Антон Первушин - Дрезденская бойня. Возмездие или преступление?
Кто-то безрассудно проломил стену смежного подвала. Тот дом сильно горел, и нам стал слышен треск огня, густой дым стал проникать внутрь. Нужно было что-то делать. Я сказал людям, находившимся рядом со мной, что мы все задохнемся, если не выберемся на открытое пространство. Я велел всем намочить пальто в имевшихся в каждом погребе пожарных ведрах. Согласились немногие, поскольку женщинам очень не хотелось портить дорогие меховые пальто подобным образом. Я велел всем встать следом за мной на лестнице и, когда я крикну: «Пошел!» – выбежать на улицу. Мой призыв не возымел действия, так что я в конце концов прокричал приказ и сам выбежал на улицу. За мной последовали лишь немногие.
В отличие от кавалериста большинство жителей города не были достаточно молодыми и храбрыми; многие, что понятно, предпочитали оставаться на месте в ожидании помощи, нежели мчаться через огонь в борьбе за жизнь.
Под Почтовой площадью находилась протяженная сеть туннелей, оборудованных для эвакуации, но и от нее оказалось мало пользы, когда наверху начал бушевать огненный смерч. Вентиляция вышла из строя, что привело к увеличению жертв. Когда Старый Город охватил огонь, все выходы из сети были завалены.
Бомба попала в Сберегательный банк министерства почт, и из подвальных помещений близлежащих домов людской поток вылился в подземные туннели. Телефонистка, работавшая на Центральном телеграфе, так описывала эти события:
Я помню одну пожилую женщину, потерявшую ногу. Некоторые девушки предложили выйти на улицу и бежать домой. Лестница вела из подвала здания телефонного узла в четырехугольный двор под стеклянной крышей. Они хотели выбраться через главные ворота двора на Почтовую площадь. Мне не нравилась эта идея; неожиданно, как раз когда двенадцать или тринадцать девушек перебегали двор и возились с воротами, стараясь их открыть, раскаленная докрасна крыша обрушилась, похоронив их всех под собой. Теперь уже весь телефонный узел в огне.
Так что всем, оказавшимся в ловушке в самом центре Старого Города, оставалось только ждать, пока стихнет огненный смерч, и надеяться, что до этого момента хватит остающегося в подвалах воздуха.
Ужас произошедшего не может передать никто, кроме очевидцев. Обратимся к их воспоминаниям, собранным кропотливыми историками.
Свидетельствует горожанин Лотар Мецгер:
Это невозможно описать! Взрыв за взрывом. Это было невероятно – хуже, чем самый черный кошмар. Многие люди были сожжены и ранены. Становилось все труднее и труднее дышать. Было темно, и все мы в панике пытались выбраться из подвала. Мертвые и умирающие люди были растоптаны, личные вещи были брошены. Толпа вытеснила нас с матерью и братьями-близнецами наверх. Мы видели горящую улицу, падающие развалины и страшную бурю. Моя мать накрыла нас мокрыми одеялами и пальто, смочив их в баке с водой. Мы видели ужасные вещи. Сгоревшие взрослые выглядели, как маленькие дети. Везде валялись куски рук и ног. Вокруг были мертвые – целые семьи мертвых. Бегали пылающие люди. Дымились сожженные автобусы, наполненные беженцами. Было много погибших спасателей и солдат. Кто-то выкрикивал имена, разыскивая родных. И везде огонь, везде огонь, и все время горячий ветер из огненной бури бросал людей обратно в руины домов, из которых они пытались выбраться. Я не могу забыть эти страшные подробности. Я никогда не смогу забыть их.
Вспоминает горожанка Маргарет Фрайер:
В огненном шквале раздавались стоны и крики о помощи. Все вокруг превратилось в сплошной ад. Я вижу женщину – она до сих пор у меня перед глазами. В ее руках сверток. Это ребенок. Она бежит, падает, и младенец, описав дугу, исчезает в пламени. Внезапно прямо передо мной возникают двое. Они кричат, машут руками, и вдруг, к ужасу моему, я вижу, как один за другим эти люди падают на землю (сегодня я знаю, что несчастные стали жертвами нехватки кислорода). Они теряют сознание и превращаются в золу. Безумный страх охватывает меня, и я все время повторяю: «Не хочу сгореть заживо!» Не знаю, сколько еще людей попались на моем пути. Я знаю только одно: я не должна сгореть.
Говорит Вольфганг Фляйшер, сотрудник Музея военной истории в Дрездене:
Большой сад, простиравшийся вплоть до центра города, пострадал в ночь с 13 на 14 февраля. Жители Дрездена искали спасения от огненного смерча в нем и прилегающем к нему зоопарке. Английский ас-бомбардировщик, круживший над целью, увидел, что большая территория непосредственно возле центра города не горит, как все остальные его части, и вызвал новую колонну бомбардировщиков, которая превратила в огонь и эту часть города. Многочисленные жители Дрездена, искавшие убежища в Большом саду, были убиты фугасными бомбами. А животные, бежавшие из зоопарка, после того как их клетки были разрушены, блуждали по Большому саду.
