Олег Черенин - Очерки агентурной борьбы: Кёнигсберг, Данциг, Берлин, Варшава, Париж. 1920–1930-е годы
Продолжая разработку английской агентуры в Голландии, Протце прибыл туда не с пустыми руками. В его распоряжении имелось достаточно зацепок, раскручивая которые можно было выйти на таинственную сеть английской разведки. В частности, основываясь на показаниях разоблаченного английского агента Густава Хофмана, Протце узнал некоторые подробности функционирования «нового» разведаппарата англичан. Очередным успехом стало разоблачение некоего Рихарда Ланге — единственного человека, с которым, в силу обстоятельств, был вынужден встретиться Далтон и который видел последнего в лицо[185].
Прогуливаясь однажды по городу, Протце обнаружил за собой слежку. Причины интересоваться его персоной были у нескольких разведслужб, работавших в Голландии. По прошествии некоторого времени Протце с помощью своего агента Хоогевеена, выдававшего себя за голландского полицейского, имитировал задержание филера полицией, который, оказавшись перед угрозой «ареста», рассказал, что он послан осуществлять наружное наблюдение своим начальником из английской разведки. Сменив гнев на милость, Протце предложил Фолкерту Ари Ван Каутрику (как звали филера) «дополнительный приработок», если последний будет на него работать, предоставляя информацию о заданиях, даваемых ему англичанами. Последний на столь заманчивое предложение дал свое согласие, став, таким образом, агентом-двойником, причем «честным» двойником, первое время работавшим на англичан и на немцев с одинаковым усердием. На языке профессионалов такая вербовка называется «вербовкой в лоб», и последствия таковой могут быть крайне опасными для самого вербовщика, если он допустит ошибку в определении истинных мотивов вербуемого лица. Каутрик, завербованный на английскую разведку весной 1938 года сотрудником гаагской станции Монти Чидсоном, как агент-двойник со временем полностью удовлетворил Протце и его преемников из Абвера[186].
Чтобы соблюсти определенную последовательность в изложении дальнейших событий и прояснить некоторые детали, нам еще не раз придется обращаться к некоторым, на первый взгляд второстепенным, участникам шпионской драмы, связанным либо прямо, либо опосредованно с нашим главным героем — Протце.
В данном случае речь идет о Клаасе Хоогевеене, о котором известно, что еще в годы Первой мировой войны, работая инспектором голландской полиции, он по подозрению то ли в получении взятки от германского агента, то ли в работе на саму германскую разведку был из полиции уволен с «волчьим билетом». Не имея постоянного источника дохода, Хоогевеен работал частным образом на германские фирмы, выполняя подчас достаточно сомнительные задания своих нанимателей. Но не только германские заказы служили ему источником дохода. Однажды к Хоогевеену обратился Далтон с заданием собрать информацию о действующем канале контрабанды оружия из Германии. За выполненную работу Хоогевеен получил 600 голландских гульденов — по тем временам весьма значительную сумму. Обстоятельства вербовки бывшего голландского полицейского Рихардом Протце нам не известны, но известно, что эта вербовка состоялась в начале 1936 года, то есть еще до формального увольнения последнего из Абвера. К Хоогевеену, получившему в германской разведке псевдоним «Мэннинг», мы еще вернемся[187].
Постепенно Каутрик начал тяготиться своей ролью. К тому же Протце вызывал у него все больше и больше симпатии — не в пример его ухудшающимся отношениям с капитаном Стивенсом, у которого он находился на личной связи. Это привело к тому, что Каутрик перестал быть двойником, полностью став лояльным германской разведке.
По воспоминаниям Протце, которыми он поделился с английским автором И. Колвиным уже после войны, этот период был одним из самых напряженных для германского разведчика. Информация Каутрика (работавшего на немцев под псевдонимом «Вальбах»), передаваемая им на каждой встрече, свидетельствовала о серьезных проблемах у немцев с утечкой секретной информации в английскую разведку.
«Немецкие агенты во Франции будут возвращаться в Германию через Голландию. Их имена известны английской разведке», — докладывал Каутрик. Новое сообщение: «Англичане следят за хромым, который прибудет завтра вечером экспрессом из Франции в Гаагу. Англичанам стало известно, что адмирал Канарис был в Голландии». Такие сообщения требовали немедленного реагирования и вконец истрепали нервную систему Протце. Ночами его стали мучить кошмары, всюду мерещилось предательство.
