Николай Захаров - От ГУЛАГа до Кремля. Как работала охрана НКВД-КГБ
В Вашингтон был приглашен главарь венгерских эмигрантов Бела Фабиан. Он получил специальную инструкцию от госдепартамента по организации демонстраций и обструкций против делегаций социалистических стран. Он заявил, что «на этот раз господин Хрущев не будет целовать детей. Мы будем следовать за ним, куда бы он ни поехал, и сделаем его визит весьма неприятным. Поверьте мне, это не будет для него праздник».
18 сентября, в воскресенье, накануне приезда советской делегации, эмигрантам с помощью американских властей удалось собрать значительную демонстрацию, которая по замыслу ее организаторов являлась репетицией встречи нашей делегации. В три часа дня мимо здания нашего представительства началось шествие около двухсот автомашин, облепленных антисоветскими плакатами, транспарантами и карикатурами. Спектакль сопровождался воем сирен, гудками, свистками и выкриками. Чтобы придать видимость мощной демонстрации, эмигранты создали вокруг нашего здания непрерывное движущееся кольцо автомашин. Комедия длилась два часа. Затем начался второй спектакль. Около здания ООН собралась двухтысячная толпа эмигрантов, бежавших из социалистических стран. Вооруженная антисоветскими плакатами, карикатурами и крестами, толпа фашиствующих элементов двинулась по Парк-авеню к зданию нашего представительства и окружила его плотным кольцом. Под воздействием отдельных подстрекателей демонстранты пришли в экстаз и стали прорываться к зданию с целью бить стекла, хулиганить и бесчинствовать.
На период поездки Н.С. Хрущева в США «на хозяйстве» вместо него оставался Фрол Романович Козлов. У меня с ЦК был прямой канал правительственной «ВЧ» связи. В самый разгар уличного хулиганства я открыл окно и сказал Козлову: «Фрол романович, послушайте, что у нас творится около здания представительства». После этого выставил трубку за окно. «Тут у нас в здание посольства кидают бутылки, колья. Кирпичи. Бьют стекла. Венгерская эмиграция возит макет Хрущева, повешенный на виселице. Фрол романович, прошу вас принять необходимые меры, потому что вся эта эмигрантская трескотня проходит с одобрения госдепартамента США, а «Балтика» прибывает уже завтра». Москва предпринимала все возможное, но наши меры успеха не имели. Демонстрации продолжались.
Полиция, охранявшая здание, была не в состоянии сдержать этот натиск, и мы вынуждены были позвонить в нью-йоркскую полицию с просьбой о высылке дополнительного наряда и немедленном приезде к нам начальника. Минут через 20 после звонка прибыл крупный отряд стражей порядка и начал теснить пикетчиков, которые, особенно украинцы и венгры, яростно сопротивлялись и вступили в драку. Копы, не задумываясь, пустили в ход дубинки.
Вместе с отрядом к нам прибыло и руководство нью-йоркской полиции. Наш протест, выраженный в резкой форме, дал свои результаты. На следующий день, в день приезда советской делегации, мы видели только отдельные жалкие группы пикетчиков, к тому же удаленные блюстителями порядка на целый квартал от здания представительства. Полиция не подпускала их к нашему зданию до конца пребывания в Нью-Йорке Хрущева.
Следующей провокацией Вашингтона явилась нота госдепартамента об ограничении передвижения Н.С. Хрущева в США островом Манхэттеном. Мотивировалось это «заботой» о безопасности главы советского правительства. Впоследствии, выходя каждое утро на балкон, в беседе с журналистами и фотокорреспондентами, дежурившими около нашего здания, Никита Сергеевич говорил, что «американское правительство отвело мне только эту территорию — балкон для встречи с вами и американским народом». Не только советская делегация, но и даже американская печать не одобрила этого решения. Интересен, например, такой факт, когда во время выступления по телевидению постоянного представителя США при ООН Уолдсворта один из американских корреспондентов задал ему вопрос: «Зачем правительство США нашумело на весь мир с ограничением передвижения Хрущева по Америке и даже послало специальную ноту, когда лучше было договориться по этому вопросу с генералом Захаровым, поскольку причиной ограничения является безопасность главы советского государства?» Уолдсворт ответил: «Насколько мы знаем генерала Захарова, он не тот человек, с которым можно бы было договориться по такому вопросу». Надо отдать должное, что Уолдсворт в данном случае был прав, так как я категорически возражал против этой акции со стороны госдепартамента США.
Лишь накануне приезда Н.С. Хрущева, после обмена нотами начальник отдела службы госдепартамента Хипсли передал нам, что Н.С. Хрущеву будет разрешено выезжать на субботу и воскресенье в Гленков, но при этом необходимо в каждом случае за три дня писать ноту в департамент, что в последующем мы и сделали.
