Игорь Атаманенко - Операция «Пророк»
Смекалки, как мы помним, ребятам из «наружки» не занимать — свои соображения, как унять парноколесного, они тотчас передали наверх. Оперативники предложили связаться по рации с ближайшим постом ГАИ, чтобы милиционеры остановили иностранца, и под предлогом создания им аварийной ситуации лишили его средства передвижения, ну, хотя бы выкрутили из колес ниппеля.
По прикидкам сыщиков, проблем в реализации варианта «Ниппель» возникнуть не могло. Гаишники — ребята чуткие, не было случая, чтобы они не откликнулись на призыв контрразведчиков о помощи. Надо — изловчатся придраться даже к телеграфному столбу, слишком близко, мол, стоишь к проезжей части. Да и осложнениями международной обстановки «Ниппель» чреват не был, потому что железный конь дипломатического номера не имел.
Согласно второму варианту, «ДУБУ» надо было организовать наезд на законопослушного московского пешехода. В роли пострадавшего, разумеется, выступит кто-нибудь из сыщиков. От добровольцев оказаться под колесами «иномарки» не было отбоя: после кросса многим хотелось отлежаться. Да хоть в Склифосовского!
Предложения, как умерить пыл «ДУБА» и заставить его отказаться от велосипеда в черте города, начальник Службы наружного наблюдения доложил по телефону Карпову.
«Я не знаю, что делать! — ответил генерал. — Это твои проблемы, Михал Трофимыч, тебе и решать. Но если кто-то попытается ввести свои правила в проведение гонки “Тур де Моску” и помешает лидеру из Англии занять призовое место в Лефортово, — погон тому не сносить! Англичанин только этого и ждет. Проколют шины, значит, — следят. А это уже не ему — нам “прокол”. Ни в коем случае не высовываться! Пусть парноколесный считает, что “хвост” у него чистый. Пусть упивается триумфом. У нас будет время расквитаться с ним за ваши мытарства. Потерпи, Михал Трофимыч, и подумай, как выйти из положения!»
Присутствовавший при разговоре Казаченко, предложил пересадить несколько бригад «наружки» на велосипеды.
«А что? Я сыну в ГУМе купил такой… Очень даже ничего… В обращении удобный, а по весу — пушинка… Чуть чего, сложил и — под мышку»…
В тот же день складные велосипеды итальянской фирмы «Бьянки» исчезли из продажи, а на следующее утро велосипедистов на столичных улицах прибавилось.
Наблюдательные пешеходы обратили внимание на одну особенность в поведении обладателей «иномарок»: все они имели привычку бормотать себе под нос. Да-да, едет себе человек и вдруг ни с того ни с сего начинает «тихо сам с собою заводить беседу».
Невежественный прохожий укоризненно качал головой: «навыпускали из дурдомов недолеченных психов, они теперь на велосипедах куролесят по Москве!»
Просвещенный понимающе улыбался: «работа у “топтунов” такая, они то идиотами, то велосипедистами должны прикидываться. А бормочут, так это — связь меж собой поддерживают. Издержки производства, понимаешь…»
* * *«Вот и утверждай потом, что нет национальной методики ведения слежки и ухода от нее, как нет национальной таблицы умножения! — рассуждал Карпов, по своему обыкновению вышагивая по кабинету. — Может, действительно, нет национальной методики, а есть просто особенности национального мышления? Ладно, оставим это теоретикам… “Соло” на велосипеде, безусловно, войдет в анналы разведки. Однако, при всей своей оригинальности, а скорее именно по причине оной, “номер” имеет один существенный недостаток — он одноразового использования, и повторно не может быть включен в разведывательный репертуар без ущерба для исполнителя, будь то Вуд или кто-то другой. На сцене театра имени Советской контрразведки со вчерашними хохмами делать нечего! Впрочем, профессионалы редко повторяются».
Генерал посерьезнел, подумав, что домашние заготовки Эндрю Вуда не ограничатся лихим стартом в Шереметьево.
* * *«Наконец-то, — продолжал размышлять Карпов, — вслед за прошлогодней операцией “ПРОРОК” появилось стоящее дело, и нам противостоит нестандартно мыслящий профессионал, а то я уже, грешным делом, стал чувствовать себя пианистом, которому отрубили руки… Достаточно вспомнить неординарное поведение Вуда в случае с Толкачевым, когда он показал себя человеком риска и страсти, упивающимся азартом игры в рулетку судьбы разведчика. И выиграл. Хотя, кто из профессионалов осмелится заявить, что можно и г р а т ь в разведку? Играть можно в карты, на тотализаторе. Разведкой или контрразведкой надо ж и т ь!»
