Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло
Мамай, узнав, как обстоят дела, вначале предложил всё закончить миром на условиях выплаты Дмитрием огромной дани, оговорённой ещё Иваном Красным в ставке Джанибека, но Дмитрий отказал.
20 августа 1380 года, благословлённые Сергием Радонежским, русские войска выступили на юг и к началу сентября вышли к будущему полю битвы. Блестящая повесть-поэма XIV века «Задонщина», дошедшая до нас в списках XV–XVII веков, повествует об этом так: «Кони ръжут на Москвѣ, звенит слава по всей земли Руской. Трубы трубят на Коломнѣ, в бубны бьют в Серпоховѣ, стоят стязи у Дону у великого на брези. Звонят колокола вечныа (вечевые, – С.К.) великом Новгороде, стоят мужи новгородцы у святой Софии…».
Куликовская битва, воспетая в «Задонщине», стала убедительным триумфом не только русской силы и русского духа, но и русского полководческого искусства. Русский боевой порядок состоял из пяти полков и частного резерва конницы. «Передовой» полк был выдвинут впереди «большого» полка, на флангах располагались полки «правой руки» и «левой руки», за «большим» полком стоял резерв конницы, а за левым флангом Дмитрий укрыл в дубраве сильный «засадный» полк во главе с опытным воеводой Димитрием Михайловичем Боброком-Волынским и серпуховским князем Владимиром Андреевичем – двоюродным братом Дмитрия.
Летописи начинают битву поединком русского богатыря Пересвета и ордынца Темир-мурзы (Челибея, Челубея). Александр Пересвет, инок Симонова монастыря в Москве, до пострижения брянский боярин, и в монашестве участвовал в вооружённой защите Москвы, то есть был монахом-воином. В составе войска Дмитрия он находился по благословлению Сергия Радонежского, как и другой инок-богатырь Ослябя.
По преданию Пересвет и Челубей сшиблись с такой силой, что оба пали мёртвыми, но Пересвет ничком – головой к врагу, а Челубей – навзничь, головой к своим, что считалось плохой приметой.
В начавшейся битве Дмитрий сражался пешим в составе большого полка, и вряд ли это легенда – после битвы князя нашли без сознания в иссечённых доспехах на краю рощи, куда его, скорее всего, отнесли бившиеся рядом с ним ратники. Исход же битвы решил внезапный удар «засадного» полка в тот момент, когда Мамай уже считал битву выигранной. Темник бежал в Крым, где в 1381 году был убит своими бывшими союзниками генуэзцами, очевидно – в угоду хану Тохтамышу.
Успех «Мамаева побоища» дался нелегко: погибло 12 князей, около 500 бояр и половина ратников. В «Задонщине» сообщается, что Дмитрию доложили о потере «40 бояринов болших московских, 12 князей белозерских, 30 новгородских посадников, 20 бояринов коломенских, 40 бояр серпуховских, 30 панов литовских, 20 бояр переславских, 25 бояр костромских, 35 бояр володимерских, 8 бояр суздалских, 40 бояр муромских, 70 бояр резаньских, 34 бояринов ростовских, 23 бояр дмитровских, 60 бояр можайских, 30 бояр звеногородских, 15 бояр углецких…».
Победа была тяжёлой и в военном отношении существенно ослабляла текущий оборонный потенциал русских земель, но моральный эффект был налицо и имел не только стратегический, но и великий исторический потенциал. Великий московский князь смог собрать огромную и сплочённую общерусскую рать только потому, что к вооружённой борьбе за свободу и независимость Родины был уже готов сам народ. Не интересы того или иного князя, а общенациональные интересы вели русских людей на сборные пункты в Москве и Коломне.
Это ещё не означало, правда, полного конца власти Орды над Русью – в 1382 году новый золотоордынский хан Тохтамыш обманно, при помощи находившихся в его войске суздальско-нижегородских князей Василия Кирдяпы и Семёна Дмитриевича, взял Москву и в считанные дни превратил цветущий город в груду развалин.
Дмитрия Донского в столице не было – он ещё раньше бежал в Кострому. И, несмотря на недостаточную внятность летописных данных на сей счёт, побудительные причины его отказа от личного участия в обороне Москвы вполне ясны.
Говорить о личной трусости не приходится, скорее всего, бегство Дмитрия было вынужденным решением в свете неожиданности нападения и ослабления военной мощи, подорванной тяжёлой Куликовской победой.
К тому же, великий рязанский князь Олег Иванович предательски указал Тохтамышу броды на Оке, а тверской князь Михаил Александрович также повёл себя предательски по отношению к общерусскому делу в расчёте на получение ярлыка на великое владимирское княжение и ослабление веса Москвы на Руси.