Американская общественность в целом расценила ограничение Н.С. Хрущева в передвижении как «шедевр тупости правительства США» и очередную глупость госдепартамента, наносящую оскорбление американскому народу, гостеприимно встречавшему Н.С. Хрущева в прошлом 1959 году. Попытка ущемить права главы советской делегации повернулась против ее авторов и в конечном итоге нанесла серьезный политический ущерб престижу правительства США.
Неожиданно появились новые проблемы со швартовкой «Балтики». После заключения договора с фирмой «Мак-Кормик» о ремонте причала городская страховая инспекция предъявила нам требование застраховать пирс, корабль «Балтику» и всех находящихся на ее борту лиц, оценив все это в 10 миллионов долларов, которые мы должны были уплатить как дополнительную страховку. В случае неуплаты этой суммы вход в реку ист-ривер будет запрещен. Это был явный шантаж, который американцы пытались обосновать существующими законами о порядке приема иностранного корабля. После нашего категорического протеста главный комиссар полиции Нью-Йорка Кеннеди сообщил нам, что этот вопрос ему «удалось урегулировать».
За несколько дней до прибытия советской делегации нам стало известно, что по указке местных властей руководители профсоюзов портовых грузчиков организовали забастовку и грузчики отказываются обслуживать «Балтику». Более того, вместе с эмигрантами грузчики якобы хотят на лодках и буксире встретить наш корабль у входа в реку ист-ривер и сопровождать его до пирса «кошачьим концертом». Реакционная пресса восторгалась этой провокацией и расписывала ее самыми яркими красками. Однако нас это не особенно смутило, так как от американских властей мы ожидали всяких пакостей. Поэтому была достигнута договоренность с полицией об охране «Балтики» при входе ее в ист-ривер.
На этом активные ходы американской стороны не ограничились. Очередным препятствием, организованным префектом полиции Кеннеди, было предъявление нам ограничения лиц, встречающих делегацию, прибывающую на «Балтике». Свое требование Кеннеди обосновал малыми размерами пирса, его ненадежностью и невозможностью обеспечения безопасности при большом скоплении народа.
В ответ на это я заявил Кеннеди, что пирс арендован нами, на советские деньги, и мы вправе распоряжаться им и приглашать на встречу столько людей, сколько сочтем нужным. Тем более, что пирс подремонтирован и способен разместить предполагаемое нами число лиц и корреспондентов.
Кеннеди предлагал для проведения мероприятий по встрече советской делегации ограничиться тремя человеками от каждой делегации, то есть пригласить не более 25 человек и показать на весь мир, что приезд советской делегации в Нью-Йорк — это не более чем заурядное событие.
Я в ответ заявил, что будет 250 человек и плюс около 150 человек корреспондентов, а пропуска будут оформлены визовой полицией и разосланы нами. Пропуск организуем силами американской полиции и советской охраны. На этом вопрос был решен, но непосредственно в день встречи Кеннеди привел на пирс 150 полицейских, которые подготовили настоящий полицейский заслон, оттеснивший от Хрущева встречающих лиц.
Органы безопасности и нью-йоркская полиция так же готовились к встрече Хрущева. Полицейский комиссар Кеннеди привел свое управление, насчитывающее 24 тысячи человек, в состояние полной боевой готовности. Вокруг резиденции Н.С. Хрущева круглосуточно дежурили сотни полицейских — пеших и конных, на мотоциклах и автомашинах. В одном из автобусов был организован специальный штаб со всеми средствами связи. При проездах глав делегаций через каждые 50-100 метров вдоль улиц были выстроены полицейские лицом к тротуарам, заполненным американцами. Мы всегда ездили в сопровождении большого количества полицейских автомашин и мотоциклистов. Сирены издавали сплошной вой, что создавало невообразимый шум.
В противоположность городской полиции у нас установились хорошие отношения с начальником охраны здания ООН Бегли и его заместителем Мэйном. Бегли и Мэйн не только рассказали нам об организации охраны делегаций и режиме в здании ООН во время работы сессии, но и подробно ознакомили нас с дислокацией постов, расположением кабинетов, всех входов и выходов, пищеблоков, вплоть до туалетных комнат. Бегли и его заместитель заметно отдавали предпочтение главе нашей делегации. Краткой характеристикой такого почтения может быть тот факт, что для наших автомашин всегда была лучшая стоянка около здания ООН и вообще все наши просьбы начальник охраны здания ООН удовлетворял безоговорочно. Как-то Бегли мне доверительно сказал: «Хотя господин Хрущев и ругает американское правительство, но я рад, что он первый за всю историю существования ООН вдохнул жизнь в эту мертвую организацию».
