Дмитрий Верхотуров - Фиаско 1941. Трусость или измена?
Реорганизация танковых войск и создание мехкорпусов разрушили взаимодействие танков и пехоты на поле боя. До всех реорганизаций, в 1939 году, в Красной Армии, помимо 39 танковых бригад и 4 моторизованных дивизий, имелись также 20 танковых полков, входивших в состав кавалерийских дивизий, и 98 танковых батальонов, входивших в состав стрелковых дивизий (60 танков на дивизию). Такая организация была более сбалансированной и обеспечивала как формирование механизированных ударных групп, так и поддержку пехоты в бою.
В августе 1939 года в стрелковых дивизиях остались только 13 бронемашин и 16 танков Т-38, Т-40. Однако бригадная организация танковых войск позволяла придавать стрелковым корпусам танковые бригады, например, три бригады огнеметных танков ХТ-26 или легкотанковые бригады. Создание мехкорпусов в июле 1940 года разорвало оперативное взаимодействие пехоты и танков. Мехкорпус мыслился как относительно самостоятельное соединение. При условии подчинения мехкорпуса армии взаимодействие между танковыми и стрелковыми соединениями переносилось на уровень командования армии. Конечно, с высот командарма трудно увидеть проблемы, волнующие пехоту: неподавленные пулеметные и минометные гнезда, дзоты и доты и трудно обеспечить тесное взаимодействие танков и пехоты в бою. Отсюда растут корни высоких потерь в первой половине войны, когда пехота атаковала укрепления противника на «ура!», после плохой артподготовки и без поддержки танков.
Отсутствие у пехоты танков самым негативным образом сказалось на боеспособности стрелковых соединений. Командармы вынуждены были выбирать, чему отдать предпочтение. Поэтому в начале войны многие командующие армиями стали «разбирать» мехкорпуса, стараясь поддержать действия стрелковых соединений, придавая им танковые полки или батальоны. Тем самым они лишались того самого чудодейственного «ударного кулака», который должен был повергнуть наступавшего противника, ради которого и была затеяна вся эта реорганизация, столь дорого стоившая танковым войскам. Да и не только им.
В ходе войны, когда стрелковые дивизии остались совсем без бронетехники, командование заново познавало справедливость принципа: «танк – техническое средство поддержки пехоты» и училось организовывать взаимодействие пехоты и танков. Это выразилось в частых изменениях штатной структуры танковых соединений. Пришлось долго экспериментировать, прежде чем была найдена оптимальная структура танковых войск. Мехкорпуса были отброшены, танковые войска были вновь реорганизованы в бригады. На 1 декабря 1941 года было 68 танковых бригад и 37 отдельных танковых батальонов для поддержки пехоты. В 1942 году снова воссоздали танковые и механизированные корпуса, только в их состав теперь входили танковые бригады. То, что получилось в ходе войны, было совершенно не похоже на предвоенные соединения. Танковая бригада в конце 1943 года имела 65 танков, батальон мотопехоты и другие подразделения. Получился универсальный «кирпичик», который можно было использовать для взаимодействия с пехотой (в конце войны это взаимодействие стало нормой, и широко распространенным стало десантирование пехоты с танков) и для формирования крупных ударных соединений.
Советский Союз вступил в войну, которая была великой танковой войной, с танковыми войсками, состояние которых было далеко от нужной кондиции. Формирование мехкорпусов в 1940 году оказалось на деле ошибкой. Создание соединений по образцу немецких танковых групп резко ослабило танковые войска Красной Армии, что было одной из веских причин поражения в начале войны. Исправление этой ошибки стоило немалых жертв и усилий.
Транспортные причины дислокации и немного об износе танков
Тезис о том, что дислокация мехкорпусов перед войной якобы раскрывает «агрессивные замыслы» Сталина, был вброшен в массы Виктором Суворовым, который очень любил собирать сведения о предвоенной дислокации корпусов и дивизий, а потом располагать их на карте. Мол, сосредоточение войск во Львовском и Белостокском выступах, что якобы свидетельствует о стремлении Сталина напасть на Германию. Эту же идею использует и развивает и Марк Солонин, который также считает, что ударные соединения «сбились в кучу» в Белостокском и Львовском выступах и это якобы доказывает агрессивные сталинские замыслы.
