Василий Окулов - Явка до востребования
Все, что она сказала — о жене и о детях, о том, что деньги у меня неизвестно куда утекают, — было верно. И я решил, что сеанс окончен, а цыганка сказала: «А теперь я хочу поговорить с тобой наедине, без друга твоего. Отойдем».
Отошли в угол. «Достань кошелек и открой его», — попросила она. Я подумал, что она еще раз попросит «позолотить ручку», и открыл кошелек. В нем была незначительная сумма на кофе и газеты.
К моему удивлению, цыганка денег не попросила, а достала из своей сумки зеленую веточку какого-то растения и положила ее в мой кошелек, сказав: «Береги веточку. Она оградит тебя от злых людей, бед и горя. Нс выбрасывай се, пока она не засохнет и сама не рассыплется. Обещаешь?» Я кивнул головой. «А теперь слушай! Твой друг — плохой человек. Он только на вид большой и сильный, а на самом деле он слабый, воли у него нет. Он умный, но порочный и однажды подведет тебя». И дальше, посмотрев на Григория, добавила: «Ты натерпишься бед с этим человеком. Он может изменить, нарушить клятву (при этом она употребила глагол „trahir“, то есть — предавать, изменять, выдавать тайну, нарушать клятву). Помни это!» Сказав это, она резко повернулась, ударив меня по ногам широкими юбками, и вышла из кафе.
Я был огорошен словами цыганки. Пусть это и гадание, в которое я не очень и верил, но уж слишком страшным было ее предсказание. Ведь речь шла о человеке, от которого у меня не было секретов. Моя жизнь и жизнь тех, с кем мы работали, была в его руках. И поведение цыганки было странным: из всех присутствующих в кафе она почему-то выбрала меня, гадала «по-деловому», денег не просила, а погадав, сразу же ушла, ни на кого не обратив внимания, никому не предложив предсказать судьбу. Как будто приходила только ради того, чтобы предупредить меня об опасности.
— Что тебе нагадала цыганка? — спросил заинтригованный и, как показалось, обиженный Гриша. — Не ограбила? Я видел, ты бумажник открывал!
— Нет, не ограбила. Капиталы при мне, и ключи от машины тоже. Нагадала она мне много, и все только хорошее. А от тебя увела, чтобы ты не завидовал: скоро я стану большим человеком. Ясно?
— Ясно! А не много ли она тебе наобещала за 500 франков? — хохотнул обычно сдержанный и хмурый друг мой.
— А раз ясно, тогда расплачивайся. Вовремя расплатиться за большого, пусть и в будущем, человека не повредит. Когда-нибудь, в трудную для тебя минуту, он может вспомнить твой благородный жест и найдет теплое местечко.
Посмеялись, расплатились и поехали по делам, не особенно благородным с точки зрения французских законов и служб безопасности, но необходимым и полезным для родного отечества. А слова цыганки засели где-то глубоко в сознании. Умом я ей не поверил, а на душе было неспокойно, и я невольно стал анализировать поведение Гриши, его характер.
Григорий был старше меня лет на пять. Воевал на Кавказе против германских альпийских стрелков. После демобилизации окончил институт и был призван в нашу службу. Он выделялся среди нас замкнутостью, хмуростью. Редко можно было увидеть на его лице улыбку, близких отношений ни с кем не поддерживал. Свободное время, как правило, проводил дома с женой и дочерью. Вместе с тем на службе со всеми был ровен и приветлив. Что тут скажешь? Одно: у каждого свой характер, свои привычки.
Цыганка сказала, что он умный. Это верно. Он обладал аналитическим умом, грамотно готовил документы, но был тугодумом. Думал, как он сам говорил, долго и даже во сне, зато — основательно. Он и мне часто советовал: «Василь, ты спи и думай!»
А чем цыганке не понравился мой коллега? В чем его слабости, о которых она говорила?
Первое, что пришло в голову, его замедленная реакция на происходящее. Отсутствие координации движений, из-за чего не мог водить машину. Крайне слабо ориентируется в городе и может легко заблудиться, как однажды это с ним и случилось. Для сотрудника нашей службы это, конечно, серьезные, но не представляющие опасности недостатки. И это все особенности физического плана, а цыганка говорила о слабостях и недостатках морально-этических и политических, которые могут привести к предательству. Но она видела его впервые. Значит, увидела что-то на «тонком», не доступном нам уровне. Но что? Тут ответа у меня не было.
