Андрей Медведев - Война империй. Тайная история борьбы Англии против России
В 1821 году Персия, решив, что армия достаточно обкатана в стычках с афганцами, начала войну с Турцией. Опять же, вероятнее всего, сделано это было по совету английских партнеров. Во всяком случае Еромолов был в этом уверен. Когда Аббас-Мирза написал ему, что решил напасть на турок, потому что те слишком угнетают христиан, русский генерал своему начальству объяснял ситуацию так: «Но, конечно, не мщение за христиан мог иметь в виду Аббас-Мирза, владетель мусульманский. Нельзя усомниться, что в расчетах английского правительства выгоды торговли дороже крови истребленных христиан».
В сентябре 1822 года персидская армия, которую по традиции обучали английские военные инструкторы, быстро и неожиданно атаковала турок. Война была непродолжительной и довольно бестолковой: персидские солдаты, пользуясь выпавшей им возможностью, больше занимались мародерствами, нежели воевали, хотя все же взяли несколько крепостей. А у турок, в свою очередь, не было денег, ресурсов, а главное, желания сражаться. Впрочем, сообщая Ермолову о подписании мирного договора, Аббас-Мирза писал, что принудил турок к миру силой оружия. Вскоре персидский шах и сам поверил в то, что он на самом деле создал сильную и боеспособную армию, чтобы пересмотреть границы, установленные Гюлистанским трактатом.
Проанглийская партия при дворе также была полностью за войну, что не удивительно, учитывая, какие взятки раздавали британцы. Кроме того, сами англичане убеждали шаха, что обеспечат ему дипломатическую поддержку, а заодно напоминали о миллионной субсидии, которую платила Ост-Индская компания. Ситуация становилась все напряженнее и напряженнее.
Началось все, как водится, с пограничных провокаций, в том числе с участием самого Аббас-Мирзы. Они продолжались несколько месяцев, Ермолов писал о них как о признаках грядущей войны Николаю I. Только что вступивший на престол царь в ответ напоминал о необходимости удерживать заключенный с Персией мир. Он писал Ермолову:
«Верность данному слову и существенные выгоды России того от Меня требуют. Ныне, когда почти все горские народы в явном против нас возмущении, когда дела в Европе, а особенно дела с Турцией заслуживают по важности своей внимательнейшего наблюдения, неблагоразумно было бы помышлять о разрыве с Персией или умножать взаимные неудовольствия»[97].
Решение о начале боевых действий персы принимали, во многом исходя из внутрироссийской обстановки. Восстание декабристов, молодой царь — предполагалось, что он еще не успел толком разобраться в государственных делах, — напряженная международная обстановка и восстания горцев на Северном Кавказе. Именно сейчас, сочли в Тегеране, можно атаковать.
16 июля 1826 года персидская армия вторглась на подконтрольные России территории Закавказья: Карабахское и Талышское ханства. Основной удар персы намеревались нанести по Тифлису (Тбилиси) и отбросить русских за Терек. Границу в этот момент защищали отряды добровольцев, состоящие из местных азербайджанцев, которые или просто не стали сопротивляться, или перешли на сторону Аббас-Мирзы.
Первый удар 16 июля нанесла 16-тысячная группировка эриванского сердара Хусейн-хан Каджара, при ней находилась и курдская конница, почти 12 тысяч сабель. Русские войска насчитывали около 3000 человек и 12 орудий. Начальником всей пограничной линии был тогда командир Тифлисского полка полковник Леонтий Яковлевич Северсамидзе. Уроженец Моздока, сын бедных родителей, службу он начал в Тифлисском полку рядовым, без всяких связей, покровительства, заслужил княжеский чин и звание полкового командира. Он был отчаянно храбр, в боях получил пять ранений. Он знал и армянский, и персидский, и тюркские языки. Северсамидзе пользовался таким авторитетом, что азербайджанцы и армяне приходили к нему для решения своих домашних ссор и споров. Он мирил, наказывал, — и, что важно, с его решениями соглашались. Солдаты его боготворили. Николай Муравьев, тот самый русский офицер-разведчик, который к этому моменту стал уже командиром 13-го Лейб-гренадерского Эриванского полка, писал о коллеге: «Удивительно, как с малыми средствами достойный офицер этот, проведший всю свою жизнь на границе, умел просветить себя: он судит о местности и военных действиях как самый ученый полководец». Но, замечал Муравьев, полковника не любили многие прочие командиры: «Мне кажется, что тому есть много причин. Князь имеет полк, известный своей храбростью, управляет пограничной областью и обласкан Ермоловым; этого довольно, чтобы зависть возродилась в других господах. Но, с другой стороны, надобно признаться, впрочем, что князь не скромен и возвышает до небес свою расторопность, храбрость и храбрость своего полка…»[98].
