Николай Лузан - Drang nach Osten. Натиск на Восток
В собрании помимо ОУН-бандеровцев приняли участие представители руководителя абвера В. Канариса — Г. Кох, А. Бизанц, Р. Фогель и Г. Кайт. Оформление сцены красноречиво говорило о том, кому служили бандеровцы — в центре красовался портрет А. Гитлера, справа — Е. Коновальца, а слева — С. Бандеры. После громогласных заявлений главарей ОУН о державности и самостийности Украины, ее участники провозгласили «Акт о возобновлении государственности Украины».
В нем провозглашалось: «…Украинская национальная революционная армия создается на украинской земле, будет бороться дальше совместно с германской союзной армией против московской оккупации за Суверенную Соборную Украинскую Державу и новый порядок во всем мире.».
И на том для бандеровцев все завершилось. Г. Кох тут же показал холопам их место и объявил: «…Война еще не закончилась и с всякими политическими планами надо не спешить и ждать решения фюрера»[120].
Такую позицию Г. Коха можно объяснить успехами вермахта на фронтах. В тех условиях обстановки острой необходимости в коллаборационистах и их марионеточных правительствах у Берлина уже не было. Вместе с тем, в случае неблагоприятного развития ситуации на Восточном фронте, возможность использования С. Бандеры и такого государства, как Галиция, в абвере и высшем гитлеровском руководстве, вероятно, рассматривалась. О чем может свидетельствовать один показательный факт. За восемь дней до начала войны группе из 25 диверсантов абвера, в которую входил украинский националист Ю. Стельмащук (оперативный псевдоним «Норд 4»), наряду проведением диверсии на железнодорожной станции Сарны, было дано еще одно задание: «… Размножить массовым тиражом и распространить среди населения т. н. акт о провозглашении «Самостийной Украинской Соборной Державы». Текст «акта» агенты получили на конспиративной квартире абвера в Кракове»[121].
После выступления Г. Коха участникам сборища ничего другого не оставалось, как потешить себя созданием т. н. правительства Украинского краевого правления. В нем все портфели распределились бандеровцам, а А. Мельник и его окружение остались с носом. Грызня между ним и С. Бандерой разгорелась с новой силой. А. Мельник обратился с жалобами на самоуправство С. Бандеры к своему старому покровителю в абвере — Э. Штольце — и генерал-губернатору Галиции Ф. Франку.
Но не жалобы А. Мельника, а доклад Г. Коха в Берлин о том, что бандеровцы слишком рьяно взялись за создание независимой Украины, а при той благоприятной ситуации, что складывалась для вермахта на Восточном фронте, это не устраивало не В. Канариса, ни тем более А. Гитлера. Поэтому С. Бандеру, Р. Шухевича. Я. Стецько и иже с ними, возомнивших себя панами, Берлин тут посадил на короткий поводок.
5 июля 1941 г. в Кракове был арестован С. Бандера. Основанием для этого стала не только инициатива с созданием т. н. независимого украинского государства, а и тот «…факт, что он (Бандера. — Прим. авт.) в 1940 г., получив от абвера большую сумму денег для финансирования оуновского подполья и организации разведывательной деятельности против Советского Союза, пытался их присвоить и перевел в один из швейцарских банков», как свидетельствовал на Нюрнбергском процессе Э. Штольце.
Во Львове гестапо задержало Я. Стецько. Но здесь вмешался абвер, и его отправили в Краков для объяснений с Э. Штольце. Перед лицом своих хозяев ярые поборники украинского национализма и независимости напоминали покорных ягнят. Произошедшее 30 июня во Львове — нет, не уничтожение тысяч неповинных людей, а самодеятельность с провозглашением «Акта о возобновлении государственности Украины», — С. Бандера объяснял Э. Штольце «…неосторожной активностью» и перевел, как говорится, стрелку на подельника: «Относительно происходившего во Львове я не информирован. На собрании УНК во Львове присутствовал Стецько. Великогерманская власть, а именно, национал-социалистическая власть, является нашим главным союзником и по сей день стоит на нашей стороне. ОУН различными методами сотрудничала с немецкими руководящими инстанциями… В эти последние два года нами велась также борьба против большевизма, конспиративно и лишь в той форме, что разрешалась немецкими инстанциями, с которым велось сотрудничество, причем политическому статусу Германии это ничем не угрожало», — разоблачил двуличие С. Бандеры на Нюрнбергском процессе Э. Штольце.
