Валерий Карышев - Современные тюрьмы. От авторитета до олигарха
Арестант тупо смотрел в причудливо изогнутую трещину потолка, вспоминал, воскрешая в памяти давно забытое, пытался отыскать хоть какую-нибудь зацепку, которая могла бы его спасти. Искал — и не находил…
Криминальные сливки провинций всегда стекались в Москву. Так было всегда, и так будет впредь — большинство теневых хозяев столицы, бывших и нынешних, не имеют столичных корней. Почитаемый традиционным криминалитетом законник Шурик Захар, он же Захаров, родился в Белоруссии, в небольшом курортном поселке Сосновка, что на Витебщине. Еще один законник, Сергей Шевкуненко, известный как Шеф и Артист (в юности он сыграл главные роли в фильмах «Кортик», «Бронзовая птица» и «Золотая речка»), приехал в столицу с Украины. Известный жулик Сергей Липчанский, по кличке Сибиряк, родился на рабочей окраине Братска. Один из создателей солнцевско-ореховской империи, Сергей Иванович Тимофеев (он же Сильвестр, Серж Новгородский и Иваныч), — уроженец небольшой деревушки Клин, что на Новгородчине.
Именно с Сильвестром и связывают появление в Москве курганских. Такого мнения придерживается и ореховская братва, ставшая ревностным свидетелем приближения к Тимофееву никому тогда не известных пацанов из маленького провинциального городка и их неожиданного взлета. Так считают и извечные оппоненты братвы — Генпрокуратура, РУОП, МУР и ФСБ. Устойчивая связка Сильвестр — курганские и ныне воспринимается как данность, как сухая строка служебно-аналитического документа, но почему-то никто не задавал себе естественных вопросов: как? почему? кому выгодно?
А вопросы эти лежат на поверхности…
В конце восьмидесятых — начале девяностых в столице, наверное, не осталось ни единого человека, который не слышал бы о Серже Новгородском. За короткое время бывшему колхозному бульдозеристу, обладавшему несгибаемой волей и выдающимися организаторскими способностями, удалось сколотить одну из сильнейших оргпреступных структур, ореховскую, о которой вскоре заговорила вся Москва. В то время в распоряжении Тимофеева была огромная, отлично организованная и хорошо разветвленная структура: почти весь Юго-Запад столицы находился в его безраздельном подчинении. Не было недостатка и в исполнителях: для решения серьезных проблем Иваныч прибегал к помощи других группировок. Плюс огромные, фантастические суммы, которые умный Сильвестр потихоньку запускал в легальный бизнес, плюс связи в Генпрокуратуре, среди генералитета МВД и, что немаловажно, среди генералитета СБР (так в то время называлась ФСБ).
Зачем, для какой цели ему понадобились провинциальные отмороженные ребята, готовые за сравнительно небольшие деньги воевать с кем угодно и сколько угодно?
Курганские не имели устойчивых связей среди столичного криминалитета и потому выглядели легко управляемыми?
Возможно. Но тогда почему выбор Тимофеева пал именно на эту небольшую бригаду качков, а не какую-нибудь другую? В то время в столицу слетелось немало представителей «организованной спортивности» с периферии: красноярцы, воркутинцы, хабаровчане, архангелогородцы, нижнетагильцы…
Кто, зачем, под каким предлогом свел всемогущего Иваныча с доселе никому не известными отморозками, занимавшимися в Москве мелким вымогательством да выбиванием долгов?
Почему он сразу же доверился этим людям?
Уже после смерти Сильвестра в криминальных кругах смутно муссировались слухи о его контактах с представителями правоохранительных органов и прокуратуры, и в частности, со спецслужбами.
Быть может, «контора» предложила Тимофееву какую-то свою игру, в которой некоронованному королю столицы отводилась роль ударной пешки? Возможно, ничего не подозревавший Сильвестр согласился, а когда все понял, было уже поздно? И тогда пешкой пришлось пожертвовать…
…Нелюбин отлично помнит свою первую встречу с Сергеем Тимофеевым. На дворе шумел бурный 1991 год: попытка государственного переворота, отставка Горбачева, распад Союза… Мир бандитской Москвы также претерпел немало потрясений: криминальный передел столичной собственности только-только набирал обороты, и первые соискатели роли крестных отцов уже сошли с дистанции, став жертвами киллерских отстрелов, междоусобиц и милицейских репрессий.
Та «стрелка» с Сильвестром была назначена в ресторане «Орехово», который с конца семидесятых вплотную опекался юго-западной братвой.
Нелюбин, стыдясь своего провинциального вида и мятых брюк, явился на встречу чуть раньше, чтобы высокопоставленный мафиози не видел, что гость приехал не на собственной машине, а на такси. Вместе с Олегом в «Орехово» отправились двое качков: не ради охраны и престижа, а исключительно для моральной поддержки — с мафиози калибра Тимофеева сталкиваться Олегу еще не приходилось.