А время шло. Мы но-прежнему работали в паре, понимали друг друга с полуслова, да и мыслили, можно сказать, одинаково. И потихоньку стали забываться предсказания цыганки. И тут с Гришей начались непонятные истории. Всегда аккуратный (с точностью до минуты), он стал опаздывать на обусловленные встречи в городе. В нашей профессии точность играет очень большое значение. График любой, даже незначительной операции, от выезда из дома и до приезда в посольство, рассчитывается по минутам, и потеря на каком-то этапе 10–15 минут может дорого обойтись.
Перед выездом «на дело» я редко подъезжал к дому, в котором жил Гриша. Место встречи мы оговаривали заранее. И, в зависимости от времени дня и обстановки, я подхватывал его на пути или в каком-то месте в строго определенное время.
Первый раз мне пришлось ждать его в крайне неудобном месте 15, второй — 10 минут. То были ранние утренние часы, и он объяснил опоздания тем, что «не сработал будильник». Я высказывал ему все, что думаю по этому поводу, но резиденту ничего не говорил, так как в обоих случаях у нас было достаточно времени на проверку.
Прошло немного времени, и Гриша вновь опоздал. Рано утром я подъехал к улице, ведущей к опушке Булонского леса, куда он должен был выйти за 1–2 минуты до меня. Жду 5, 10 минут. Его нет. А тут подъезжает патрульная полицейская машина и сержант — старший наряда довольно грубо требует предъявить документы. Увидев дипломатическую карточку, он попросил прощения и объяснил, что, в связи с криминогенной обстановкой в районе находиться в столь ранний час здесь небезопасно, и поинтересовался, что я тут делаю. Я поблагодарил стража порядка за предупреждение и объяснил, что жду товарища, с которым собрались перед работой в бассейн, да он что-то задерживается.
Объяснение выглядело правдоподобно: полиции было хорошо известно, что один из наших жилых домов находился на улице, напротив которой я остановился. Полицейские, казалось мне, были удовлетворены ответом, но что они сделают дальше? А они могли вызвать машину наружного наблюдения, могли сами посмотреть, кто сядет ко мне, а могли следить за мной, связавшись по рации с регулировщиками уличного движения и другими патрульными машинами.
Гриша, весьма смущенный, пришел минуты через 3–4 после отъезда полиции. Настроение было испорчено, хотелось сразу же ехать в посольство, но откладывать запланированную операцию было нежелательно. Поехали.
И на этот раз судьба была к нам благосклонна: мы успели все сделать чисто и вовремя, но это стоило большого напряжения. Приехав в посольство, я предупредил друга, что доложу резиденту все, как было.
Резидент, выслушав меня, устроил мне головомойку за то, что раньше молчал, а потом пригласил к себе Григория. Как и в разговорах со мной, тот все свалил на неисправный будильник. Резидент ему не поверил, но виду не подал, и поехал к его жене. И жена Гриши очень спокойно и, как показалось резиденту, даже с облегчением, рассказала, что её муж… алкоголик. Пьет с 1942 года. Раньше пил один, а теперь они пьют вместе. Иногда он где-то и на работе «прикладывается». А приложиться ему было іде: в моем столе всегда был 96-процентный медицинский спирт для технических надобностей. И иногда, замечая, что он «улетучивается», обвинял в этом себя: плохо закрыл пробку. Подумать на друга и в голову не приходило.
При повторном разговоре с резидентом Гриша уже не запирался и рассказал все как есть: к алкоголю пристрастился на фронте. Вначале выпивал положенные «наркомовские» 100 грамм, а потом привык и стал пить больше: водки на фронте всегда хватало.
Перед резидентом встал вопрос: «Как быть с сотрудником?» Михаил Степанович, человек мудрый и основательный, сплеча не рубил. Думал, советовался. И сообща, с болью в сердце, мы пришли к выводу, что Григория надо отправлять в Москву.
Долго и мучительно писали и переписывали характеристику. Отмстили все его успехи и положительные качества, а в конце сказали, что Григорий честно признал факт злоупотребления алкоголем, тяжело переживает случившееся, и мы не теряем надежды, что в домашних условиях, отдохнув и подлечившись, он и дальше сможет плодотворно работать. Через неделю Гриша уехал на Родину «налаживать, — как было написано в характеристике, — семейные отношения».
Учитывая положительные результаты его работы, заступничество резидентуры, руководство Службы поверило Григорию и пощадило его. Какое-то время он держался, не пил, но, возглавив небольшое самостоятельное подразделение, находившееся вдали от управления, спился и был уволен.
Сбылись ли предсказания парижской гадалки?