Свидетельствует танцовщица Грет Палукка, которая в 1925 году основала в Дрездене школу современных танцев и с того времени жила там:
Тогда я пережила что-то страшное. Я жила в центре города, в доме, где я жила, почти все погибли, в том числе и потому, что боялись выйти. Мы ведь были в подвале, примерно шестьдесят три человека, и там я сказала себе – нет, так здесь можно погибнуть, так как это не было настоящим бомбоубежище. Тогда я выбежала прямо в огонь и перепрыгнула через стену. Я и еще одна школьница, мы были единственными, кто вышел. Тогда я пережила нечто страшное, а потом в Большом саду пережила еще больший ужас, и мне понадобилось два года, чтобы его преодолеть. По ночам, если во сне я видела те картины, я всегда начинала кричать.
И, конечно же, ценным свидетелем является американский писатель Курт Воннегут, в романе «Бойня номер пять, или Крестовый поход детей» рассказавший об огненном смерче очень емко и страшно:
Наверху слышались звуки, похожие на топот великанов. Это взрывались многотонные бомбы. Великаны топали и топали. …Наверху бушевал огненный ураган. Дрезден превратился в сплошное пожарище. Пламя пожирало все живое и вообще все, что могло гореть. До полудня следующего дня выходить из убежища было опасно. Когда американцы и их охрана вышли наружу, небо было сплошь закрыто черным дымом. Сердитое солнце казалось шляпкой гвоздя. Дрезден был похож на Луну – одни минералы. Камни раскалились. Вокруг была смерть. …Гряды и груды только издали казались ровными. Те, кому пришлось их преодолевать, увидали, что они коварны и колючи. Горячие на ощупь, часто неустойчивые, эти груды стремились рассыпаться и лечь плотнее и ниже, стоило только тронуть какой-нибудь опорный камень. Экспедиция пробиралась по лунной поверхности молча. О чем тут было говорить? Ясно было только одно: предполагалось, что все население города, без всякого исключения, должно быть уничтожено, и каждый, кто осмелился остаться в живых, портил дело. Людям оставаться на Луне не полагалось…
На пепелище
Когда 14 февраля 1945 года солнце забрезжило над Центральной Германией, с северо-запада все еще дул сильный ветер. В Дрездене наступление рассвета едва ли было замечено: над городом висел столб желто-коричневого дыма, вобравшего в себя частицы обуглившихся фрагментов зданий, деревьев и человеческих тел. Они были захвачены огненным торнадо и, подхваченные воздушными потоками, все еще парили в небе.
Дымные массы протянулись вдоль реки Эльбы. По мере того как облако относило дальше от горевшего города, воздух охлаждался, и сырые тучи, отяжелевшие от пыли и черного пепла, начали проливаться дождем.
Британские военнопленные, работавшие на сортировке огромной груды посылок в лагере «Шталаг 4-Б», утверждали, что зловещее облако оставалось над этим районом города целых три дня, а тлеющие частички еще дольше висели в воздухе над лагерем, плавно опускаясь на землю. Один домовладелец в Мокетале, что в пяти километрах от Дрездена, обнаружил: его сад усеян аптечными рецептами и коробками таблеток. Судя по этикеткам, они попали к нему из Старого Города. Бумаги и документы из конторы регистрации земель, находившейся в центре Дрездена, дождем посыпались в деревне Ломен, в 30 километрах от города. Школьникам понадобилось несколько дней для того, чтобы очистить от них окрестности.
Так проявил себя последний и самый ужасный огненный смерч в истории бомбардировок германских городов.
Тем временем моторизованные колонны передвижных кухонь и грузовики экстренной помощи прибыли в дрезденский Новый Город. Вторая группа пробивалась через Зайдниц. На крупных станциях были срочно организованы центры помощи. В Дрезден приехал генерал Эрих Хампе, руководивший чрезвычайными операциями по восстановлению систем железных дорог в разбомбленных городах. Всю ночь он с помощником добирался из Берлина. Хампе докладывал:
Я не смог сразу же попасть на Центральный вокзал, потому что путь в город был полностью перекрыт. Первым живым существом, которое я увидел при въезде в город, была большая лама. Вероятно, она убежала из зоопарка. В старой части города все было разрушено, но меня заботили только Центральный вокзал и система железных дорог. Не было на месте никого из железнодорожной администрации. Мне пришлось послать за кем-нибудь из руководства железных дорог рейха в Берлин, чтобы помочь разобраться в этом беспорядке и обсудить меры, которые нужно было принять для возобновления движения поездов.
