Эндрю Лоуни - Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды
Дональд Маклин вернулся в Лондон, пережив нервный срыв в Каире, где он вдребезги разнес комнату молодой женщины – секретаря посольства. Бёрджесс тоже начал сдавать. Сказывалось напряжение, вызванное процессом Фукса и исследованиями «Веноны». 24 января Гарольд Николсон записал в своем дневнике: «Пошел в Реформ-клуб пообедать с Гаем Бёрджессом. Он сидел за столом с Аланом Маклином из Форин Офис. Не сказал бы, что способен мыслить здраво. Боюсь, он сломал свою жизнь и карьеру постоянным пьянством. Его ум, некогда столь изощренный, лишился всех своих острых граней, благодаря воздействию демона алкоголя»[628]. На следующий день он сделал следующую запись о Бёрджессе: «О, как безмерно грустно беспробудное пьянство!»[629]
4 июня у Бёрджесса была 6,5-часовая встреча в пригородном парке с Коровиным. Мужчины обсудили беспокойство Бёрджесса, что он может провалиться из-за Веноны, что его может предать Рис – хотя они оставались в дружеских отношениях – и что Блант, который больше не встречался с русскими, может совершить самоубийство, если его раскроют[630].
Представляется, что у Бёрджесса появились долги, что странно: ведь в Форин Офис он получал 700 фунтов в год, имел личные доходы около 500 фунтов, да и русские платили щедро. Он занимал деньги у друга – возможно, у Питера Поллока или Джека Хьюита. Один из его друзей писал: «Я был удивлен, поскольку не видел никаких изменений его положения, способных это объяснить. Его поведение так сильно изменилось, и это длилось так долго, что я был в полном недоумении»[631].
Однажды Левен был в Реформ-клубе и обсуждал с двумя судьями Верховного суда книгу русского перебежчика Виктора Кравченко, разоблачавшую сталинизм, – «Я выбираю свободу», которая только что была опубликована. «Бёрджесс остановился у нашего столика на балконе и заметил книгу у меня на коленях. Он был, определенно, пьян. Взяв у меня книгу, он произнес длинную и шумную речь относительно беззакония у американцев и о том, как сильно он ненавидит их образ жизни. Бёрджесс объявил, что эта книга лжива, и швырнул ее с балкона»[632].
Бёрджесс жил с Джеком Хьюитом, но постоянно имел связи с другими мужчинами. Фанни Карби вспоминала его юного бойфренда – почти мальчика, – которого он как-то встретил в клубе «Бакстонс», что за театром Хеймаркетс. Юноша был «восхитителен, хотя и немного глуповат. Он был актер и бездельник, возможно, мальчик по вызову, немец Джордж Микелл». А также «ирландского парнишку по имени Майкл… с которым его познакомил директор Брайан Десмонд Херст»[633].
9 мая, незадолго до того, как он был официально очищен от обвинений дисциплинарной комиссией Форин Офис, Бёрджессу сказали, что он будет послан в Вашингтон вторым секретарем и его роль будет заключаться в координации деятельности дальневосточного департамента в преддверии открытия посольства в Пекине. Это потребует перевода дипломата в ранге первого секретаря из посольства в Вашингтоне[634]. Учитывая антиамериканские настроения Бёрджесса, решение назначить его в важное посольство, такое как вашингтонское, может показаться странным. Предположения, что Форин Офис рассчитывал на отказ Бёрджесса, учитывая его антиамериканский настрой, представляются необоснованными. Впоследствии правительство отмечало: было решено попробовать его на большом посту, к примеру в Вашингтоне, поскольку там его будет и легче контролировать, и проще оценивать, и его увольнение (если потребуется) привлечет меньше внимания»[635].
Бёрджесс был направлен в США, где мог получить больший опыт, но он не хотел туда ехать. Он не желал покидать Британию и друзей и рвался обратно в новостной департамент. Он поговаривал об отставке из Форин Офис, иными словами, хотел избавиться от своей двойной жизни, как это сделал Рис десятью годами раньше и попытался сделать Блант в конце войны. Но, не имея перспектив получения другой работы, испытывая недостаток в средствах, подвергшись сильному давлению Макнейла и, вероятно, русских, он в конце концов был вынужден согласиться. Хьюиту он сказал, что сумеет заставить отозвать его[636].
Вашингтон тоже не пришел в восторг от идеи получения нового второго секретаря. Сэр Фредерик Хойер Миллар, посол, пытался помешать переменам. Он писал: «Мы не можем принять этого человека! У него грязь под ногтями!» Отказ вызвал негативную реакцию Лондона. Теперь Бёрджесс стал хорошо зарекомендовавшим себя сотрудником дипломатической службы, и не принять его – вопрос, выходящий за рамки компетенции посольства. Первый секретарь посольства Бернард Берроуз и Кристофер Стил пытались предотвратить назначение Бёрджесса, «не потому, что мы подозревали в нем шпиона, а потому, что его неуправляемость и неопрятные привычки были неприемлемы для работы в нашей службе. …Я даже вызвался найти для него работу, в которой не будут столь разрушительными его безответственность и нечестность»[637].
Роберт Маккензи, глава службы безопасности посольства, ранее бывший заместителем Кэри-Фостера, получил инструкции относительно нового назначения.
«Джордж Кэри-Фостер четко объяснил, почему Бёрджесс получает последний шанс исправиться, и последующее описание индивида было воистину губительным. Он не пропустил ничего, что имело значение, и перечислил самые вопиющие особенности – гомосексуальные привычки. Я показал письмо Филби. Мы пришли к выводу, что оно совершенно недвусмысленное. Помню, я спросил Филби, что мог иметь в виду Кэри-Фостер, намекнув, что нам лучше соблюдать осторожность, поскольку Бёрджесс способен на худшее. «Он же не мог иметь в виду козлов?»[638]
В конце июня Бёрджесс доложил русским: «В соответствии с инструкциями я дал Фреду самые важные документы, какие у меня были перед отъездом. Я уезжал через два дня, и сегодня для меня было самое удобное время (полночь с 25-го на 26-е), чтобы все организовать. Он тоже был готов. …Я выполнил инструкции по использованию кода безопасности в переписке с Фредом, который я согласовал с ним. Между тем я опять настаиваю, на этот раз письменно, на том, о чем говорил на прошлой встрече, а именно чтобы в создавшейся ситуации были приняты все возможные попытки установить безопасный контакт между мной и Кимом. События могут развиваться очень быстро, и нам необходимо многое знать. Жаль даже не попытаться использовать прошлые контакты в условиях текущего кризиса. Мы все, конечно, уверены, что вы сделаете все возможное. Мы тоже будем делать все, что от нас зависит. Джим»[639].
На следующий вечер он был на одном из вечеров Муры Будберг в Эннисмор-Гарденз вместе с другими предполагаемыми советскими агентами, в том числе издателем Джеймсом Макгиббоном, который тогда находился под наблюдением. Наблюдатель доложил: он «склонен думать, что Будберг – нежелательное знакомство для человека с характером и положением Бёрджесса, поэтому, возможно, вы посчитаете это наблюдение полезным»[640].
В пятницу 21 июля – «7:30 – выпивка на прощание» – Хьюит устроил прощальную вечеринку для Бёрджесса в его квартире на Нью-Бонд-стрит. «Мы решили, что на вечеринке будет только шампанское и сыр бри с деревенским маслом и хлебом из грубой ржаной муки», – писал Хьюит. Среди приглашенных были Гектор Макнейл, Фред Уорнер, Энтони Блант, Гай Лидделл, Джеймс Поуп-Хеннесси, Вольфганг фон Путлиц, Деннис Проктор, Тесса Мейор, Пэт Льюэлин-Дэвис, Питер Поллок, Дэвид Футмен, баронесса Мура Будберг и Горонви Рис[641].
Это был круг Бёрджесса – от шпионов и охотников за шпионами до высших политических деятелей, дипломатов и кембриджских приятелей. Горонви Рис не смог прийти, но это не помешало ему оставить несколько разных рассказов об этой вечеринке, где утверждается, что это было более шумное и разнузданное мероприятие, чем получилось в действительности. Согласно Рису, было два очень грубых молодых человека из рабочих, которых явно подобрали на улице… алкоголь тек рекой. Один из них ударил другого бутылкой по голове. Другой остался с известным писателем, который, проснувшись утром, увидел, что из его квартиры исчезло все ценное»[642]. А Джек Хьюит вспоминал, что «вечеринка была сдержанной и респектабельной. Я не помню на ней никаких «уличных мальчишек»[643].
Хьюит писал:
«Гай Лидделл и Гектор Макнейл ушли первыми. Мне сказали, что Дэвид Футмен слышал, как один из них сказал Гаю на прощание:
– Ради бога, Гай, в Штатах не забывай три вещи. Не показывай себя слишком агрессивным коммунистом. Не ввязывайся в расовые отношения и, главное, следи, чтобы не было никаких гомосексуальных связей, которые могут принести неприятности.
– Я понял, – проказливо сказал Гай. – Это значит, что я не должен подбивать клинья к Полю Робсону»[644].
Глава 27. Вашингтон
28 июля Бёрджесс отправился в Нью-Йорк. Он вышел в море на пассажирском лайнере «Карония» компании «Кунард Лайн». На борту находилось 499 пассажиров. Переход до Нью-Йорка должен был занять неделю. Не только сотрудники посольства не радовались приезду Бёрджесса. Его прибытия категорически не желала Эйлин Филби, у которой после его пребывания в их доме в Стамбуле в 1948 году случился нервный срыв. Однако старый друг Бёрджесса – Ким – разрешил ему пожить в своем доме несколько дней, пока тот не найдет собственное жилье. Эйлин была умнее. Она написала друзьям: «Как вы думаете, кто к нам приехал? Гай Бёрджесс. Я знаю его как облупленного. Он никогда не уедет из нашего дома»[645].
