Дмитрий Верхотуров - Фиаско 1941. Трусость или измена?
Теперь прибалтийские националисты упрекают нас, что в СССР был «Гулаг» и принудительный труд. А в Латвии было что? Тот же самый принудительный труд и такой же «Гулаг». Разница была в том, что в СССР добывали золото и валили лес заключенные, которые были признаны виновными в уголовных преступлениях. Не будем сейчас спорить, насколько обоснованно. Главное, что в Латвии людей отправляли на принудительные работы без какой-либо вины, без какого-либо приговора, просто потому, что «жить стало трудно», а объект поклонения и обожания латышских фашистов – Германия прикончила им почти всю внешнюю торговлю и ввергла Латвию в сильнейший экономический кризис, по сравнению с которым Великая депрессия стала казаться годами процветания и богатства.
С разгоранием войны в Европе положение в Латвии только ухудшалось. Если в декабре 1939 года, по данным Latvijas Darba Centrālā, было 4 тысячи зарегистрированных безработных, то в марте 1940 года их стало 13,2 тысячи. Это официальные данные, а по подсчетам А.А. Дризула, численность безработных достигала 44 тысяч человек[24]. Поток людей, которых Latvijas Darba Centrālā погнала на принудительные работы, резко вырос и в январе – апреле 1940 года составил 30,8 тысячи человек. В апреле 1940 года был разработан еще более дикий план, предусматривающий увольнение в мае – сентябре 1940 года 32,2 тысячи рабочих и служащих в городах и отправку их на принудительные работы в сельскую местность[25].
Это вызвало массовое сопротивление по всей Латвии. С апреля 1940 года стали отмечаться случаи, когда рабочие предприятий стали отказываться ехать в деревню, во многих случаях не удавалось отправить ни одного человека. Люди были готовы голодать, лишь бы не ехать на принудительные работы. Все это безумие было прекращено вводом Красной Армии в Латвию 21 июня 1940 года. Надо ли говорить, что население Латвии встретило Красную Армию как освободителей от собственного правительства, загонявшего их в латвийский «Гулаг» под названием Latvijas Darba Centrālā?
Теперь в Латвии старательно не хотят вспоминать об этом позорном моменте в своей истории. Даже поисковая система Google не дает никаких ссылок по запросу «Latvijas Darba Centrālā», нет об этой организации статьи в латышской Википедии. Ни ссылок, ни упоминаний, в особенности на фоне пространных излияний на тему «советской оккупации». Действительно, к чему теперь европейской нации вспоминать о том, как они же сами превратили всю свою страну в концлагерь и гнали своих же соотечественников на принудительные работы?
Таким образом, от уверения Марка Солонина о «европейской уровне» и об «огромных экономических успехах» жизни в странах Прибалтики не остается камня на камне, если обратиться к материалам. Все оказывается с точностью до наоборот: деиндустриализация, бедность, безработица, полчища батраков, метание в тисках кризиса, принудительный труд для безработных. Прибалтика была не на европейском уровне, а была очень бедной европейской окраиной. Причем этот путь прибалтийские страны выбрали сами, в особенности Латвия и Эстония: разорвали традиционные экономические связи с СССР, разрушили свою крупную промышленность, сделали ставку на «датский путь» (не подумав при этом, что им придется конкурировать с этой же самой Данией на европейском рынке сельхозпродукции) и аграризацию. Все исследователи и экономисты в разных словах этот момент подчеркивали, что экономические трудности Прибалтики в межвоенный период есть следствие выбранной ими политики и следствие размежевания с СССР, продиктованное их идеологической позицией и прогерманской ориентацией. В известной степени прибалтийские страны в это время стали жертвой своей же независимости.
Все это потом сильнейшим образом сказалось на подготовке к войне на территории Прибалтики. Тыловым органам Красной Армии не на что было опереться в военно-хозяйственной работе. Не хватало казарм и жилья, и даже военные команданты крупных городов не могли обеспечить расквартирование советских войск. Не было заводов и фабрик, пригодных для выполнения военных заказов, например для ремонта оружия и техники, производства запчастей, боеприпасов, снаряжения, одежды и обуви. Не было достаточных строительных мощностей и производства стройматериалов. Это привело к тому, что Красной Армии при обустройстве в Прибалтике очень и очень многое приходилось везти с собой и создавать собственными руками, отвлекаясь от боевой подготовки.