Когда началось персидское вторжение, оказалось, что русские войска к этому не готовы, и все три тысячи штыков разбросаны по разным местам. Потом именно Северсамидзе пытались обвинить — а заодно и Ермолова, — дескать, именно они не подготовились к войне, проспали нападение, а то русские бы персам показали. Тем более что в составе частей и подразделений было немало ветеранов, участвовавших еще в походах Котляревского. На самом деле тот же Ермолов, как уже говорилось, не раз докладывал о том, что война с персами неизбежна и к ней надо готовиться. Но ему отвечали, чтобы он «не поддавался на провокации».
Карта русско-персидских войн 1804–1813 и 1826–1829 гг.
Так что первый этап войны — это русское отступление. И наступление персов по всем направлениям, которое сопровождалось грабежом и убийством мирного населения.
«Бедствия, нанесенные разбоями персиян безоружному населению, были ужасны. Официальные источники того времени говорят, правда, что, при всей стремительности внезапного нападения, персияне успели увести в плен не более девятисот душ армян — цифра все-таки страшная, — а что остальные успели спастись; но современники-очевидцы говорят нечто иное. По их словам, в одном только Малом Караклисе неприятель захватил до тысячи двухсот душ, вырезав большую часть остального населения, а в других деревнях, сверх тысяч пленных, захватил многочисленные стада. Началось поголовное бегство жителей: одни уходили за Безобдал, в Джалал-Оглы и Гергеры, на Лорийскую степь; другие искали спасения в пределах соседней Турции…»[99].
18 июля 40-тысячная армия Аббас-Мирзы форсировала Аракс и направилась в сторону крепости Шуши. А дальше была осада и героическая оборона крепости русскими войсками под командованием полковника Реута. Было предательство карабахского хана — он перешел на сторону Аббас-Мирзы. Были героическая гибель трех стрелковых рот 42-го полка под командованием подполковника Назимки и сдача в плен остатков его отряда. Была и не менее героическая история гибели русского отряда — 166 бойцов Тифлисского полка вели многочасовой бой с десятикратно превосходящими силами противника, когда кончились патроны, они под командованием штабс-капитана Воронкова пошли врукопашную. 113 человек погибли. Нескольким пленным, в том числе поручику Попову и инженерному прапорщику Хрупову, персы отрезали головы.
Оборона Шуши неустрашимым и упорным полковником Реутом долгое время считалась в русской армии одним из высочайших образцов мужества и верности долгу. У гарнизона не хватало продовольствия и боеприпасов, но крепость отбила все штурмы, а главная армия Аббас-Мирзы проторчала под стенами крепости более полутора месяцев. За это время русские смогли подтянуть в Тифлис несколько батальонов с Кавказской линии. После этого случилось то, что обычно происходит в любой войне, когда кто-то неожиданно нападет на русских. Опомнившиеся и собравшиеся русские начинают бить противника. Обычно даже насмерть.
Аббас-Мирза в конце концов понял, что у Шуши он теряет время, и отделил от основных сил отряд в 18 тысяч человек и направил их к Елизаветполю (это современная Гянджа), чтобы зайти на Тифлис с восточного направления. Навстречу ему по приказу Ермолова выдвинулся отряд под командованием героя Отечественной войны 1812 года, генерала Валериана Григорьевича Мадатова, карабахского армянина по происхождению.
Отряд Мадатова был отправлен в сторону Елизаветполя, чтобы остановить продвижение персов. Город был уже окружен, и русский отряд был несравненно слабее вражеского. Но Мадатов нанес удар по врагу у реки Шамхоры 3 сентября 1826 года, в завязавшемся сражении персы потеряли убитыми 2 тысячи человек, в то время как Мадатов лишился 27 солдат.
«Шамхорская битва длилась не долго и была не сложна. Она окончилась одним стремительным ударом. Сопротивление неприятеля было так слабо, что блистательная победа, разгром в пять раз сильнейшего врага, — стоили русским войскам всего двадцать семь человек, выбывших из строя, в то время как потери неприятеля были громадны. По сознанию самих персиян, они потеряли в этот фатальный для них день свыше двух тысяч человек одними убитыми. Шахская гвардия, участвовавшая в деле, более не существовала, — она почти вся легла под ударами русской конницы. Пространство от Шамхора до Елизаветполя, на протяжении тридцати с лишком верст, устлано было неприятельскими трупами».
