Владимир Шигин - Адмирал Михаил де Рюйтер
Соединенные провинции ликовали. Повсюду звонили колокола, служились благодарственные молебны. День получения известия об одержанной победе был объявлен праздничным и по всей стране никто не работал. Ночью жглись фейерверки, шли народные гуляния и жгли огни у всех ворот. Интересно, что Генеральные Штаты повелели в специальном указе выразить свое благодарение Богу за его покровительство Рюйтеру. Лейтенанта-адмирала по праву считали главным автором победы. В Микленбурге в честь Рюйтера был организован грандиозный обед, на который лейтенант-адмирал прибыл в сопровождении своей супруги, флагманов и капитанов. Один из современников нашего героя писал о тех событиях так: «Эти веселости, крики радости, возникшие со всех сторон, составляли славное торжество для великого Рюйтера. Поэты воспевали эту победу. Слава о нем промчалась во всем свете, и все владетельные князья поручали своим посланникам в Голландии его поздравить».
Однако Рюйтер, не любивший пышности и славословий, быстро вернулся в Виелинген к флоту и деятельно принялся за организацию починки своих поврежденных кораблей. В это время многие из морских офицеров, ездил в Гаагу и Амстердам, испрашивая себе более высоких наград, чем были им дадены первоначально. Рюйтер всех желающих отпускал и всем без разговоров подписывал необходимые прошения, но относился к этому с долей иронии.
– Человек не может и не должен искать себе славы! Слава сама должна найти его! – говорил он, отдавая бумаги очередному просителю.
Свою долю заслуженной славы получил и Корнелий Тромп. Говорили, что англичане не осмеливались держаться перед его кораблем и часто, видя его флаг в разных местах (начальник авангарда и вправду переносил несколько раз флаг из-за постоянных повреждений своих флагманских кораблей), якобы удивлялись, сколько же Тромпов в голландском флоте, пять или шесть?
Однако все почести казались Тромпу малозначительными, по сравнению с почестями, оказываемыми командующему. Болезненно честолюбивый, Тромп считал именно себя, а не Рюйтера, истинным автором победы, а потому ненависть к Рюйтеру в нем кипела теперь все более и более день ото дня. Скоро, уже очень скоро, она вырвется наружу!
Героями были все участники грандиозного победного сражения, и страна чествовала всех. Матросам правительство республики выкатило три больших бочонка полностью набитых золотыми монетами. Матери и жены гордились своими сыновьями и мужьями. Дети Голландии играли в Рюйтера. Людям хотелось верить, что одержанная победа, и понесенные потери не напрасны, что англичане теперь, наконец-то, одумаются, и пойдут на мир. Хотелось верить, что все плохое уже позади, и скоро можно будет опять не бояться за жизни, уходящих в неведомое сыновей, мужей и отцов.
В те дни на улицах голландских городов мальчишки выкрикивали нехитрые куплеты:
Качает корабль устало волна,
На брасы! Живее пошел, старина!
Избиты мы в щепки, но правим домой,
Нас дядюшка Рюйтер ведет за собой!
Из открытых дверей трактиров и харчевен, где отчаянно гуляли вернувшиеся в живых матросы, пацанам вторили пьяные хриплые голоса:
Нам ли голландцы врага бояться?
Плечом к плечу мы стремимся в бой
Пусть впереди будет кровь и утраты,
Жребий уж брошен старухой-судьбой!
Даже в общественных прачечных, румяные толстобокие прачки, переводя дух, положа на колени красные от бесконечной стирки руки, задушевно распевали:
Смотрю на море и жду героя.
Вот белый парус мелькнул вдали.
С победой милый ко мне вернулся
Прижал меня он к своей груди!
Но победа досталась не дешево и не одна мать забилась в рыданиях, узнав о кончине сына, ни одна жена, обхватив малолетних детей, ставших в одночасье сиротами, запричитала о своей горькой участи. Победа стоила голландцам большой крови. Около восьми сотен человек не вернулись с моря, еще более тысячи вернулись раненными и калеками.
Потери ж англичан были еще намного значительнее. Одних убитых насчитывалось более шести тысяч человек, раненных же никто не считал вовсе. Среди павших был вице-адмирал Барклей и несколько десятков капитанов. Три тысячи англичан во главе с младшим флагманом Аском попали в плен. В корабельном составе потери сынов Туманного Альбиона были тоже весьма внушительными: семнадцать английских кораблей были сожжены и потоплены, а шесть стали трофеями победителей. Как это обычно бывает после неудачи, в Лондоне начался грандиозный скандал. Искали виновника поражения.
