Дения Кобба - Берия. За что его не любят…
Подобная позиция первого заместителя председателя Совета министров СССР, да еще и с большим стажем руководящей работы в ЦК Союзной республики, для тогдашнего времени была делом даже не революционным, а скорее чем-то сверхъестественным, даже потусторонним: ведь Берия в открытую предлагал и доказывал объективную необходимость восстановления буржуазных порядков в стране, где правила социалистическая партия, пролетариат имел почти вековую историю, да и вообще, это была родина теоретиков марксизма.
Берия фактически расписывался в том, что рыночная система и частное предпринимательство значительно и эффективнее, и быстрее оживляют экономические процессы, а отсюда, вообще-то говоря, было недалеко до настораживающих выводов о превосходстве систем.
Но, несмотря на всю остроту полемики, проходившей в основном по политическому аспекту, руководство СССР согласилось с доводами Берии, и решение по Германии принято было, хотя потом Маленков пытался неубедительно отговориться от данного факта в своей речи на июльском пленуме ЦК КПСС, утверждая, что «мы считали, что вместе с немецкими друзьями должны быстро и решительно осуществить меры по оздоровлению политической и экономической обстановки в ГДР и что необходимо лишь поправить курс на форсированное строительство социализма».
Данное заявление выглядит просто бледным, но, в сущности, ничего иного на июльском пленуме, со всех сторон разоблачавшем врага народа, отъявленного мерзавца, негодяя и карьериста, агента иностранных спецслужб и перерожденца Берию, не было.
Берия был, конечно, абсолютно прав в своих оценках относительно роли Германии в Европе и путях ее развития. В пункте 6 документа от 2 июня указывалось на то, что главной задачей является борьба за объединение Германии на демократических и миролюбивых началах. Берия верно оценивал выгодность прежде всего для нашего государства наличия в центре Европы сильного и дружественного нам государства. В конечном счете так и произошло, но только в совершенно другое историческое время.
Советский Союз своей руководящей ролью, к сожалению, не приводившей к качественному улучшению благосостояния населения, ни собственного, ни сателлитов, в силу целого ряда причин, в том числе и по причине гнилости и разложения правящей элиты, не верившей уже ни во что, кроме самообустройства в фатальном отрыве от общества, надорвался и рухнул, увлекая за собой всех своих подкармливаемых псевдодрузей. Но это произошло в конце 80-х – начале 90-х. Элиты наших «друзей по соцлагерю» уже и сами желали подобного. Но тогда, в 1953-м, когда сила и влияние СДПГ и того же Штази в ГДР была на очень высоком уровне, какую бы там Лаврентий Павлович ни собирал аналитику, подтверждающую его мысли, эти инициативы, конечно, вызывали у наших «германских друзей» не просто изумление. Они ведь всегда при всем при том были довольно самостоятельны и силу влияния СССР в вопросах руководства странами «народных демократий» преувеличивать не стоит. Что-то тут Лаврентий Павлович слишком перебрал. Мысли верные, спору нет, но политика – не математика. Тут дважды два не всегда и даже не очень часто четыре. Он же полагал, что тогда объединение возможно было сделать, получив наибольшие дивиденды, как экономические, так и политические, на годы вперед, не доводя дело до крайностей, так как, по его мнению, недовольство немецкого населения уже начинало выливаться в акты открытого неповиновения. Отчасти, и с этим трудно спорить, логика в суждениях Берии была. Ну, к примеру, 16 июня 1953 г. забастовка рабочих Восточного Берлина в короткое время охватила ряд городов, включая Лейпциг, Магдебург, Росток. В акциях протеста и стихийных митингах в общей сложности с 16 по 20 июня приняло участие около 800 тысяч человек, причем в большинстве своем рабочих.
Берия за 93 дня сумел полностью восстановить порядок и стабилизировать ситуацию и неоднократно впоследствии ссылался на сам ее факт как на подтверждение правильности своих мыслей относительно Германии.
Он считал, что июньские события были наглядной демонстрацией его правоты по германскому вопросу. Поэтому он предлагает расширить работу советского руководства в этом направлении в отношении и ряда других стран. Он выдвигает несколько новых идей по венгерскому и югославскому вопросам.
Встреча с венграми происходила еще 12 июня 1953 г., и эта встреча и позиция, занятая на ней Берией, также имеют принципиальное значение и дают повод для очень далеко идущих выводов.
