Олег Царев - КГБ в Англии
В результате курса лечения в больнице АРНО пришел в норму и проявлял самое горячее желание произвести возможно быстрее передачу спецматериала. Но пока он находился в больнице, дело приняло совершенно неожиданный, неблагоприятный для Быстролетова оборот. Жена АРНО, окончательно решив развестись с ним, вывезла из дому все ценности и связалась со своим адвокатом, рассчитывая заполучить часть зарабатываемых ее мужем, как она полагала от коммерческой деятельности, денег. «Последний, пригласив ГАНСА в отдельную комнату, учинил ему настоящий допрос, заявив, что его не интересует АРНО, он защищает интересы МАДАМ, которой причитается 50 % из тех 2000 ф. ст. (со слов АРНО. — О.Ц.), которые АРНО зарабатывает. Поэтому: «Ваша фирма?», «Ее адрес?», «Ваш адрес?» и пр. — ГАНС наметил план, как от этого отвертеться. Однако на фоне серьезных подозрений в отношении самого АРНО и возможности адвоката в 24 часа проверить данные, полученные им от ГАНСА, КИН опасался, что ГАНС попросту может быть ликвидирован противником. Тем не менее директивы о его немедленном отъезде КИН не послал».
Почему? Объяснение такого своего решения, которое КИН (Базаров) дает в своем письме в Центр, — свидетельство духа революционной самоотверженности, характерного для разведчиков того времени.
И далее он развивает свою мысль:
«Уехать сейчас — значит, потерять источника, что при его значимости равно ослаблению нашей обороны и усилению противника. Возможные же потери — сегодня ГАНСА, завтра других товарищей — неизбежность, обусловленная характером решаемых задач».
Мнение Базарова разделял и сам Быстролетов. Вспоминая этот период, он пишегз своих мемуарах:
«Последовал приказ прекратить работу с АРНО и всем выехать на континент. Я подал заявление — оставить меня одного в Лондоне для последнего натиска — нужно было получить шифры на следующий год. Разрешение было получено».
В Гайд-парке он практиковался с АРНО в снятии слепков с ключей сейфов Форин Офиса. Когда АРНО овладел этим навыком, Быстролетов «благословил его на последний бой». Из Форин Офиса АРНО вернулся «мрачный и сообщил, что, по-видимому, его подозревают и, кажется, на сей раз обратили внимание на то, что он по-прежнему вертится около сейфов, хотя отношения к ним уже не имеет». Быстролетов снова поместил его в частную клинику, чтобы очистить мозг от алкоголя и освежить память, полагая, что по выходе из клиники АРНО вернется к делу и попробует достать шифры.
Пока Быстролетову оставалось только ждать. События тем временем принимали все более тревожный оборот. Адвокат МАДАМ был, несомненно, опасным человеком, но еще опаснее оказался сослуживец АРНО по имени Кемп, который в переписке фигурировал под псевдонимом РОЛАНД. До лета 1933 года он пару раз попадал в поле зрения Быстролетова и привлек его внимание только как потенциальный первоисточник материалов Форин Офиса. В июле 1933 года его роль в делах семьи Холлоуэй стала вдруг весьма активной. На правах приятеля и коллеги АРНО он зачастил в дом, интересовался его состоянием, зарубежными связями и прошлыми поездками за границу. Чтобы прояснить лицо РОЛАНДА — он мог действительно быть первоисточником, проверяющим честность своего посредника или ищущим в силу его недееспособности самостоятельного контакта с разведкой, — Центр поручил Быстролетову провести с ним личную встречу. Быстролетов попросил МАДАМ пригласить РОЛАНДА в дом на ужин, что та и сделала.
Одновременно, понимая всю опасность ситуации, Центр принял меры к срочному побегу Быстролетова из Англии в случае полного провала. «Это был решающий момент, — пишет Быстролетов в своих «Воспоминаниях». — Я сидел, как обычно, на скамейке у озера, где меня нашла жена и передала от КИНА паспорт на имя А. Галласа, а от себя — мой пистолет, чтобы при необходимости застрелиться. Мы с женой простились как перед боем».
В тот же вечер Быстролетов отправился к МАДАМ на ужин, и то, что там произошло, могло бы послужить сюжетом для детективного романа.
Вот как пишет об этом в своих «Воспоминаниях» Быстролетов.
«Начался ужин. Кемп после принятого в таких случаях обмена любезностями повел разговор о положении в семье «его друга Эрнеста», отметив при этом странности в его поведении. Я сидел как на иголках. Вдруг МАДАМ, прижав платочек к глазам, начала исповедоваться нам обоим, мол, она и сама уже давно стала замечать странности в поведении ее супруга.
— Что именно? — живо заинтересовался Кемп.
— Ну, во-первых, эти странные поездки. Такой регулярный их характер невольно наводил на мысль, что он ездит по одному и тому же делу к одному и тому же лицу. Далее, он украл в Форин Офисе служебный портфель с надписью: «Курьер Его Величества».
— Не может быть! — дружно воскликнули мы с Кемпом.
