Уильям Аллен - Битвы за Кавказ. История войн на турецко-кавказском фронте. 1828–1921
В Эрзеруме царила паника, и Вели-паша, бездарный командир, потерявший контроль над своими плохо обученными и деморализованными войсками, готовился бежать в Байбурт по дороге, ведущей в Трапезунд.
Муравьев понимал, что ему представилась возможность практически без боя занять Эрзерум, но он не стал этого делать. Он знал, что войск, оставленных им у Карса, недостаточно для штурма, а опыт в кампании 1829 г. подсказывал ему, что занимать Эрзерум и начинать наступление в долине Чороха с относительно небольшими силами, имевшимися в его распоряжении, неразумно. Он опасался распыления сил и не слишком доверял (вероятно, вполне справедливо после случая с Сусловым) подчиненным ему командирам. Муравьев опасался также прибытия сильной армии союзников в Трабзон, и был прав – нет никакого сомнения, что оккупация русскими Эрзерума заставила бы армию Эмир-паши, которая готовилась тогда к высадке в Мингрелии, двинуться на помощь Эрзеруму.
Муравьев правильно оценил сложившуюся обстановку, но он, несомненно, был лишен политического воображения. Захват Эрзерума оказал бы большое влияние на боевой дух русских войск и позволил бы отсрочить неизбежное падение Севастополя. Вполне возможно также, что известия о падении Эрзерума могли бы привести к капитуляции Карса, гарнизон которого уже жестоко страдал от нехватки продовольствия. Во время войны политические и психологические аспекты неотделимы от военных. В Эрзеруме Муравьев упустил шанс легкой победы, поскольку не учел его особого значения. Три месяца спустя политические и психологические факторы заставили его предпринять штурм Карса, дорого обошедшийся русской армии.
Муравьев продолжал верить, что турки пришлют подкрепления в Эрзерум из Трабзона; он считал любое движение, направленное на снятие осады Карса со стороны Кутаиси, Куринского ущелья или Ахалцихе, совершенно невозможным. Кстати, его взгляды разделял и Фенвик Уильямс. Тем не менее около 20 сентября Муравьев получил информацию о том, что в Батум прибыло около 8 тыс. турок, а их командующий, Эмир-паша, двинулся на Редут-Кале и Сухум, где, очевидно, ожидалась высадка нового подкрепления. Русскому главнокомандующему стало ясно, что противник готовит вторжение в Западное Закавказье, что создавало угрозу для Кутаиси и, возможно, Тифлиса. 23 сентября в цитадели Карса раздался салют, и со стен послышались радостные крики. Вскоре стало известно, что так турки праздновали падение Севастополя – это известие дошло до них раньше, чем до русских войск. Муравьев собрал военный совет, на котором единодушно было решено штурмовать Карс, сосредоточив для этого все имевшиеся силы.
Это решение нарушило все планы кампании, ибо Муравьев хотел дождаться результатов своей мобильной осады, которая, по его мнению, должна была привести к капитуляции Карса до конца ноября. У него имелись сведения, что через шесть или восемь недель у гарнизона закончатся все припасы и что силу турок серьезно ослабляла разразившаяся в крепости эпидемия холеры. Он знал, что боевой дух защитников Карса после сообщения о падении Севастополя и высадке Эмир-паши в Грузии сильно возрос и влияние британских офицеров, которые выступали против капитуляции, тоже усилилось. В то же самое время он понимал, что его собственные войска будут расстроены последними сообщениями, но тем не менее отвергнут идею о том, чтобы уйти, не попытавшись овладеть Карсом. Ему также было понятно, что падение Севастополя потрясло общественное мнение в России, и отступление от стен Карса станет новым жестоким ударом по престижу страны. Как и в Эрзеруме, военные принципы в душе Муравьева сумели победить политические расчеты; теперь он уже не обращал внимания на очевидные военные трудности и принял отчаянное решение, навязанное ему общей стратегической ситуацией.
Карс с 1855 г. превратился уже в настоящую современную крепость, ничем не напоминая ту, что была во времена Паскевича. Цитадель в современных условиях войны потеряла свое значение. Оборона базировалась на системе фортов и редутов, окружавших укрепленный центр, в котором и заперлась армия Мустафы Зарифа после разгрома в Куру-Дере. Под руководством сначала Гийона (отозванного в Стамбул после Куру-Дере), а потом и Уильямса горы Карадаг, которые тянутся по правому берегу Кара-Чая севернее цитадели, были сильно укреплены. Склоны этих гор спускаются к реке почти отвесно: на севере и востоке они также очень круты. С этих гор можно контролировать все подходы к Карсу со стороны русской границы. На северном хребте Карадага, над рекой, был построен мощный форт, а другой форт – Зиярет-Табия – контролировал все подходы к горам с востока.