Тогда Сильвестр только что «откинулся» из Бутырки, куда попал вместе с другими солнцевскими по подозрению в незаконном хранении оружия и вымогательстве. Из всех задержанных серьезно пострадал лишь Тимофеев — суд приговорил его к трем годам лишения свободы на усиленном режиме. Но время, проведенное в следственном изоляторе, было зачтено в отбытый срок.
В «Орехове» Тимофеев держался с молодым провинциалом приветливо и доброжелательно, но дистанцию тем не менее определил сразу. После неизбежных общих фраз Сильвестр, отослав охрану, предложил Нелюбину переговорить с глазу на глаз.
Мафиози был краток и деловит.
Мол, за то время, что он находился под следствием, в Москве слишком многое изменилось. Во-первых, появились чужаки, которых в столицу никто не звал, в частности, слишком много кавказцев. Во-вторых, солнцевско-ореховские структуры постепенно расширяют сферу деятельности, переходя к легальному бизнесу. И это естественно: теперь можно неплохо зарабатывать, не обращаясь к криминалу напрямую.
«Но, действуя легально, мы иногда сталкиваемся с откровенными негодяями. И воевать с ними нам не всегда с руки», — заключил Тимофеев и внимательно, испытующе взглянул на собеседника — правильно ли тот воспринял последние слова?
Нелюбин, аналитик по натуре, все понял правильно, а поняв, предугадал следующий вопрос.
Воевать с конкурентами собственными силами ореховским было невыгодно. Во-первых, в случае войны с соперничающей структурой любой бизнес (а легальный особенно!) мгновенно сворачивается. Все доходы, все силы идут только на войну. Во-вторых, на войне, как известно, иногда стреляют — массовый завал на «стрелках» рядовых исполнителей чреват глухим брожением. И брожение это рано или поздно выльется в предъяву: «Чего ради старшие столько пацанов завалили?», а это чревато внутриклановым расколом. В-третьих, война двух структур неминуемо привлекает к себе внимание правоохранительных органов, и ответные репрессии не заставят себя ждать.
Слова Сильвестра «воевать с ними нам не всегда с руки» таили в себе скрытый смысл: курганцам было предложено стать наемниками, пушечным мясом. Лидер ореховских нуждался в бригаде послушных исполнителей, готовых по команде «фас» порвать на части кого угодно. И чем «беспредельней» были эти исполнители, чем большего страху они нагоняли, тем было лучше для Иваныча.
«Мы внимательно следили за вашими пацанами, — продолжал Сильвестр. — Вы нам понравились. К тому же в Москве о вас никому ничего не известно, в ментовских картотеках вы еще не засвечены. И не будете засвечены, если по дурости не запалитесь. Чем вы теперь занимаетесь? На барыг наезжаете, за должниками гоняетесь, мелких лохов на части рвете? — Тимофеев внимательно, испытующе взглянул на собеседника и, помедлив, сделал конкретное предложение: — Если бы мы работали вместе, это было бы выгодно и для нас, и для вас. Давай договоримся: ты сейчас мне не отвечай, подумай над моим предложением. Через пару дней еще раз встретимся, и тогда дашь ответ. Если скажешь «нет» — расходимся краями: на наши дальнейшие отношения твой ответ не повлияет, в любой момент обращайся. Если «да» — поговорим более детально. Увидишь — ни ты, ни твои пацаны не пожалеют».
Олег отлично понимал: предложение Сильвестра влиться в ореховско-солнцевскую империю структурно давало курганцам шанс окончательно закрепиться в столице. К тому же сам факт сотрудничества с крупнейшим столичным мафиози существенно поднимал акции провинциалов. Это был шанс, который грешно было бы не использовать.
Они встретились через три дня, и Нелюбин сказал «да».
И вскоре в столице вовсю заговорили о курганских. Говорили все больше шепотом и с оглядкой — такой ужас наводила эта группировка.
С самого начала за провинциальными бандитами закрепилась стойкая репутация беспредельщиков и отморозков, притом не только у ментов и бизнесменов, но и у столичной братвы.
Курганские охотно подряжались на самую грязную работу: вооруженные разборки, наезды со стрельбой и убийствами, похищения бизнесменов с целью последующего выкупа, завалы впавших в немилость авторитетов уровня ниже среднего, заказные убийства… Работали они нагло и дерзко, и потому даже столичная братва быстро поняла, что с этими людьми следует считаться. Нелюбин, выполнявший у курганцев роль аналитика, грамотно просчитывал возможные последствия, планировал акции по ликвидации, умело маскировался, часто направлял ментов по ложному следу, и потому курганцы долгое время не воспринимались серьезно ни МУРом, ни вновь созданным РУОПом.
