Уильям Аллен - Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921
Турецкие войска на Деве-Боюн были разделены на три группы: центральная, под командованием Ахмет Мухтара, занимала траншеи по обе стороны от перевала. Ее прикрывали три или четыре полевые батареи и батарея крепостных орудий, которую привезли сюда из Эрзерума. Правым флангом в секторе Топлак – Яглиан – Чепели командовал Измаил Хакки, которому помогал венгр Фейзи. На левом фланге войсками, защищавшими гору Узун-Ахмет, а также несколькими батальонами и орудиями, размещенными на Чобан-Деде и в селении Той, командовал немецкий офицер Мехмет-паша.
Несколько дней ушло на разведку оборонительных позиций турок, после чего Гейман решил нанести свой главный удар по горе Узун-Ахмет, развивая одновременную демонстрацию силы на турецком правом фланге вдоль нижних склонов Паландёкена. После захвата Узун-Ахмета, возможно на следующий же день, он предполагал начать штурм центральной позиции на Деве-Боюн, отправив войска в атаку по тропе, проходившей по долине Хамам-Дере. Обсуждалась также возможность обходного маневра вверх по долине Той-Чая с целью выхода на тропу, протянувшуюся позади Чобан-Деде. Задача русских войск была не из легких, поскольку склоны Деве-Боюн были очень крутыми даже в тех местах, где по ним взбирались дороги и тропы; в некоторых местах невозможно было разместить даже роту. Все склоны Узун-Ахмета, за исключением северо-западного, обрывались практически отвесно. На северо-западном склоне турки пробили дорогу для переброски пушек. Она соединялась с дорогой, шедшей на Хамам-Дере, и простреливалась орудиями, установленными на Чобан-Деде.
В 7 часов утра 4 ноября войска вышли из лагеря в Куруке; артиллерия заняла свои позиции и открыла огонь. Турки на Узун-Ахмете, на батареях Деве-Боюн и на высотах Топлак на правом фланге ответили яростным огнем. На их правом фланге колонна под командованием фон Шака пошла в наступление на селение Гюллю; около 10 часов утра оно было занято тифлисскими гренадерами. На правом фланге мингрельцы начали подъем на горы Яглиан и Чепели. Эта демонстрация оказалась такой мощной, что Ахмет Мухтар подумал, что русские решили нанести главный удар именно здесь, и отправил свои резервы к Топлаку, где к полудню сосредоточились 12 турецких батальонов и 18 орудий. В долине Яглиан-Чая турецкие кавалеристы и пехота провели серию контратак. Фон Шаку пришлось очень тяжело – у его солдат заканчивались патроны, однако прибытие двух батальонов грузинских гренадер помогло ему удержать занятые позиции. Вскоре, однако, пришло избавление – в необычной форме и в совершенно неожиданном месте.
Наблюдая за ходом битвы со своего левого фланга, генерал Гейман к полудню решил, что демонстрация силы достигла цели, ибо стало видно, что турки перебрасывают свои орудия и пехоту в направлении Топлакских высот. В это время русские артиллеристы вели сильный огонь по позиции Узун-Ахмет, а на правом фланге Тергукасов овладел селением Той, рассеяв пехоту противника по долине Той-Чая и заставив замолчать несколько турецких пушек, стрелявших со склонов Чобан-Деде. Таким образом, правый фланг бригады полковника Амираджиби, которой было приказано взять Узун-Ахмет, находился под прикрытием, и в 2 часа дня елизаветпольцы и бакинцы начали подниматься по северо-западному склону этой горы, в том месте, где турки проложили дорогу. Эти кавказские полки, специально обученные взбираться на крутые склоны и прятаться в укрытиях, достигли вершины Узун-Ахмета и пошли в штыковую атаку на траншеи врага, которые упорно защищала пехота Мехмет-паши (были единственные боевые части турок, которые еще ни разу не подвергались разгрому). В то же самое время, когда результат битвы еще не был известен, генерал Броневский послал застрельщиков из Крымского и Севастопольского полков, велев им подняться по почти вертикальному восточному склону горы Узун-Ахмет.
Увидев, что на этом участке битвы обстановка складывается благоприятно для русских, Гейман послал бригаду Авинова поддержать слева фон Шака, на которого наседали турки. Эта бригада прошла по восточному берегу Яглиан-Чая; гренадеры Грузинского полка бросились в бой слева от позиций фон Шака, а Ереванского – справа, невдалеке от главной дороги. Поскольку последние сразу же попали под огонь тяжелых турецких орудий, установленных на Деве-Боюн, полковник велел им укрыться за скалистым утесом, вытянувшимся по равнине на правом берегу Яглиан-Чая почти до самой главной дороги (именно в этом месте перед войной 1914 г. турки построили Кабургу, самый восточный из Эрзерумских фортов). В этом укрытии ереванцы были защищены от пушечного огня, а турки на Деве-Боюн их не видели; это случайное обстоятельство и стало решающим для исхода битвы.