Прибывшие в Москву М. Ракоши, И. Надь, А. Хегедюш, Э. Гере подверглись критике со стороны Берии, особенно Ракоши. Разбирая в общем плане недостатки и трудности в экономике Венгерской республики, Берия вдруг неожиданно и для присутствующих с советской стороны Маленкова Г., Хрущева Н., Молотова А., Кагановича Л., Булганина Н. повел речь о недопустимости вмешательства партийного руководства ВПТ в экономические дела, так как этими действиями они только мешают правительству. И прямо на встрече Берия предложил разделить посты главы ВПТ и председателя правительства, которым он предложил назначить Имре Надя.
По словам Хрущева, Берия заявил: «Что ЦК, пусть Совмин решает, ЦК пусть занимается кадрами и пропагандой».
Предложения по германскому вопросу и заявления Берии на встрече с венграми можно расценивать по-разному, но возможно и сделать вывод, что предложение Берии по иностранным государствам было ничем иным, как прообразом его концепции развития Советского государства, в которой первенство отдавалось не партийным органам, а профессионалам и хозяйственникам.
Еще в июне 1953 г. Хрущев обращает внимание участников пленума ЦК на тот факт, что Берия всячески, когда это было возможно, «тормозил и срывал» вопросы, касающиеся сельского хозяйства. «Он (Берия) гробил сельское хозяйство, доведя до последней степени это хозяйство. Дальше терпеть нельзя: молока нет, мяса мало. Объявили переход от социализма к коммунизму, а муки не продаем. А какой же коммунизм без горячей лепешки, если говорить грубо».
Хотя официально за развитие сельского хозяйства еще с февраля 1947 г. отвечал Маленков, Хрущев в своем выступлении обвиняет именно Берию. В данном случае Хрущев мог быть близок к истине, если принять за основу тот довод, что Берия в рамках ГДР, возможно, хотел провести свой собственный эксперимент, а затем в случае его удачи перенести подобную систему и в Советский Союз, где сельское хозяйство так никогда и не стало развитой отраслью, несмотря на все попытки в течение семидесятилетней истории Советского государства. К тому же плохое положение в сельском хозяйстве страны могло быть им использовано в борьбе с конкурентами. Да и Хрущев, в свою очередь, тоже, видимо, не случайно поднял вопрос о развале сельского хозяйства. И хотя он обвиняет Берию, тем не менее это было уже начало его борьбы и с Маленковым тоже.
В вопросе же с венграми Берия вообще делает недвусмысленное заявление. Он как бы провел демонстрацию того, как должны в дальнейшем строиться отношения между партийным и хозяйственным руководством страны.
С. Л. Берия утверждает, что его отец всегда несоизмеримо более высоко ценил хозяйственных работников и профессионалов своего дела, будь то инженеры, ученые, военные, нежели номенклатурных работников аппарата ВКП(б). Что ж, это вполне укладывается в его характер. После смерти Сталина он делает открытую ставку на Совет министров, считая, что реальная работа по решению народно-хозяйственных проблем является единственно важной вещью, приносящей к тому же, как он считал, наибольшие политические дивиденды.
Берия также сделал достаточно смелые шаги навстречу югославскому руководству. Контакты с маршалом Тито у него были по разведывательным каналам достаточно давно, и во время войны Берия даже предотвратил попытку немцев ликвидировать югославского лидера. Но, как известно, взгляды Сталина в послевоенный период на взаимоотношения СССР и Югославии стали не совпадать с желаниями югославского лидера, и наши страны превратились чуть ли не во врагов. Берия же считал, что стратегическое положение Югославии имеет столь принципиальное значение, что ради этого необходимо пренебречь всей политической конъюнктурой. К тому же югославы вполне лояльно относились к идее размещения на своей территории советских ракетных баз и предоставляли порт Сплит для свободного захода советских военных кораблей, для пополнения боевых, продовольственных запасов и горючего в нелимитированном количестве.
Военные, к примеру Василевский, положительно относились к такой идее, и Берия стал прощупывать по конфиденциальным каналам отношение югославского руководства к возможной смене курса нового правительства СССР. Маленков в своем выступлении на июльском пленуме ЦК КПСС зачитал следующий документ, изъятый у Берии в ходе расследования, в котором, в частности, говорилось: «Товарищ Берия просил вас (Ранковича) информировать товарища Тито, и если товарищ Тито разделяет такую точку зрения о необходимости коренного пересмотра и улучшения взаимоотношений обеих стран, то было бы целесообразно организовать конфиденциальную встречу особо на то уполномоченных лиц».
