минуты далеко в море рискуя жизнью, сражается за ваши дома и ваших детей плечем к плечу рядом с вашими же мужьями и братьями!
Толпа притихла совсем. Пыл угас, и люди начали понемногу приходить в себя. Тем временем к адмиральскому дому прибежали горожане, назначенные в ночную стражу и солдаты-ополченцы мещанской роты, вызванные Шмиттом. Увидев это, все разошлись. Однако, по настоянию Шмитта, подле адмиральского дома на ночь теперь выставлялся вооруженный караул.
Рюйтер, которого известили о случившемся через почтовую яхту, был весьма удручен.
– Странные эти люди, наши голландцы! – с грустью сказал он своему младшему флагману и другу Бакерту за совместным ужином. – От слепого поклонения до слепой ненависти у них всего лишь шаг!
В тот же день лейтенант-адмирал отправил письмо принцу Оранскому, требуя обеспечить безопасность его семьи. Принц немедленно отвечал, что все необходимые для этого распоряжения им уже даны.
Кроме личных проблем лейтенанта-адмирала поджидали и иные неприятности. Тяжелое положение на сухопутье вынудило принца Оранского снять с кораблей часть экипажей и отправить их в полном составе для пополнения армии. Вслед за этим последовало распоряжение и о сокращении состава флота теперь под началом Рюйтера оставалось всего лишь срок семь кораблей, дюжина фрегатов, да три десятка брандеров, на которых он, прежде всего, и рассчитывал.
Историк Альфред Штенцель пишет: «С 18 до 20 июля неприятель делал на мелких судах промеры у Текселя; де Рюйтер получил категорическое приказание вступить в бой лишь в случае начала высадки. Все время дул с берега сильный ветер; опасаясь расположенного вблизи и сбоку флота де Рюйтера, который не давал себя выманить с безопасной позиции, союзники не решились на высадку. 21 июля налетел трехдневный, жестокий шторм с юго-запада, после которого еще в течение целых трех недель дули сильные ветры от того же румба; рассеянные суда союзников, получив сильные повреждения, должны были искать убежища в ближайших английских портах. Счастье на этот раз было всецело на стороне голландцев. Де Рюйтер упорно оставался на своей безопасной позиции, позволявшей в любое время перейти в наступление. Союзники до поры до времени отказались от намерения высадки; уже 28 сентября французская эскадра вернулась восвояси, чтобы иметь возможность выполнить ремонтные работы на своих верфях дешевле, чем на английских. Де Рюйтеру еще раз удалось безопасно провести шедший из Ост-Индии и огибавший Англию с севера большой конвой мимо державшегося в море английского флота – предприятие очень рискованное. Лишь теперь голландцы снова разрешили каперство и разоружили военные суда для зимовки. Было задумано нападение на французские порта. Год войны закончился на море и на суше, зима принесла временный покой; все вооружалось для новых, тяжелых сражений будущего года».