Кавалерийская бригада генерала Амилахвари двигалась вслед за пехотой Авинова по главной дороге. Когда бойцы Грузинского и Ереванского полков покинули ее и заняли позицию на берегу Яглиан-Чая, Амилахвари, не получивший четкого приказа, продолжал продвигаться вперед. Кто-то сообщил ему, что гора Узун-Ахмет уже захвачена, и он собирался уже ловить солдат гарнизона, хлынувших в поисках спасения по главной дороге. В Амилахвари сочеталось упрямство и храбрость, характерные для некоторых грузинских офицеров; без какой-либо четкой цели или приказа он бросил свою кавалерию на нижние склоны Деве-Боюн и вскоре попал под яростный ружейный огонь противника, засевшего в траншеях.
Ахмет Мухтар, которому не сообщили, что Узун-Ахмет уже в руках русских, располагался со своим штабом и группой иностранных офицеров (среди которых находились и члены военной миссии генерала Арнольда Кембелла) на вершинах Деве-Боюн. Неожиданно он приказал пехоте покинуть окопы на скалистых террасах этих гор и атаковать русскую кавалерию. С криками «Аллах! Аллах!» 8 турецких батальонов скатились со склонов Деве-Боюн, а две батареи на конной тяге взяли свои орудия на передки и последовали за ними по дороге. Амилахвари велел отступать – его кавалерия постепенно убыстряла бег, попав под плотный ружейный огонь. Преследуя грузин, турецкие пехотинцы, смешав свои ряды, пробежали густой толпой через селение Неби. И тут из-за утеса позади Яглиан-Чая неожиданно появились ереванские гренадеры, которые прятались от огня орудий, установленных на Деве-Боюн, и плотными рядами, переходя реку вброд, пошли в наступление на село. Эта атака началась по инициативе командира Ереванского полка, который увидел, как турецкая пехота преследует кавалерию Амилахвари, однако в оперативные планы Геймана она не входила.
К ереванцам присоединилась часть Грузинского полка, а Броневский, который оказался ближе всех к месту боя, вывел севастопольские батальоны из-за горы Узун-Ахмет и повел их в контратаку на левый фланг наступавших турок. Окружение противника на левом берегу Яглиан-Чая было скорым и полным. Переяславские драгуны и казаки Амилахвари развернулись и принялись рубить саблями бегущих низамов. Две турецкие батареи, несшиеся галопом по дороге, были захвачены еще до того, как артиллеристы успели снять свои орудия с передков. Русские пехотинцы в пылу боя бежали по дороге и взбирались по склонам Деве-Боюн. Паника перекинулась на турецких артиллеристов, которые побросали свои орудия, прикрывавшие перевал, и убежали. К 5 часам вечера позиции на Деве-Боюн были уже в руках русских, а войска Мухтара отрезаны друг от друга.
Положение защитников Узун-Ахмета тем временем стало отчаянным. Кавалерия хана Нахичевани обошла левый фланг Мехмет-паши и вторглась в долину Хамам-Дере. Войска на горе прекратили сопротивление и бросились малыми группами бежать к Чобан-Деде. Только на правом фланге турок сохранялась еще некоторая видимость порядка, а Фейзи-паше удалось отвести свою пехоту и 14 орудий в Эрзерум.
Потери турок были огромны: 42 орудия, включая 8 тяжелых гаубиц; 3 тыс. убитых и раненых и тысяча попавших в плен; на местности рассеялось 4 тыс. дезертиров.
Эта победа досталась генералу Гейману необычным путем и с очень скромными потерями – всего 1,2 тыс. человек. Легенда о «засаде», куда Гейман заманил турок, не имеет под собой никаких оснований, хотя она и прибавила славы этому талантливому офицеру. Изучение оперативных планов показывает, что русские не планировали никакой засады, и победа в битве досталась им в результате неожиданного наступления Амилахвари и смелой инициативы командира Ереванского полка (имя которого в отчете о сражении даже не упоминается). Мухтар-паша еще раз продемонстрировал беспомощность на поле боя, тактическую бездарность и отсутствие способности схватывать особенности развития битвы. Горячий характер Мухтара сослужил ему в этом бою плохую службу; еще в 4 часа дня он сообщил иностранным офицерам и военным корреспондентам, что ситуация во всех секторах складывается в пользу турок и вполне стабильна.
Разгром армии Мухтара был полным, а неразбериха в Эрзеруме столь велика, что никто не сомневался в том, что если бы русские стали преследовать беглецов, то сумели бы ворваться в Эрзерум на их плечах. Геймана упрекали в том, что он не сумел воспользоваться представившейся возможностью, но в его защиту следует сказать, что русские овладели перевалами не ранее 5–6 часов вечера, и после этого лишь отдельные части ереванцев и ставропольцев с драгунами и казаками сумели добраться до города. Организовать наступление на Эрзерум до 8 часов было невозможно, а темнота в ноябре в Анатолийских горах наступает очень рано. Две трети русских войск, измученных тяжелым боем и непроходимыми тропами, находились еще в нескольких милях от перевала. При таких обстоятельствах попытка ворваться в Эрзерум на плечах отступавших турок, скорее всего, закончилась бы провалом. Как бы то ни было, Гейман всю ночь концентрировал свои войска на перевале, а утром послал офицера под белым флагом с требованием сдать Эрзерум. Однако гази ответил отказом.