Глава вторая. Последствия польского грабежа
Кроме Прибалтики, важнейшей частью театра боевых действий в 1941 году была восточная часть бывшей Польши, известная в Польше как Кресы Всходни: Западная Белоруссия, Западная Украина и часть Литвы – Виленский край. Все эти территории были оккупированы польской армией в конце 1920 года и оказались в Польше по итогам советско-польской войны. Через 20 лет после этой войны этим же районам предстояло стать ареной еще одной большой войны, только теперь между СССР и Германией. Все главные приграничные сражения 1941 года развернулись именно на этой территории бывшей Польши, вошедшей в состав СССР с конца 1939 года.
В подавляющем большинстве работ по истории Великой Отечественной войны, в том числе в работах, посвященных специально событиям 1941 года, характеристике этой территории не уделяется практически никакого внимания, и часто даже не вспоминается, что всего лишь за два года до начала войны с Германией этот обширный регион был частью другого государства, которое вело весьма своеобразную политику развития этого обширного региона. Конечно, Виктор Суворов и иногда Марк Солонин вспоминают об этом, в основном в ключе «агрессии Советского Союза против свободной и независимой Польши», но ничего больше об этой территории не рассказывают. Бесконечный и бесплодный спор идет об моточасах танковых двигателей, о недостроенной линии укреплений, о невзорванных мостах, но вот ни разу не было так, чтобы вопрос о том, с чем имели дело в Западной Белоруссии и Западной Украине командиры Красной Армии, какие объекты были в их распоряжении, получил какое-то освещение. Об этом не говорится и полслова.
Про СССР говорится еще, что хозяйственное строительство до войны, в особенности в течение первой и второй пятилеток, заложивших основы оборонной промышленности, в том числе в восточных районах страны, положительно сказалось на ведении войны и оснащении армии. В отношении Польши оценка ее довоенного развития никем из исследователей не делается. Из этого складывается больше подразумеваемое, чем прямо утверждаемое представление о том, что Западная Белоруссия и Западная Украина якобы были столь же хорошо развитыми территориями, как и все остальные районы СССР. И такое представление резко искажает всю картину начала Великой Отечественной войны.
Мы не только поставим этот вопрос, но и сделаем несколько шагов в рассмотрении этой важной темы. Во-первых, состояние инфраструктуры Западной Белоруссии и Западной Украины перед войной сложилось не сразу и не вдруг, главным образом усилиями политики довоенной Польши. Польская политика в отношении восточных воеводств самым прямым образом повлияла на начало войны и даже на ход приграничных сражений. Что досталось от поляков, то, в общем, и имели в распоряжении командиры Красной Армии для ведения войны. Присоединенные в 1939 году к СССР части бывшей Польши ни с какой стороны нельзя признать экономически развитыми территориями.
Промышленность была развита слабо, под польской властью даже деградировала, транспортная инфраструктура осталась в основной такой же, какой она сложилась к моменту польской оккупации в 1919–1920 годах, а в последующем эти «восточные кресы» были в Польше, по существу, в положении аграрной колонии. За два года советской власти мало что удалось сделать.
Во-вторых, в 1939 году Польша оказалась поделенной между Германией и СССР почти пополам, совершенно без учета экономического развития территорий, транспортной, промышленной, энергетической инфраструктуры. Немцы самым активным образом использовали доставшуюся им польскую промышленность и инфраструктуру для подготовки к войне и еще немало чего к ней добавили к 22 июня 1941 года. Так что речь должна идти не только о начертании границы на начало войны, но и том, что могло быть и что было использовано для войны в германской и в советской частях бывшей Польши. Такой взгляд самым кардинальным образом меняет всю картину начала войны, и мы к этому еще не раз вернемся по самым разным поводам.
В-третьих, нужно также принять во внимание внешние связи Польши с соседними государствами, с Германией, с одной стороны, и с СССР и Литвой – с другой стороны. Польская пограничная политика и состояние приграничной инфраструктуры на старой границе бывшей Польши также сильно повлияли на ход сражений летом 1941 года. От этих транспортных связей, которые не успели сильно измениться за два года после ликвидации польского государства в 1939 году, зависело то, какие силы могли быть переброшены в этот обширный регион, ставший театром военных действий приграничных сражений.
