Вадим Телицын - Секретный Черчилль. Британские спецслужбы в войнах ХХ века
В первом полном германском объяснении полета Гесса в Шотландию в 1941 году говорилось, что их встреча произошла в Берлине именно в период Олимпийских игр. Можно не сомневаться, что утверждение было делом рук министерства пропаганды доктора Геббельса и имело цель внести раздор в британские умы, намекнув на более близкие отношения, чем те, которые на самом деле существовали между Гессом и Гамильтоном. Тем не менее, британское министерство информации сделало тогда аналогичное заявление, от которого вскоре отказалось. Наиболее достоверные сведения относительно этой встречи дал Карл Хаусхофер непосредственно перед Нюрнбергским процессом 1945 года. Брат герцога, лорд Малькольм Дуглас-Гамильтон, также считал, что они познакомились в Берлине. Обсуждение миссии Гесса, состоявшееся у лорда с герцогом Брунсвиком 24 мая 1945 года в присутствии его штурмана Р. К. Лэнгдона, не оставило у последнего на этот счет никаких сомнений.
Но как бы там ни было, достоверно известно, что во время Олимпиады в Берлине Клайдсдейл встречался с Альбрехтом Хаусхофером. В течение продолжительной беседы, о которой Хаусхофер впоследствии отзовется как о «возможно, самой приятной из всех моих воспоминаний об «Олимпийских гостях», Клайдсдейл высказал пожелание посмотреть Люфтваффе, строительством которых под прикрытием летных любительских клубов и гражданской авиации занимался Геринг. Альбрехт познакомил британца с Герингом на экстравагантном приеме, устроенном последним 13 августа в своем загородном поместье Каринхалль близ Берлина. Личность хозяина произвела на Клайдсдейла неизгладимое впечатление, что можно сказать и о других ведущих британских политиках. Чтобы выполнить пожелание гостя, Геринг пригласил своего первого заместителя в деле создания Люфтваффе, Эрхарда Мильха, который сказал Клайдсдейлу, что будет рад на другой же день устроить для него экскурсию на аэродромы Штаакен и Добериц; очевидно, что вопросы Люфтваффе обсуждались с ним в открытую, поскольку Геринг сказал, что «в лице большевизма мы имеем общего врага».
Оба, и Альбрехт Хаусхофер, и Клайдсдейл, позаботились о том, чтобы их знакомство, начатое в Берлине, продолжилось. В конце года Альбрехт отправил Клайдедейлу в Шотландию новогодние поздравления, а Клайдсдейл, отдыхавший в тот момент на лыжном курорте в Австрии, по пути домой навестил немецкого друга. Альбрехт пригласил его в гости к своим родителям в их имение Хартшиммельхоф. По всей видимости, вопросы геополитики не обсуждались. После этого Клайдсдейл прислал Карлу Хаусхоферу экземпляр своей «Книги летчика об Эвересте» и написал Альбрехту, что замолвил за него словечко перед Королевским институтом международных отношений, Чатем-Хаус. Альбрехт ответил, что будет счастлив выступить там; в любом случае, в марте 1937 года он намеревался побывать в Лондоне и надеялся на встречу с Клайдсдейлом.
Тем временем Риббентроп был назначен германским послом в Лондоне и получил инструкции закрепить свой успех (договор о Военно-морском флоте) подписанием с Великобританией более далеко идущего соглашения. Невиданно высокомерный и бесчувственный, с лицом «выдающейся романистки» (как отзывался о нем писатель-путешественник Роберт Байрон[157]) и «глазами рыбы» (журналистка Белла Фромм[158]), он оказался самым неудачным выбором на этот пост; презиравший британцев за то, что позволили запугать себя и пошли на подлый сговор с Гитлером, он и теперь пустил в ход тактику большевистской угрозы. Но среди англичан были люди достаточно проницательные, и прозвища, придуманные ему ими, говорят сами за себя: «Риббенсноб» или «фон Брик энд Дроп». Похоже, что Рудольф Гесс отправил Хаусхофера в Лондон, чтобы поправить кое-какие из своих ошибок; во всяком случае, так объяснил Клайдсдейлу Альбрехт цель своего визита в Лондон весной 1937 года.