Осада Карса в 1855 г.
На горы Карадаг можно было подняться с юга. Поэтому турки создали южнее Карадага и юго-восточнее карского пригорода Орта-капи систему фортов, редутов и рвов, которые прикрывали подступы к Карсу со стороны плоской равнины. Левый фасад оборонительной линии тянулся от Карадага до нового форта Хафиз-Табия; центральный фасад – от него к более мощному и самому современному форту Канлы-Табия. Пространство между двумя фортами было защищено рвами и двумя редутами.
В Канлы-Табия правый фасад укрепленной линии поворачивал на северо-запад и доходил до берега Каре-Чая, к форту Сювари, который имел зону обстрела через реку. Форты были очень прочными и вооружены современными тяжелыми орудиями; система траншей, прорытых между ними, покрывала расстояние более 4 миль. У Муравьева не было осадных орудий, поэтому он не собирался атаковать укрепления на Карадаге и три форта на равнине. Его внимание сосредоточилось на левом (западном) берегу Каре-Чая, где между этой рекой и флангом Чакмак-Дага располагался армянский пригород Тимур-Паша. Артиллерия, установленная на Чакмак-Даге, смогла бы держать под обстрелом весь город и форты на равнине.
Склоны Чакмак-Дага полого спускаются на северо-западе к оврагу неподалеку от одноименного селения. От этого селения по долине проходит дорога, ведущая в пригород Тимур-Паша, где через Каре-Чай перекинут главный мост. Чтобы защитить этот район, турки совместно с британскими советниками соорудили новый мощный форт Вели-Паша-Табия. Он расположен западнее Армянского пригорода. На левом берегу реки, южнее Тимур-Паши, был построен еще один форт, Чим-Табия, не очень мощный и не совсем удачно расположенный.
Не удовлетворившись состоянием обороны долины Чакмака, которую можно было защитить лишь огнем с Арабского форта и Вели-Паша-Табия, британские военные инженеры создали укрепленную линию, усиленную тремя редутами, северо-западнее форта Вели-Паша. Эти позиции турки назвали Английскими линиями.
Южнее Чакмакских укреплений также укрепили хребет Сорах, контролировавший отрезок Каре-Чая к югу от пригорода Тимур-Паша. Здесь соорудили форты Тахмасп-Табия и Юксек-Табия, которые должны были прикрывать перекрестным огнем относительно слабо защищенный разрыв между ними и фортом Чим-Табия. Между Юксек-Табия и отвесным утесом, которым заканчивались Сорахские горы, вырыли траншеи, которые британцы назвали «линиями Реннисона». Сорахская позиция была защищена слабее всего, поэтому Муравьев решил атаковать именно здесь, поскольку понимал, что в этом месте он сможет обойтись без осадных орудий и даже без особой артиллерийской подготовки.
Британские и турецкие офицеры в Карсе не могли не заметить, что русские заинтересовались Сорахской позицией, и, когда Муравьев начал атаку, он не смог воспользоваться тем преимуществом, которое дает внезапность. Ему не удалось также воспользоваться огромным превосходством русской кавалерии, но в его распоряжении находились значительные силы пехоты (около 32 тыс.) и 98 пушек, из которых для поддержки штурмовых отрядов были использованы лишь 40. Муравьев очень надеялся, что его штурм станет внезапным для врага (но эти надежды не оправдались), а также на штыковую атаку своих кавказских батальонов, неоднократно участвовавших в битвах. Штурм планировался на рассвете 29 сентября, и все предварительные перемещения нужно было завершить еще в темноте. В результате этого возникла неразбериха, и некоторые части, двинувшись совсем не туда, куда требовалось, явились на свое место с опозданием. Атака на Сорахские позиции началась, когда уже совсем рассвело, так что запланированная ночная атака превратилась в штурм при ярком дневном свете. Преимуществ, на которых строил свои расчеты Муравьев (внезапность, темнота и быстрая скоординированная атака), достичь не удалось.
Турки, ожидавшие нападения русских, сумели сосредоточить в укрепленных линиях, которым угрожала атака, самые лучшие свои батальоны – стамбульских стрелков и реорганизованные части сирийцев, столь храбро сражавшиеся под Куру-Дере. Полковник Кмети, лейтенант Тисдейл и престарелый Керим-паша (единственный храбрый и способный турецкий генерал в Карсе) находились среди солдат.
