Юрий Ленчевский - СМЕРШ в тылу врага. Зафронтовая работа военной контрразведки
Немец слушал внимательно, делал пометки в лежащем на столе блокноте. Когда Сумцов закончил рассказ, майор жестко произнес:
— Сказочки рассказываете. Для детей.
— Можете проверить. У вас на нашей стороне наверняка найдутся свои люди.
— Да у нас везде есть свои люди.
— Пусть проверяют.
Случай с сержантом был разыгран как по нотам. После выстрела Сумцова холостым в грудь сержанту, тот свалился «без сознания». Задействованные в этой операции еще два человека вынесли на плащ-палатке сержанта и срочно увезли в «госпиталь». Пустили слух, что сержант умер. Впопыхах Сумцова не отстранили от командования взводом, и ночью он ушел к немцам.
— Фамилия сержанта? — потребовал немец.
— Николай Калашник.
— Давно находился в роте?
— Недели две.
— Совсем недавно, — сказал майор.
— Так на передовой же долго не живут, — как бы удивился вопросу Сумцов.
— Расскажите о себе. Подробно! — приказал немец.
Сумцов изложил свою слегка подправленную биографию, разумеется, опустив свою службу в пограничных войсках и в «СМЕРШ».
Майора интересовало всё: места, где Сумцов родился, жил и работал, его родственники, служба в Красной Армии.
— В школе вы работали старшим пионервожатым. Это значит, массовик-затейник, — заметил немец.
— Не совсем так. У пионервожатого другие задачи.
— Вы комсомолец?
— У нас вся молодежь состоит в комсомоле.
— Коммунист?
— Нет. Не довелось быть.
— А как относитесь к большевистскому правительству? Проклинаете их режим?
— Да нет у меня оснований ненавидеть советскую власть. Жил я не хуже других.
— Однако перешли на нашу сторону, к врагам.
— Что делать? Безвыходные обстоятельства.
Сумцов не лебезил перед немцем, держался с достоинством. Константину казалось, что немец был настроен дружески, но его внешнее дружелюбие скрывало желание проникнуть в мысли собеседника и разгадать истинный смысл его намерений.
Первое впечатление Сумцова было такое, что легенда срабатывает. Чем необычнее легенда разведчика, тем она действеннее. А его легенда была необычной. После бесконечных вопросов и ответов разговор немца с Сумцовым закончился, и его доставили в лагерь военнопленных. Он оказался в длинном бараке. С порога на него пахнуло тяжелым, резким запахом карболки, пота, тлена. Ему указали место на нарах. Лежа на жестких нарах, Сумцов мысленно подводил итоги всего с ним происшедшего, старался представить, что ждет его впереди. Шли дни, о нем, казалось, забыли. Но в том, что его помнят, Константин убедился после того, как немцы подводили к нему свою внутрилагерную агентуру. Таких попыток было несколько. Однако из этого у них ничего не вышло: Сумцов без большого труда определил агентов.
И вот настал день, когда с «перебежчиком» Сумцовым беседовал немецкий полковник. Он стремился получить согласие Сумцова на зачисление его в «Русскую освободительную армию». Для Константина это не было неожиданностью. Он видел, что представители гитлеровских спецслужб рыскают по лагерю, подыскивая среди военнопленных охотников служить «великой Германии». Обещают хороший паёк и другие льготы. Но в разговорах не до конца раскрывают свои карты. Так что можно оказаться в команде карателей или лжепартизанском отряде. А Сумцову надо в абвер. «Как же добиться этого, не вызывая у немцев подозрений?» — напряженно думал Константин. На память приходили слова чекистов, направивших его в тыл врага, о смекалке, находчивости, разумной инициативе разведчика. «Действовать напрямик, открыто предлагать свои услуги абверу, разумеется, нельзя. Лучше идти в обход. Но как?» — уже не раз спрашивал себя Сумцов, но ответа не находил. Сейчас ему предстояло дать ответ немецкому полковнику.
— Я устал от войны и хочу отдохнуть, — ответил немецкому офицеру Сумцов. Он твердо помнил поставленную перед ним задачу — заинтересовать собой гитлеровскую разведку и попасть в школу абвера. И только в крайнем случае идти на службу в РОА.
— Не хочешь служить у генерала Власова — пошлем в лагерь, — не скрывая своего раздражения, пообещал ему полковник.
«А если я перестарался и не попаду куда надо…» — забеспокоился Сумцов, но менять своего решения не стал.
Из лагеря Сумцова отправили в местечко Нойгоф в 12 км от Кенигсберга.