Об этом же свидетельствует сопроводительное письмо группенляйтера Гросскопфа в МИД Германии и докладная записка тайного советника Баума «О провозглашении Украинского государства и создании правительства 30 июня 1941 г.»
«…Pol.Arch. AA R 101685.
Abschrift zu D IX 44, подписано: Баум.
г. Берлин 21 июля 1941 г.
Что касается событий в Лемберге 30 июня 1941 г., то речь шла об обескураживающем ходе людей Бандеры, т. е. руководимой Степаном Бандерой группы ОУН, «украинских националистов»; тем самым эта группа хотела обеспечить себе приоритет над другими украинскими группами. В этих целях было использовано мероприятие, названное всего лишь праздником освобождения национальных украинцев Лемберга, относительно участия, в котором у упомянутых в письме г-на Стахива представителей вермахта не было повода усомниться. Не проинформировав предварительно ни одну немецкую инстанцию, заместитель Бандеры Ярослав Стецько неожиданно — до того прозвучали все упомянутые Стахивым общие приветствия — зачитал прокламацию Бандеры о провозглашении украинской государственности на Западной Украине, о том, что это новое государственное образование будет «плечом к плечу» с рейхом вести войну против Советского Союза, и о назначении Стецько главой правительства Западной Украины.
То, что люди Бандеры смогли опередить другие украинские группы, связано как с их большей благонадежностью, так и с тем фактом, что они проявили себя особенно активно. Немалая часть их сторонников входила в сражающийся в немецкой форме украинский батальон, который захватил радиостанцию и ратушу в Лемберге; они занимались радиопропагандой и т. д.
Немецкие военные власти, в свою очередь, были заинтересованы в связях с какими-нибудь организованными украинскими кругами, которые бы со своей стороны поддерживали спокойствие, порядок и обеспечивали проведение необходимых мероприятий в занятых областях.
Так как люди Бандеры с их действующими здесь в стране ячейками, по-видимому, оказались на месте раньше других, очевидно, они получили преимущество в свете такого содействия; немецкая сторона, естественно, ставила своей целью исключительно поддержания порядка в данной местности; лембергское же собрание попыталось придать делу государственно-политический оборот.
Проф. Кох присутствовал на лембергском собрании как представитель абвера и еще до зачтения прокламации поприветствовал всех собравшихся на праздник освобождения, затем в резких выражениях осудил нелояльность действий г-на Стецько и вместе с другими представителями вермахта покинул зал. Тем временем, однако, со стороны людей Бандеры последовал второй акт самоуправства, выразившийся в том, что они распространили прокламацию Бандеры через лембергскую радиостанцию.
Как реакция с немецкой стороны против Бандеры и некоторых его ближайших соратников были использованы меры предосторожности, которые хотя и были относительно мягкими, но должны были напомнить им о реальном положении дел. Бандере было предписано отправиться из генерал-губернаторства, где он до тех пор находился, в Берлин; там он некоторое время находился под домашним арестом, сейчас он тоже под формальным арестом, но имеет право свободно перемещаться внутри Большого Берлина. Так же поступили и со Стецько.
По поводу ситуации в Лемберге я слышу, в связи с описанным, что при непосредственном участии проф. Коха в настоящее время созван «украинский земельный совет», впрочем, по другой версии, он называется «украинский совет доверия»; это объединение должно быть в распоряжении немецкой администрации лишь как консультативный орган. Есть намерение привлечь и людей Бандеры, но пока еще, очевидно, не устранены все разногласия…»[122].
В июле 1941 г. блицкриг вермахта на Восточном фронте проходил без сбоев. Крушение «колосса на глиняных» — СССР, как казалось в Берлине, было не за горами. В этих условиях мышиная возня кучки бандеровцев со своей самостийностью все больше раздражала В. Канариса и Э. Штольце, поэтому С. Бандеру, Я. Стецько, а с ними часть верхушки ОУН, поместили под замок в Краковскую тюрьму Монтелюпих, а позднее перевели в спецблок «Целленбау» концлагеря Заксенхаузен. Их содержанию в лагере: отменное питание, освобождение от работ, увольнение в город и т. д. — могли бы позавидовать рядовые оуновцы на воле. Что касается «пушечного мяса» — боевиков, — то их абвер «сплавил» по прямому назначению к карателям из СС.