Козлом отпущения сделали герцога Альбемарле, хотя именно он, как раз в отличие от короля, герцога Йоркского и первого лорда адмиралтейства ни в чем виноват не был. Причина поражения крылась, прежде всего, в преднамеренном дроблении флота, то есть в ошибке стратегической. Генерал Монк, как мог, оправдывался, Говоря, что все его капитаны – отъявленные трусы. Это тоже было, мягко говоря, не правдой. В конце концов, обвинители так ни к чему однозначному не пришли. С должности Альбемарле не сняли, но нервы потрепали порядочно.
А вот как оценивают личный вклад в выдающуюся победу при Па-де-Кале историки: «Ясное понимание тактическое обстановки дало де Рюйтеру в последний момент победу: он не замедлил отказаться от своего строя, бросился на противника и таким путем соединился с находившейся под ветром частью своего флота. Вторжение всех наветренных судов в строй англичан заставило последних дрогнуть. Упорство голландцев, их жестокая борьба и то обстоятельство, что ни одно из их судов не попало в плен к англичанам, имело особое основание. Господствовала паника перед английским пленом и потребность отомстить за все те ужасы, которые претерпевали пленные в английских тюрьмах, где многие умирали от голода, болезней и грязи. Де Рюйтер, воспользовался и этим обстоятельством, распределив всех бывших ранее в плену по всем судам; он и сам неоднократно указывал в беседах с командами, что попасть в плен к англичанам равносильно позорной смерти. Таким образом, помимо уверенности в победе, толкала голландцев на подвиги и доставила им победу еще и жажда мести. Наоборот, англичане знали, что в голландском плену их не подвергнут унижению; поэтому биться до последней возможности для них не было такой необходимостью. Талант де Рюйтера сказался также и в умении действовать на психологию подчиненных.»
Этот четырехдневный бой является одним из самых значительных в военно-морской истории из-за величины флотов, громадных потерь, длительности сражения и серьезных тактических и стратегических уроков, которые он нам дал. Громадная ошибка – разделение английских сил – ясна сама по себе; даже если бы французский флот наступал, такое разделение не могло иметь места, оно ничем не было вызвано. Лишь крепкая внутренняя спайка, связывавшая английский офицерский состав, не допустила поражения до крайне тяжелых последствий; если бы тот же дух царил в голландском флоте, англичанам пришлось бы совсем плохо. Тут даже энергичное и лихое командование де Рюйтера не могло исправить существующих в голландском флоте недостатков; отсутствие дисциплины зашло так далеко, что каждый флагман действовал на свой риск и страх. В то время как один сражался под ветром, другой преследовал неприятельские суда, оба отделились среди боя от своего командующего; не говорю уже о попытке двух младших флагманов бежать с поля битвы.
Сразу же после возвращения в свои базы, протвиники начали одновременно лихорадочно ремонтировать свои потрепанные флоты, понимая, что впереди еще не одно сражение. Все голландские порты в эти дни напоминали разворошенный муравейник. На какое-то время пришлось приостановить строительство новых кораблей, все силы были брошены на починку поврежденных старых. На эллингах и в сухих доках латали большие корпусные пробоины, на лесопилках пилили и обтесывали мачты и рангоут, в парусных и канатных мастерских шили паруса и вили тросы и канаты. После ремонта корпуса корабли один за другим буксировали шлюпками к подъемным кранам, которые вытаскивали из их палуб огрызки перебитых мачт и вставляли на их место новые, затем сразу же без всякой задержки корабль оттаскивали дальше к причалу, и там начиналась его оснастка. В последнюю очередь меняли артиллерию, загружали припасы и порох. Оснащенные и вооруженные корабли немедленно отводили на рейд, чтобы освободить место следующим. Всюду куда-то бежали, что-то тащили, пилили, строгали, вязали и сращивали, конопатили и смолили. Стучали молотки плотников, конопатчиков и кузнецов. Корабельные экипажи работали бок обок с рабочими верфей. Каждому из матросов Рюйтер дал для отдыха всего пару дней, но большинство не воспользовалось и этим. Все понимали, что сейчас на противоположной стороне Северного моря англичане ударными темпами выполняют такую же работу и в скором времени она должна уже завершиться.