Не лучшим образом зарекомендовал себя и суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович Старший – отец предателей Кирдяпы и Семёна. Безответственное и бездарное поведение Дмитрия Константиновича уже стоило Руси разгрома в битве 1377 года на реке Пьяне, когда были разбиты соединённые силы суздальско-нижегородских и московских полков.
Собственно, в «Повести о нашествии Тохтамыша» вполне определённо говорится, что Дмитрий не нашёл в среде «князей русских, и воевод, и советников, и вельмож, и бояр старейших» необходимого согласия и готовности встретить войско Тохтамыша в открытом поле – «и обнаружилось среди князей разногласие, и не захотели помогать друг другу, и не пожелал помогать брат брату…».
«И то поняв, и уразумев, – продолжает автор “Повести..”, – и рассмотрев, благоверный князь пришёл в недоумение и в раздумье великое, и …не пошёл на бой…, но поехал в город свой Переяславль, а оттуда – мимо Ростова, и затем уже, скажу, поспешно, к Костроме…»
То, что Дмитрий в 1382 году не запаниковал, а лишь реально оценил свои шансы, доказывает последующий ход событий. Несмотря на кажущийся крах Москвы, Дмитрий отнюдь не впал в ничтожество и слабость, а уже скоро восстановил отношения с Тохтамышем, нейтрализуя претензии Михаила. Расположение Тохтамыша было куплено в прямом смысле слова – огромными денежными выплатами. Выходит, было чем платить… А платить было чем постольку, поскольку казна Дмитрия и многие московские ценности Тохтамышу явно не достались, будучи спешно вывезенными в Кострому.
В 1385 году Дмитрий погромил предателя Олега, в тот же год пойдя на Великий Новгород, чтобы наказать его за разбои новгородских пиратов-ушкуйников на Волге. Новгород откупился уплатой 8000 рублей – сумма огромная, в компенсацию за понесённый ущерб.
Безусловно, ни на что подобное Дмитрий оказался бы не способным, если бы не ушёл из Москвы с казной и войском. Его личных войск не хватило бы для отпора Тохтамышу, но было достаточно для сохранения ведущего положения среди русских князей. В видах будущего это и было самым существенным и важным.
Говоря о сути противостояния тверских и московских князей, нельзя не учитывать и позиции настоятеля Троице-Сергиева монастыря преподобного Сергия Радонежского (1315–1392).
Выдающийся религиозный и политический деятель средневековой Руси, сын ростовского боярина Кирилла, Сергий пользовался среди современников непререкаемым авторитетом, выступая и как светский арбитр. При этом Сергий всегда твёрдо и последовательно стоял на стороне Москвы, был крёстным отцом сыновей Дмитрия Донского – Юрия и Петра.
В 1395 году Сергий уладил конфликт великого князя московского с великим князем рязанским Олегом Ивановичем. К аргументу Дмитрия – мечу, Сергий прибавил душевную беседу с Олегом, увещевая его и говоря о великой задаче всех русских людей и князей – собраться под знамёнами Москвы. В итоге Олег пошёл на заключение вечного мира со своим давним противником и в 1386 году между Москвой и Рязанью был подписан договор о границах, скреплённый женитьбой сына Олега на дочери Дмитрия.
Ревнителем общерусского единства и помощником Донского Сергий Радонежский, переживший Донского на три года, оставался до самой смерти и был канонизирован русской церковью.
То, что Сергий Радонежский, которого нельзя не считать умом и совестью тогдашней Руси, проповедовал необходимость главенства Москвы, должно окончательно утверждать нас в мысли об объективном характере процесса, приводившего к новому общерусскому государству в виде уже Московской Руси.
Погром Москвы Тохтамышем общего расклада сил не изменил, и в итоге Димитрий Иванович Донской стал первым постмонгольским русским великим князем, который передал великое княжение по наследству своему сыну Василию I Дмитриевичу непосредственно – без ярлыка Золотой Орды, а по духовному завещанию, как «свою отчину». И это было не менее «знаковым» событием, чем Куликовская победа.
Впрочем, без первой не было бы и второго.
Однако отнюдь не радостным, при всех русских успехах, было то, что эти успехи были успехами, по сути, выживания.
Западная же Европа, пережив в середине XIV века трагедию эпидемии «чёрной смерти», выходила на новый – более высокий и творческий – цивилизационный виток.
Глава 5. XV век – начало XVI века: под общее знамя Москвы
Прикрытая Русью от монголов Западная Европа за те два века – XIII-й и XIV-й, которые Русь провела под степным сапогом, сильно ушла в отрыв, в том числе – по части политических и личных свобод. Основательный труд В.И. Рутенберга «Народные движения в городах Италии», изданный Академией наук СССР в 1958 году сообщает:
