Олег Айрапетов - Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1914 год. Начало
Атмосфера первых месяцев, а тем более первых дней войны захватила и Ставку. «Воинственный пыл и какой-то радостный подъем, охватившие в ту пору весь наш народ, могли бы послужить типичным примером массового легкомыслия в отношении самых серьезных вопросов, – вспоминал отец Георгий (Шавельский). – В то время не хотели думать о могуществе врага, о собственной неподготовленности, о разнообразных и бесчисленных жертвах, которых потребует от народа война, о потоках крови и миллионах смертей, наконец, о разного рода случайностях, которые всегда возможны и которые иногда играют решающую роль в войне»22. 1-я армия в это время уже начала вторжение в Восточную Пруссию, наступление развивалось неплохо, и тех, кто думал, что война затянется больше чем на шесть месяцев, считали пессимистами. В Барановичах уже планировали в ближайшее время перебросить 1-ю армию к Варшаве, чтобы после овладения Восточной Пруссией быстрее приступить к наступлению на Берлин через Силезию23.
Начальником штаба Верховного главнокомандующего был генерал-адъютант Н. Н. Янушкевич, долго служивший в канцелярии министерства, профессор Николаевской академии, читавший курс военной администрации, с 1913 г. – начальник Николаевской академии Генерального штаба, с мая 1914 г. – начальник Генерального штаба. В начале своей карьеры он командовал ротой, но никогда (за исключением ценза) – даже батальоном. «Он производит впечатление скорее придворного, чем солдата», – отмечал
A. Нокс24. Это назначение вызвало удивление, так как генерал долгое время занимался исключительно административной и хозяйственной деятельностью. П. К. Кондзеровский вспоминал: «По своей служебной подготовке Н. Н. Янушкевич был отнюдь не стратег, а администратор. Он прошел все ступени должностей в Канцелярии Военного министерства, был долго начальником законодательного отдела и помощником начальника канцелярии. В академии он читал администрацию и совсем не был подготовлен к должности начальника Генерального штаба и тем более – начальника штаба Верховного главнокомандующего»25.
В академии он получил среди офицеров прозвище «спящая красавица» за доброту и внимательность к служащим, а также за привычку подолгу сидеть в задумчивой позе на скамейке в Таврическом саду26. «Наш начальник Генерального штаба еще дитя», – охарактеризовал его перед войной B. А. Сухомлинов27. Тем не менее это не помешало ему включить Н. Н. Янушкевича в состав штаба Верховного главнокомандующего. Объяснялось это уже перечисленными его качествами: он устраивал всех, кто хотел быть Верховным главнокомандующим и иметь под рукой в качестве начальника штаба исполнителя. При обсуждении возможной кандидатуры на эту должность в военных кругах называлось только имя генерала М. В. Алексеева, а сам Н. Н. Янушкевич, понимая свое несоответствие требованиям этой должности, пытался отказаться от нее и принял назначение с большими душевными страданиями28. Уже в ходе войны он неоднократно повторял, что не подготовлен к занимаемой должности и готов сдать ее, но всякий раз против этого возражал Верховный главнокомандующий, которого устраивала подобная ситуация, обеспечивавшая возможность безусловного лидерства генерал-квартирмейстера Ставки29.
Отсутствие военного опыта, осознанное несоответствие занимаемой должности – все это объясняло, почему Н. Н. Янушкевич находился под сильнейшим влиянием генерал-квартирмейстера Ю. Н. Данилова (Черного)30. Как отмечал А. Д. Бубнов: «На должности начальника штаба Верховного главнокомандующего он растерялся, но все же имел гражданское мужество осознать свою неспособность играть какую-либо роль, стушевался и уступил руководящую роль в Верховном главнокомандовании генерал-квартирмейстеру Ю. Н. Данилову»31. Практически все вопросы, связанные со стратегией, тот решал почти самостоятельно32. Фактически, Ю. Н. Данилов и был начальником штаба Ставки. По свидетельству полковника А. А. Самойло, «генерал Янушкевич вопреки «Положению о полевом управлении войск в военное время» никакого участия в оперативной работе не принимал, отказываясь от нее под предлогом малого знакомства со стратегией. Разработка всех оперативных соображений лежала целиком на Данилове, ответственном за эту разработку, за сбор сведений о театре военных действий и данных о противнике, а также о расположении, действиях и общем обеспечении всем необходимым наших войсковых соединений, об общей организации службы связи и службы офицеров Генерального штаба»33.