В совокупности такие факты ясно указывали на наличие английского «крота» в германской разведке. Одно из сообщений Каутрика, в силу его конкретности, позволило Протце установить, что утечка идет из германского посольства в Гааге. Для определения круга подозрительных лиц в германском посольстве Протце был вынужден обратиться за помощью к самому посланнику графу Зеху. Последний — либо по оплошности, простительной не разведчику, а дипломату, либо в желании предупредить одного из подозреваемых — поделился информацией о подозрениях Протце с советником посольства Вольфгангом Гансом Эдлер цу Путлицем, который не стал искушать судьбу и перебежал в Лондон. Он-то и был английским агентом, который доставил Протце столько неприятностей и довел его до нервного срыва[188].
Сделаем еще одно отступление от темы, чтобы очередной раз убедиться, каким неблагодарным предметом для исследования, с точки зрения установления истины, является история специальных служб и роль их отдельных представителей. До недавнего времени классической работой по истории германского шпионажа в предвоенные и военные годы на англо-американском направлении являлась книга очень информированного и профессионально подготовленного (с точки зрения знания специфики предмета) американского автора Ладислава Фараго — «Игра лисиц». Свою книгу он написал на основании огромного документального материала, содержащегося в фондах трофейной документации, находившихся на хранении в Национальном архивном управлении США.
Описывая ход большого числа разведывательных операций, проводимых германской военной разведкой в Великобритании и США, Фараго пользовался документами территориальных аппаратов Абвера в Гамбурге и Бремене, ответственных за разведывательную деятельность в этих странах. Уж казалось бы, что лучшего источника для написания истории Абвера не существует. И действительно, труд Фараго в целом не утратил своей научной значимости до сих пор. Но после рассекречивания значительной части архивов американских и английских спецслужб многие устоявшиеся взгляды и стереотипы по конкретным эпизодам англо-американского противоборства с германской разведкой исследователям приходится пересматривать, причем подчас пересматривать кардинально.
В частности, Фараго утверждает, что одним из главных виновников катастрофических провалов английской разведки на континенте в конце 1930-х — начале 1940-х годов является помощник Далтона Джон (Билл) Хупер, который якобы был завербован германской разведкой и стал ее основным источником информации о деятельности МИ-6 в Германии. Эта версия долгое время исследователями не оспаривалась, возможно, по причине высокого и, повторим, действительно заслуженного авторитета ее автора. Новые же источники, введенные в научный оборот в последнее время, хотя и не дают исчерпывающего ответа на существо вопроса о конкретных виновниках провалов, заставляют как минимум по-новому взглянуть на многие обстоятельства дела[189].
Хупер после самоубийства Далтона хотя и был признан невиновным, в сентябре 1936 года был вынужден уволиться из разведки. Испытывая финансовые трудности, он переехал в менее дорогую квартиру, рассчитал прислугу. Давая в октябре 1939 года показания английской контрразведке по делу разоблаченного советского агента Кинга, о котором речь пойдет ниже, Хупер сообщил, что в конце 1936 года, испытывая материальные трудности, он принял предложение одного из своих знакомых войти на паях в коммерческое предприятие. Этим знакомым Хупера был… сотрудник советской внешней разведки Хан Генри Кристиан Пик (Ван Лой), вошедший в ее историю как участник важнейших разведывательных операций в Европе в 1930-е годы[190].
Нам придется «отмотать пленку» назад, чтобы в дальнейшем связать не связанные, на первый взгляд, между собой эпизоды противоборства разведок и события, участниками которых были как известные, так и не известные еще нам персонажи. Кроме того, такой экскурс в другую историю позволит убедиться в правоте поговорки, что «рыбак рыбака видит издалека», подразумевая, что поле деятельности разведок в тех условиях было столь узким, что играющие на нем игроки были между собой как минимум знакомы.
Хан Пик был завербован известным уже нам по вербовке Гесслинга резидентом советской внешней разведки Игнацем Порецким (Рейсом) в 1930 году под псевдонимом «Купер». Как следует из представления начальника ИНО ОГПУ Слуцкого на награждение Пика боевым оружием в 1935 году, к этому времени он уже состоял в штате внешней разведки в должности оперативного сотрудника закордонного аппарата. Являясь по убеждениям коммунистом, по происхождению голландцем, по паспорту подданным Его Величества, Хан Пик был буквально создан для работы в советской нелегальной разведке. Эти объективные условия дополнялись, как отмечал его оперативный руководитель Дмитрий Быстролетов, «любовью к разведке, романтической увлеченностью работой, сродни актерскому упоению»[191].