— Честное слово. И, наконец, он достал у министра паспорт для какого-то проходимца.
— Фамилия? — рявкнул Кемп. — Фотография?
Я похолодел.
— Фамилию я не успела прочесть, фотографию не рассмотрела.
— Это он! Черт возьми, это он! — Кемп стукнул кулаком о стол.
— Кто «он»? — спросил я, холодея от страха.
— Человек, который подлежит аресту. Мне поручено его найти. Вы знаете, граф, — обратился он ко мне, — в последнее время у нас уже не осталось сомнения, что здесь, около Эрнеста, крутится иностранный шпион.
Я ужасно испугался, но страшный испуг немедленно пробуждает во мне необычайную силу воли, ясность ума и решительность. Реакция — полный паралич — наступает потом, когда опасность уже позади.
— Я помогу вам его найти, — сказал я. — Я знаю положение дел семьи и кое о чем догадываюсь. Следы ведут в Германию, где у семьи имеется значительная недвижимость. Я рискну открыть вам фамильные секреты, хотя мне, как доверенному лицу крупного банка, это запрещается. Чтобы сейчас не утомлять леди скучными подробностями, разрешите пригласить вас на ленч в отеле «Ритц» завтра в час дня.
Кемп подумал и согласился: наверное, в первый раз в жизни доведется ему побывать в «Ритце». Я подошел к телефону и заказал на завтра столик. Расставаясь, Кемп особо значительно тряс мне руку.
— Очень, очень благодарен! До завтра!
— Да, в час дня.
Рано утром с первым же самолетом я вылетел из Англии».
Базаров в письме Центру от 24 июля 1933 года сообщал: «Отмечаю исключительно самоотверженную работу ГАНСА, не уехавшего ни на час раньше указанного ему срока, несмотря на реальную опасность провала со всеми вытекающими из этого последствиями. Во исполнение указаний центра, он все-таки успел перед отъездом встретиться с РОЛАНДОМ». Центр ответил 4 августа 1933 года: «Просьба передать ГАНСУ, что мы здесь отдаем должное самоотверженности, дисциплинированности, находчивости и мужеству, проявленным им в исключительно сложных и опасных условиях работы последних дней с АРНО».
Из материалов по делу АРНО следует, что он, подлечившись на деньги разведки, приезжал в очередной раз на континент для встречи с КИНОМ и ГАНСОМ. Это должно было произойти в первой декаде августа, поскольку отчет КИНА в Москву датирован 9 августа 1933 года. В нем КИН сообщал, что, «оказавшись в Швейцарии, АРНО мгновенно забыл все свои несчастья и, приняв непринужденный вид, совершенно очевидно намеревался продолжить свою прежнюю тактику повторения всех своих отрицаний и сокрытия всего, что ему известно». В ответ на эти уловки АРНО КИН вместе с ГАНСОМ постарались реализовать план, идентичный «варианту первому», то есть «жесткий чекист» Базаров и «мягкий» Быстролетов. «Провели мы его так, — писал Базаров, — что у АРНО после разговора со мной сложилось твердое впечатление, что мы стоим на грани разрыва с ним… ГАНС, мол, единственный, кто не согласен с этим…»
Из Швейцарии АРНО вернулся в Лондон и сигнализировал Быстролетову о себе, что дало КИНУ основание сообщить в Центр 9 августа 1933 года: «Положение на сегодня — 9 августа: АРНО благополучно живет в гостинице в своей столице. Дома и в министерстве не появляется». Предполагалось, что АРНО потратит некоторое время в Лондоне на сбор информации о зарубежных сотрудниках Форин Офиса и выяснение, кто из них является агентами СИС. Первые три недели он сообщал, что «живет, стараясь, по возможности, не показываться на люди, что работает по нашим заданиям». В середине сентября он должен был выехать на континент для встречи с Быстролетовым.
Между тем МАДАМ в письмах сообщала Быстролетову, что ее продолжает опекать РОЛАНД, помогает устроиться ей и подыскать работу ее сыну. Но 20 сентября 1933 года от нее поступило сообщение, что «АРНО уехал из отеля, не оставивши адреса, и больше там не появлялся». Будучи вызвана на континент для выяснения обстоятельств исчезновения ее мужа, МАДАМ рассказала, со слов РОЛАНДА, что «АРНО был замечен сотрудниками ФО в питейных домах и на улице пьяный», занимал деньги у швейцара отеля, где он остановился, а в середине сентября послал швейцара в Форин Офис к РОЛАНДУ с просьбой «в порядке дружбы незаконно визировать его паспорт как дипкурьер-= ский». РОЛАНД же задержал присланный паспорт и поручил швейцару пригласить АРНО в Форин Офис. АРНО, узнав о задержании паспорта и приглашении явиться в Форин Офис, испугался ареста и скрылся… «РОЛАНД шума не поднял, — писал в Центр Быстролетов, — считая, что без заграничного паспорта АРНО вреда никому не принесет и сопьется в течение ближайших месяцев. Так он сказал МАДАМ».