Ю. Н. Данилов был честным, усидчивым, очень упрямым и самоуверенным, чрезвычайно трудолюбивым человеком, смотревшим на своего непосредственного начальника несколько свысока34. Безусловно, он был одним из самых образованных высших офицеров императорской армии. «Строгий, требовательный в службе, он был грозой для подчиненных, но за несколько искусственно созданной им себе мрачной и недоступной наружностью скрывался блестящий, правда едкий, но всегда любезный собеседник»35. А. Нокс отмечал, что в ходе войны ему неоднократно приходилось слышать критику «ограниченной стратегии» генерал-квартирмейстера, но никто не назвал того, кто мог бы действовать лучше на его месте36. Николай Николаевич высоко ценил Ю. Н. Данилова и следил за тем, чтобы его никто не отвлекал во время послеобеденных прогулок, когда тот, покуривая сигару, обдумывал планы военных операций37. Когда зимой 1914–1915 гг. Ю. Н. Данилов заболел и ему потребовалась молочная диета, Верховный главнокомандующий распорядился привозить для него из своего имения Беззаботное под Петербургом свежее козье молоко. Его доставляли в Барановичи с пассажирским поездом каждое утро38.
Дежурным генералом являлся генерал-майор Генштаба П. К. Кондзеровский, способный и трудолюбивый человек, занимавшийся вопросами укомплектования и обеспечения вооруженных сил, финансовым, санитарным и ветеринарным состоянием армии, эвакуацией39. В Главном штабе он прослужил беспрерывно 15 (!) лет, от капитана до генерала, из них шесть последних лет перед войной на посту дежурного генерала40. Типичный случай штабной карьеры генерала пореформенной русской армии, он все же был на своем месте, занимаясь прежде всего личным составом армии, а это преимущественно бюрократическое дело он знал хорошо, как, впрочем, и офицерский корпус, где генерал пользовался авторитетом41. П. К. Кондзеровский, между прочим, был категорически против награждения боевыми орденами лиц, не находившихся на линии огня, и постоянно отклонял подобные представления, которые особенно часто поступали от невоенных организаций, например от Красного Креста. Результатом этой позиции была критика ведомства дежурного генерала со стороны либералов, в том числе и А. И. Гучкова, заявившего о том, что П. К. Кондзеровский настроил против себя «весь командный состав армии»42.
Начальником военных сообщений был генерал-майор Генерального штаба С. А. Ронжин – по мнению многих, способный, но ленивый человек, сибарит, увлекавшийся коллекционированием этикеток от сигар: «…добродушный, полный, рыхлый, тяжеловатый на подъем мужчина с определенными холостяцкими привычками: днем вздремнуть, вечером одеть туфли, за обедом выкурить хорошую сигару. Когда он садился за работу, то выполнял ее очень скоро, в обращении был очень ровен, никогда не нервничал и не суетился, вообще всегда был спокоен»43.
Морской частью заведовал контр-адмирал Д. В. Ненюков, дипломатической – князь Н. А. Кудашев, гражданской – князь Н. Л. Оболенский44. Первоначально дипломатическая часть была поручена Н. А. Базили – вицедиректору канцелярии министра иностранных дел, ловкому и честолюбивому молодому чиновнику, составлявшему до войны так называемые «царские пакеты», то есть ежедневные сводки из донесений русских дипломатических представителей за рубежом, которые представлялись на высочайшее имя. Но он не сработался с главковерхом и великий князь вскоре распорядился «убрать этого левантийца»45. Н. Л. Оболенскому надлежало заниматься управлением оккупированных территорий, и он был назначен при условии подчинения начальнику штаба Ставки. Николай Николаевич опасался слишком большой самостоятельности чиновника, занимавшего этот пост, памятуя о конфликте своего отца с князем В. А. Черкасским в Освободительную войну 1877–1878 гг. Позже он был заменен М. Н. Черняевым, кандидатуру которого поддерживал И. Л. Горемыкин. Н. Л. Оболенский был назначен помощником варшавского генерал-губернатора с целью проведения политики, направленной на сближение с поляками46. У главнокомандующего было шесть адъютантов, четыре полковника, ротмистр и поручик.
В Ставке находились военные представители союзников. Францию представлял генерал-майор маркиз В. де Лагиш, пользовавшийся большим уважением среди русских военных, хорошо знавший австро-венгерскую и германскую армию (незадолго перед войной он был французским военным атташе в Германии)47. Его положение при дворе и в Ставке было весьма хорошим, но в Париже и Петрограде у него хватало и противников, поэтому позже, в конце 1915 г., его сменил генерал П. По48. Великобританию до приезда генерал-майора Дж. Генбери-Вилльямса представлял военный атташе в России полковник А. Нокс, Бельгию – генерал-майор барон Л. Риккель, Сербию – полковник Б. Лонткиевич, выпускник Николаевской академии (выпуск 1899 г.)49, Черногорию – генерал М. Мартинович. «Представители военных миссий при Ставке жили внешне спокойно и держались корректно, – вспоминал А. А. Самойло. – С ними у нас было мало общения. Настроение у них было оптимистическое: они не сомневались в окончательной победе своих стран»50.
