Эндрю Лоуни - Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды
Глава 11. Британский агент
В октябре 1936 года Дональд Маклин сообщил, что его навестил офицер МИ-6 Дэвид Футмен, и Бёрджессу предложили подружиться с ним, используя его литературную деятельность. После некоторых задержек Бёрджесс, прочитав «Балканские каникулы» Футмена, 25 мая 1937 года написал его литературным агентам Cristy & Moore, пригласив автора поговорить о путешествиях в стиле его книги[268].
Они встретились в теперешнем «Лэнгхэм-отеле», тогда бывшем отдельным корпусом Би-би-си. В своем докладе в Москву Бёрджесс писал: «Он интеллигентный спокойный человек английского типа, но быстрый, умный и элегантный. …Я узнал кое-что о его прошлом. Примерно в 1920–1924 гг. он работал вице-консулом в Египте, потом занимался такой же деятельностью в Белграде. Впоследствии он оставил консульскую службу и стал представителем ряда крупных компаний на Балканах. Так продолжалось несколько лет, после чего он вернулся на государственную службу, где трудится и сейчас в отделе паспортного контроля. Мы немного поговорили об этой организации – отделе паспортного контроля. По его словам, она занимается наблюдением за иностранцами и урегулированием проблем в паспортной службе. Я проверил это через другого гражданского служащего, Проктора. Ф[утмен] всегда начеку. Но думаю, я ему понравился. К этому я и стремился»[269].
Не удовлетворившись докладом, Бёрджесс приложил карандашный набросок и домашний адрес офицера МИ-6, написанный на фирменной бумаге автомобильного дилера с Мейфэр, которая сохранилась в архивах до сего дня. Бёрджессу пока не до конца доверяли в московском Центре, и другой агент, Кити Харрис, наблюдала за встречей Бёрджесса и Футмена и подтвердила его версию событий. Это была первая серьезная операция советского агента по проникновению в МИ-6[270].
После нескольких совместных ланчей мужчины стали друзьями. Футмен несколько раз выступал по радио. Его дебют состоялся 17 июня, тема – «Они приехали в Англию». Бёрджесс теперь не был оформлен официально. Он работал на Джозефа Болла по поручению премьера Невилла Чемберлена, но также на МИ-6 и Форин Офис, которые желали знать, чем Чемберлен и его люди занимаются за их спинами.
Болл служил офицером в МИ-5 с 1915 до 1926 года, после чего перешел в центральный офис Консервативной партии, где, будучи руководителем научно-исследовательских работ, имел теневую разведывательную и пропагандистскую роль. Он был близок к Чемберлену – они вместе рыбачили – и имел собственные прямые связи с итальянским послом в Лондоне, графом Гранди, через англо-германское товарищество. Вероятно, он был подходящим человеком для Бёрджесса в новой роли тайного курьера между Даунинг-стрит, 10 и французским правительством через Пфейфера.
Чемберлен считал постоянного заместителя министра иностранных дел сэра Роберта Ванситтарта убежденным антифашистом и предпочитал действовать в обход его через сэра Хораса Вильсона, тайно пытаясь задобрить Гитлера. Но «ни патроны, ни Пфейфер и его визави не знали, что по пути Гай заходил в комнату отеля «Сент-Эрминз» в Вестминстере и встречался с человеком, который делал фотостатические копии писем, пока он ждал»[271]. Этим человеком был контакт Бёрджесса из МИ-6 Дэвид Футмен, который затем передавал документы Ванситтарту. Секретные документы также направлялись русским хозяевам Бёрджесса, интересовавшимся любыми действиями, которые могут позволить Гитлеру обрушить всю свою мощь на них.
Бёрджесс снова пригодился Дэвиду Футмену уже через несколько недель, в мае 1938 года, когда он узнал от Джека Хьюита, тогда работавшего оператором на телефонной станции «Горинг-отеля», что туда прибыл Конрад Хенлейн, нацистский лидер судетских немцев, чтобы обсудить с британским правительством претензии Гитлера на северную часть Чехословакии. Джек Хьюит позже писал: «Я рассказал об этом Гаю, потому что Хенлейн принимал много довольно странных телефонных звонков от хорошо известных людей, которые хотели увидеться с ним, но не приходили в отель. К примеру, Рэндольф Черчилль договорился встретиться с ним в такси у Виктория-Палас. Брендан Брэкен условился о встрече в захолустном пабе на берегу. Когда я рассказал Гаю об этих свиданиях, он очень заинтересовался. Он кому-то позвонил и договорился с человеком, с которым разговаривал, встретиться с нами и выпить вместе. Мы пошли в паб за станцией Сент-Джеймс-Парк, недалеко от Бродвея, и там встретились с человеком, который представился мне как Дэвид. …Следующие три дня я работал с утра до полуночи и записывал все номера, с которыми связывался Хенлейн. …Гай был очень доволен, а значит, и я был доволен. Неделей позже он передал мне конверт, в котором было четыре пятифунтовых банкнотов и листок бумаги с одним словом: «Спасибо!» Моя первая плата за оказанную услугу[272].