Из последующих событий можно сделать вывод, что Клайдсдейл, отыскавший Хаусхофера после Олимпиады, действовал в качестве агента Британской секретной разведывательной службы или Воздушной разведки подполковника Уинтерботема. Главной мишенью британской разведки был Гесс; его письма родителям в Александрию распечатывались и прочитывались; в Лондоне знали, что Карл Хаусхофер является ментором Гесса и экспертом Гитлера по геополитическим вопросам, в то время как Альбрехт не делал тайны из того факта, что был одним из наиболее доверенных агентов Гесса. Со своей стороны, Альбрехт (и, соответственно, Рудольф Гесс) не могли не подозревать, что Клайдсдейл, кроме всего прочего, работал на Британскую разведку; поскольку в Германии бытовало мнение, что любой высокородный англичанин и шотландец, находясь за границей, может выступать в роли бесплатного агента. Что бы там каждый из них ни знал или ни подозревал о другом, но оба они, похоже, преследовали одну и ту же цель: добиться взаимопонимания между Великобританией и Германией, которое, в отличие от цели нацистов, не привело бы к войне в Европе. Как еще явствует из их корреспонденции, они стали личными друзьями и к лету 1937 года называли друг друга «Альбрехт» и «Дугло» уменьшительное от имени Дуглас. Альбрехт в качестве гостя останавливался в шотландском поместье Клайдсдейла «Дангевел Хаус», на юге Глазго.
…Невзирая на помпу Берлинской Олимпиады, беспримерный масштаб Нюрнбергского ежегодного партийного съезда, прошедшего в сентябре, внешний успех «Английской политики», революционный процесс, управлять которым мечтал Гитлер, на самом деле теперь, а может, и всегда управлял им самим; взятый курс, как он ни старался избежать этого, неотвратимо вел к войне на два фронта. Во внутренних делах сосредоточение на производстве вооружения привело к снижению экспорта и избыточному расходу сырья, что выразилось в кризисе иностранной валюты. Борьбу с экономическими трудностями Гитлер начал летом 1936 года, назначив Геринга ответственным за выполнение «Четырехлетнего плана», ознаменовавшего перевод экономики на военные рельсы. Наращивание вооружения продолжалось и, чтобы сэкономить на импорте, было налажено производство искусственной нефти и каучука. Но меры эти рассматривались как промежуточные; «конечное решение», как выразился Гитлер в своем меморандуме, заключалось в «расширении жизненного пространства», что должно было обеспечить «надежную базу сырья и продуктов питания».
План пошатнул позиции министра экономики Шахта и защитников стратегии, нацеленной на развитие мирового рынка, решительно сместив акценты в пользу экономистов “IG Farben”, выступавших за закрытый европейский рынок, не связанный с мировым. В проталкиваемой Герингом программе, где основной упор делался на синтетическое производство, “IG Farben” становилась главным заинтересованным лицом. В военное производство “IG Farben” была вовлечена также через службу связи с военным министерством, и фактически уже стала исследовательским и опытным полигоном для ведомств, занимавшихся военными поставками, и проводила официально разработанные «военные игры», предназначенные для проверки эффективности нового снаряжения. Случилось так, что первоначальная группа промышленников, собранная Вильгельмом Кепплером для консультирования Гитлера, получившая к тому времени название «Круг друзей рейхсфюрера СС», достигла консенсуса в пользу экономической автократии, подкрепленного перспективой быстрого захвата производства и сырья Австрии, Чехословакии и других стран Дунайского бассейна, потому что Кепплер был консультантом, которого Гитлер настропалил против аргументов Шахта. В любом случае «Четырехлетний план», знаменовавший решительный сдвиг в сторону от мировой экономики, означал также шаг в сторону от таких мощных экономических держав, как Америка и Великобритания.
Аналогичный сдвиг произошел и во внешней политике. Гражданская война, разразившаяся в августе в Испании, породила в Западной Европе идеологическое разногласие: Франция оказалась зажатой между нацистской Германией и (фашистской или коммунистической, в зависимости от исхода) Испанией. Великобритания встала перед лицом фашистской Италии и фашистской или коммунистической Испании, угрожавших ее империалистическим позициям на Средиземноморье. В октябре 1936 года Гитлер пришел к соглашению с Муссолини о германо-итальянском сотрудничестве в Австрии и на Балканах, а также по ряду других спорных вопросов, основным среди которых был принцип «антибольшевизма». В ноябре Муссолини впервые публично упомянул о германо-итальянской оси «Берлин – Рим» в Европе. В том же месяце Риббентроп удалился из Лондона, чтобы заключить «Антикоминтерновский пакт» с Японией, задуманный как средство борьбы с «коммунистическим мировым заговором» и запрещавший каждой из сторон подписывать какие-либо политические договоры с Советским Союзом. Хотя напрямую в пакте об этом не говорилось, тем не менее, он положил начало военному сотрудничеству антироссийской направленности между Германией и Японией, чего так добивался Карл Хаусхофер.