В Нойгоф в июле 1943 года была переведена Варшавская разведшкола, непосредственно подчинявшаяся главному штабу «Вали». (Этому штабу подчинялись многочисленные разведывательные, диверсионно-террористические и контрразведывательные абверкоманды.) Школа являлась центральной и показательной по методам подготовки квалифицированной агентуры из советских военнопленных. Начальник школы — майор Моос (Марвиц). До середины июля 1943 года школа размещалась на бывшей даче Пилсудского в м. Сулеювек, близ станции Милосна, 21 км. от Варшавы, имела номер полевой поч-ты 57219. В Нойгофе школа была законспирирована под воинскую часть РОА, псевдонимы всех преподавателей были изменены.
В Нойгофе Сумцов оказался в большом, окруженном лесом лагере. Как только Константин прибыл туда, его сразу же провели в помещение канцелярии. Через несколько минут с ним уже разговаривали два немецких офицера, свободно владеющие русским языком. Очевидно, советский офицер-«перебежчик» заинтересовал их. Беседу вел пожилой майор, слегка прихрамывающий на одну ногу. Худощавый капитан, сидевший с ним рядом, изредка вставлял замечания.
— Вам известно, куда вы попали? — вежливо осведомился майор.
— По-видимому, в лагерь военнопленных.
— В известной мере это так, пленные у нас здесь есть. Но главным объектом является разведывательная школа, которую эти военнопленные обслуживают, — майор острым взглядом окинул Сумцова и продолжал: — Нам известно, что вы перешли на нашу сторону и, как говорится, обратно вам пути нет. Если не возражаете, мы зачислим вас в разведшколу, чтобы вы вместе с германской армией могли бороться против большевиков.
Это прозвучало так неожиданно, что Сумцов чуть не выдал себя. О таком он мог только мечтать. Скрывая свои чувства, он нахмурил брови и не спеша ответил:
— Чтобы бороться, надо иметь идею, а я человек безыдейный.
— Понятно. Но о нашем предложении вы все же подумайте. Ответ завтра. Желательно положительный. Пока будете жить с обслуживающим персоналом, но фамилию следует изменить. Будете, скажем, Алексеевым.
— У нас уже три Алексеева, — уточнил капитан.
— Тогда Сергеевым. Свою фамилию с сего дня рекомендую забыть. И второе — с местным населением не общаться, с обслуживающим персоналом не болтать. За болтовню у нас одно наказание — на тот свет, — жестко закончил беседу майор. Капитан отвел Сумцова в барак, где жили военнопленные. На месте никого не было. Только на кухне, располагавшейся в конце барака, повар готовил обед. Из разговора с ним Сумцов узнал, что здесь, в Нойгофе, находится школа абвера. Недавно она перебазировалась из-под Варшавы.
— А почему ее перевели сюда?
— Говорят, что поляки помогали советским разведчикам собирать сведения о шпионах, обучающихся в школе. К тому же под Варшавой стало неспокойно, появились партизаны.
Вечером от других обитателей барака Сумцов узнал, что попал в «главную школу абвера на Восточном фронте», что прихрамывающий майор Марвиц, который беседовал с ним, является начальником школы. Второй офицер — его заместитель по учебной части капитан Редер.
Военнопленные не знали, что под этими псевдонимами скрываются опытные офицеры абвера — майор Моос и капитан Рудин. Еще в начале войны, занимая руководящее положение в абвергруппах — 111-й и 112-й, находившихся в подчинении разведывательного центра «Марс», они засылали десятки шпионов в расположение войск Ленинградского и Волховского фронтов.
На другой день утром в барак заглянул капитан Редер. Он подошел к Сумцову:
— Ну как, надумал?
— Почти.
— Отлично, — с удовлетворением заметил Редер и, видимо желая подбодрить своего нового подопечного, перешел на откровенный тон: — Я сам старый разведчик, не раз ходил в глубокую разведку и, как видишь, жив-здоров. Главное в нашем деле — не бояться. Правда, есть маленькое неудобство в нашей профессии — смерть.
Редер отвел Сумцова на вещевой склад, где ему выдали военную форму без знаков различия. Затем они прошли в расположение учебного лагеря, изолированного от других подразделений школы проволочным забором.
— Будешь обучаться здесь на разведчика-радиста, — пояснил Редер Сумцову и предупредил его: — Имей в виду: общение со слушателями других учебных лагерей запрещено. За нарушение — штрафной лагерь.
Через неделю группа, в которую был зачислен Сумцов, ставший Сергеевым, приступила к учебным занятиям. Так разведчик Управления контрразведки «СМЕРШ» Константин Александрович Сумцов оказался в центральной школе абвера. В душе Константин ликовал — цель достигнута. Конечно, постоянно надо быть начеку. «Абверовцы» — мастера искусных разведывательных и контрразведывательных операций — устроят ему еще не одну проверку…