Британское наблюдение за Хенлейном продолжалось. 13 мая Николсон устроил для Хенлейна «званый чай» в доме номер 4 по Кингс-Бенч-Уолк, якобы по указанию Ванситтарта, но, возможно, также и Гая – где собрались разные члены парламента, в том числе Джек Макнамара. Хенлейн озвучил свое желание получить автономию от Чехословакии и в свою очередь получил заверения, что Британия не будет вмешиваться и поддерживать Чехословакию. Эта информация представляла большой интерес для русских[273]. В том месяце Бёрджесс узнал от Футмена, что «есть работа» в отделе паспортного контроля, и был представлен за ланчем в клубе RAC коммодору Норману, бывшему главе отделения МИ-6 в Праге, одного из ключевых центров британских разведывательных операций против Советского Союза. «Во время ланча оказалось, что Норман оценивает Бёрджесса для миссии в Италии. Его задача – выяснить, каково отношение Муссолини к Испании теперь, когда силы Франко выигрывают гражданскую войну»[274].
Бёрджесс предложил обратиться к Виктору Ротшильду, чтобы тот дал ему прикрытие – работу в отделении семейного банка в Риме. Это понравилось Норману, который открыл, что Ротшильд уже работает над тайным научным проектом для военного министерства в Кембридже. Футмен сказал Бёрджессу, что он произвел хорошее впечатление, но его прикрытие, как банкира, может оказаться неубедительным. Тогда Бёрджесс предложил принять обличье преподавателя. Он сказал своему советскому куратору, что, как бы между прочим, признался Футмену, что в университете был коммунистом.
Вовсе не желая отделаться от Нормана, он, в то же время, чувствовал, что перед ним открываются другие возможности, и обещал устроить встречу с главой контрразведки МИ-6. Вскоре после этого Бёрджесса познакомили с Валентином Вивианом, главой отделения V, который произвел на него большое впечатление глубокими знаниями марксистской теории и политики Коминтерна. Бёрджесс сообщил своим советским хозяевам: «Мне было крайне неприятно, когда выяснилось, что, за исключением отчета о работе Седьмого конгресса Коминтерна, я почти ничего не читал о текущих тенденциях в марксистской теории после 1934 года, когда я вышел из партии»[275].
Теперь Бёрджесс получил поручение МИ-6 пополнить свои знания марксистской теории и начать разработку таких людей, как издатель Виктор Голланц, который считался «очень важным и крайне опасным». Вивиан сказал Бёрджессу, что «и в Оксфорде, и в Кембридже есть тайные члены партии, которых следует установить. А еще «в Би-би-си имеется подпольная коммунистическая организация. …Необходимо выяснить, кто в нее входит». Бёрджесс искренне наслаждался иронией ситуации, особенно когда ему было поручено проникнуть в партию и устроить получения должности, связанной с культурой, в Москве[276].
Бёрджесс размышлял: «Подозревает ли меня Ф[утмен]? Думаю, нет. Почему? Классовые шоры: Итон, моя семья, интеллектуал. Подчеркну, что я всегда говорил тебе: «Избегай людей вроде меня. Нас подозревают по историческим причинам». Теперь я говорю: «Только такие люди, как я, вне подозрений»[277].
Хотя Бёрджесс теперь был оперативником британской разведки, ему все еще не полностью доверяли в Москве. Когда все «великие нелегалы» были ликвидированы, упрятаны в лагеря или скрывались, никто не мог одобрить акции Бёрджесса, которые Центр считал слишком рискованными для деятельного агента и отвлекающими от основной цели – проникновение в святая святых британской разведки. Бёрджесс покорно согласился, а в МИ-6 заявил, что коммунисты ему не поверят. Ведь он «очень успешно в течение последних пяти лет создавал себе репутацию пьяницы, возмутителя спокойствия, интеллектуала и фашистского ренегата»[278].
После этого Бёрджесс представил русским кураторам другую идею, якобы идущую от Вивиана: он обратится в русское посольство в Лондоне и попросит помощи у посла Майского в написании книги о русском терроризме. «Тогда я смогу поехать в Москву, если британцы захотят, а русские одобрят мою работу»[279].
Москва правильно оценивала своих людей, что доказывает психологический профиль Бёрджесса, составленный Дейчем: «Сначала он распылялся, часто действовал по собственной инициативе, не спрашивая нас, и, поскольку не имел опыта, совершал ошибки. Мы пытались заставить его снизить темп, и поэтому ему казалось, что он делает очень мало. Если он делал что-то не так в своей работе на нас, он приходил и честно обо всем рассказывал. Был такой случай. До ноября 1935 года я был в отпуске в Советском Союзе. У него был очень хороший друг – американец [имя не установлено], который в это время приехал в Лондон, и он [Бёрджесс] сказал ему, что выполняет особую работу. Впоследствии встретившись со мной, Малышка рассказал мне об этом, причем был в подавленном настроении – его мучило раскаяние. Сначала он пытался объяснить свой поступок отчаянием из-за невозможности контактировать с нами. Но потом он признался, что им руководило желание похвастаться. …Малышка – явный ипохондрик и всегда думает, что мы ему не доверяем. Это может объясняться главной чертой его характера – внутренней нестабильностью. Следует отметить, что за время работы на нас он существенно выправился в этом аспекте. Он неоднократно пытался убедить меня, что мы – его спасители. Отсюда его настороженность и опасения совершить ошибку, которая приведет к его отстранению от работы. Я продемонстрировал доверие к нему, заверив, что считаю его не посторонним человеком, а товарищем»[280].