Эти рассуждения выдают в них людей, которые считают театр военных действий своего рода «контурной картой», на которой в любом месте можно было нарисовать соответствующие кружки, проставить в них цифры и буквы, а еще потом передвинуть их в любом направлении. Кроме того, сторонники Виктора Суворова часто подгоняют факты под свою теорию, чем создают превратное представление о предвоенной дислокации соединений Красной Армии. Вот рассмотрим пример 3-го мехкорпуса, который перед войной был подчинен 11-й армии и дислоцировался в Литве. Марк Солонин пишет: «Тем не менее 3-й МК оказался значительно севернее Гродно, даже севернее Каунаса, отделенный от Сувалкинского выступа полноводным Неманом. Странное решение для отражения весьма вероятного удара противника от Сувалки на Гродно, зато очень понятное для наступления на Тильзит (Советск) и далее к балтийскому побережью»[137]. Все это весьма занятно, и перед нами характерный пример вранья Марка Солонина. Он переместил 3-й мехкорпус к Каунасу, хотя он до 18 июня 1941 года дислоцировался в разных местах: 2-я танковая дивизия в Укмерге, в 50 км к северу от Каунаса, 5-я танковая дивизия – в Алитусе, в 50 км к югу от Каунаса, как раз на левом берегу Немана, а 84-я моторизованная дивизия располагалась в Вильнюсе. 18 июня две дивизии 3-го мехкорпуса сосредоточились в 25–30 км северо-восточнее Каунаса. Мехкорпус был не за Неманом, а он был разделен Неманом. 5-я танковая дивизия, которая была на другом берегу реки от основных сил мехкорпуса, перешла в прямое подчинение командующему 11-й армией еще до начала боевых действий. Потом генерал-лейтенант В.И. Морозов забрал у мехкорпуса 84-ю моторизованную дивизию. Подобная распределенная дислокация мехкорпуса полностью определялась как имевшейся на тот момент автодорожной и железнодорожной сетью, так и наличием казарм и помещений. Командир 3-го мехкорпуса А.И. Егоров (он получил другое назначение перед самой войной) пишет, что очень трудно было подобрать помещения для частей и техники, особенно в Вильнюсе, хотя Егоров был начальником гарнизона города[138]. Все это создало предпосылки к тому, что этот мехкорпус в первые дни войны был раздроблен и не действовал как цельное соединение. Собственно, вот и ответ на вопрос, способен ли был 3-й мехкорпус к наступлению на Тильзит.
Другой пример, 6-й мехкорпус, о котором Марк Солонин пишет в другом месте: «Но, пожалуй, самым показательным был выбор места дислокации 6-го МК, который спрятали в чаще дремучих лесов у Белостока. Можно догадаться, как мехкорпус с его огромным «хозяйством» попал в Белосток – к этому городу сквозь вековые леса и бездонные болота подходит нитка железной дороги»[139]. Цитата, самым наглядным образом подтверждающая незнакомство Марка Солонина с железными дорогами Западной Белоруссии. К Белостоку в 1941 году шла вовсе не одна железная дорога, а пять: на европейской колее: Гродно – Белосток, Зарембы (германская граница) – Белосток, Черемха – Белосток, на советской колее Граево (германская граница) – Белосток и Белосток – Волковыск. Причем линии на европейской колее были двухколейными, с пропускной способностью 20–24 пары поездов в сутки. Таким образом, Белосток был крупным железнодорожным узлом, способным обрабатывать поезда на европейской и советской колее. К тому же город был индустриальным центром, и была даже станция Белосток-Фабричный, перешитая на советскую колею, с выгрузочными площадками и складами. Так что вовсе не удивительно, что именно в Белостоке и обосновался 6-й мехкорпус. Именно сюда отправлялись новейшие танки КВ и Т-34, в результате чего 6-й мехкорпус оказался наиболее оснащенным танками новейших типов: 352 танка КВ и Т-34. Его оснащение определялось не только тем, что командование ожидало удара на Белосток, но и тем, что перешивка линии Волковыск – Белосток на советскую колею и наличие станций разгрузки делали технически возможным доставку тяжелой техники, для которой требовались специальные платформы.
И так со всеми остальными мехкорпусами. Район их дислокации совпадает с крупными железнодорожными узлами, где можно было обеспечить прием и выгрузку всей разнообразной боевой техники и грузов. Это нетрудно показать в таблице:
Таким образом, хорошо видно, что дислокация большинства мехкорпусов приходится на районы крупных узловых железнодорожных станций, за исключением только 16-го мехкорпуса, который базировался на тупиковой в 1940 году станции Каменец-Подольский. Мехкорпуса, дислоцированные в Бродах, Кобрине и Борисове, располагались не на узловых станциях, но при этом сами станции находились на важнейших железнодорожных магистралях, вблизи от крупных железнодорожных узлов. Кобрин – в 40 км к востоку от Бреста, от которого отходило пять направлений, Борисов – в 60 км к северо-востоку от Минска, от которого отходило четыре направления. Броды – в 60 км к северо-востоку от Львова, крупного железнодорожного узла.