В возбуждении Карпов энергичнее заходил по кабинету.
«Людям непосвященным велосипедный трюк может показаться придурью или потугами на оригинальность чудаков от разведки, в крайнем случае — импровизацией. Профессионалам — не огульным критикам — известно, что ей отведён самый дальний уголок на дне шпионского ранца. Да-да, в реальной разведывательной деятельности возможностей для импровизации гораздо меньше, чем могло бы показаться. Более того, при ближайшем ознакомлении со шпионским ремеслом вы убеждаетесь, что места в нём для импровизации просто не остаётся, так как всё заранее просчитывается, расписывается, а иногда и не раз обыгрывается в условиях, приближённых к боевым, и конечно же согласовывается и утверждается вышестоящим, кстати, не всегда разделяющим вашу точку зрения начальством.
Другое дело — контрразведка. И, чтобы понять и принять этот тезис, достаточно одного примера — “велосипедного родео” английского разведчика Эндрю Вуда и ответа на него нашей “наружки”. Действительно, когда бы это сыщики могли просчитать, а просчитав, завизировать у руководства и получить “добро” своим действиям?! Слишком дорого могли бы обойтись контрразведке и государству, которое ей доверило свою безопасность, всевозможные визирования, утрясания и согласования. А за отсутствие дара к импровизации пришлось бы заплатить слишком дорогую плату…Н-да»
Генерал несколько успокоился, вспомнив, как сыщики наружного наблюдения не дали себя провести в Шереметьево, сумев противопоставить английскому разведчику славянскую сметку и находчивость.
«Участие в шереметьевском акте профессионала уровня Эндрю Вуда — свидетельство того, что к постановке московского спектакля привлечены лучшие режиссеры британских спецслужб, — рассуждал генерал. — Уловка, прибегнув к которой англичанин намеревался выявить, а выявив, — загнать в тупик, и в конце концов оторваться от вероятных преследователей, могла быть плодом воображения только изобретательных интеллектуалов, поднаторевших на разработке изощренных плутней. Нам давно пора усвоить, что запас “кротов” в недрах британских спецслужб калибра Кима Филби и Джорджа Блейка уже исчерпан, и надо бы настроиться на отнюдь не безобидную для нас смену персонала в стане противника. Шереметьевский дебют Вуда спланировали те самые “молодые львы”, которые в их собственных кругах за самоуверенную надменность и снисходительно-покровительственное отношение к ветеранам получили прозвище “яйцеголовые”. Презрение к “яйцеголовым” со стороны старых рубак объяснимо: молодая поросль в состоянии измыслить более утонченные пакости для “наружки” противника, чем пересаживание из такси в автобус или смена линий метрополитена.
И всё-таки наши парни утерли нос высокомерным крючкотворцам из Сикрет Интеллидженс Сервис, убежденным в собственном превосходстве. Заранее просчитанному сюрпризу противопоставили свой, импровизированный!»
Карпов с таким азартом топнул ногой, что зазвенели, стукнувшись о графин, стаканы на гостевом столике.
«Ведь, обнаружь Вуд за собой слежку, он не стал бы звонить из будки в Химках! Раз звонил, значит, был совершенно уверен, что неподконтролен!»
Зазвонил телефон. Карпов проворно подбежал к столу, схватил трубку.
— Леонтий, тебя ждать к ужину?
— А который час?
— Девятый…
— Енотик, ужинай без меня… Я, даст Бог, к завтраку домой доберусь…
Карпов еще раз перечитал сводку наружного наблюдения за «ДУБОМ» и «ЛЕСБИЯНЫЧЕМ», затем включил магнитофонную запись беседы объектов.
Вуд дважды набирал номер и, выждав два гудка, вешал трубку. «ЛЕСБИЯНЫЧ» поднял трубку с третьего захода.
«Добрый день! Я хотел бы услышать Семена Ицковича»…
«Добрый день… Вы знаете, по-моему, его уже нет в Москве… Какой номер вы набирали?»
«Я набирал номер 203—13–00…»
«Нет-нет, вас неправильно соединили… мой номер 924—98–02…»
«Но я набирал 203—13–00»…
«Я вас понял, рад бы помочь, но… Насколько мне известно, 203—13–00 находится в другом районе Москвы, так что — не обессудьте…»
«Извините… До свидания!»
«До свидания… Желаю здравствовать!»
Слушая запись, генерал не мог отделаться от ощущения, что присутствует на выступлении двух чтецов, озвучивающих отрепетированные роли. Декламаторы чертовы! Карпов выключил магнитофон и, удобнее усевшись в кресле, положил перед собой чистый лист бумаги и заточенные карандаши.
