Сергей Кремлев - Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло
Ярослав расширял и северные пределы Руси, утвердив власть Киева в восточной части Чудской земли и на западном берегу Псковского озера. Тогда же на реке Эмайыги в 30 верстах от её впадения в Псковское озеро он поставил крепость Юрьев – христианское имя Ярослава было «Георгий», «Юрий». Ныне это эстонский город Тарту, ранее – Дерпт.
Много сил Ярослав отдавал устройству внутренней жизни Руси и наведению порядка. За его пристрастие к строительству храмов, палат, монастырей, хором киевляне прозвали его «хоромцем». Он заложил в 1037 году знаменитый киевский Софийский собор и другие киевские церкви. В Новгороде собрал у старост и церковнослужителей 300 детей и отдал их учиться «книжному просвещению»…
Был внимателен Ярослав к проблемам летописного дела, приводил летописи в порядок, и деятельность Нестора-летописца прямо связана с деятельностью Ярослава.
При Ярославе Мудром авторитет Киевской Руси был настолько высок, что европейские дворы не только считали за честь породниться с киевским, но и брали заведённые Ярославом порядки себе в пример, а отчеканенные в Киеве серебряные монеты долгое время служили образцом для монет Швеции и Норвегии.
Ранее упоминался исландский скальд и летописец Снорри Стурлесон, автор саги о норвежском короле-изгнаннике Олафе (Улафе) Святом, бежавшем из Норвегии вместе с сыном Магнусом на Русь. Приютил Улафа с сыном, как и детей английского короля Эдмунда – принцев Эдвина и Эдуарда, именно Ярослав Мудрый. Венгерские королевичи Левенте и Эндре спасались от преследований тоже при дворе Ярослава.
Возможно, именно это могущественное хлебосольство Ярослава позволило ему обогатить составляемый при нём свод законов – «Русскую Правду», нормами и тогдашнего европейского права.
Карамзин – последовательный «норманист», приводя статью XIX этого кодекса о том, что если «кто не спросив у хозяина, сядет на чужого коня, тот платит в наказание 3 гривны» – цену лошади, далее восклицает: «Сей закон слово в слово есть повторение древнего ютландского и ещё более доказывает, что гражданские уставы норманов были основанием российских»…
Однако Ютский закон появился много позднее «Правды Ярослава», да и в целом русский кодекс вырабатывался как самостоятельный правовой акт. При этом акты других народов тоже, конечно, учитывались, а постоянное наличие при дворе Ярослава представителей высшей европейской знати давало широкие возможности для консультаций, которыми любознательный Ярослав не мог не воспользоваться.
В целом же «Правда Ярослава» опиралась на обычаи славян, а не на византийские или европейские нормы – это признаёт и профессор русской истории Хоскинг в своём новейшем исследовании о России.
Ярослав был вторым великим государем в истории Русского государства, причём – вторым подряд, приняв, хотя и не без эксцессов, княжение после первого великого государя – своего отца Владимира, получившего в русских былинах славное прозвище «Красное Солнышко».
Летописец тонко уловил это, записав:
«Подобно тому, как если б кто распахал землю, а другой посеял, а иные стали бы пожинать и есть пищу обильную, так и князь Владимир распахал и умягчил сердца людей, просветивши их крещением; сын его Ярослав, насеял их книжными словами, а теперь их пожинают, принимая книжное ученье»…
Так и было – Киевская Русь вышла на торную дорогу к всестороннему развитию, включая технологическое… Обширные её династические связи с Европой, связи культурные и торговые связи позволяли уверенно предполагать, что дальнейшее развитие Руси приведёт её к ещё большему могуществу, усилению влияния и сближению с новой, молодой чисто европейской цивилизацией, начинающей формироваться в Западной Европе.
Вот кто был в супругах у сыновей Ярослава (по «Краткому Летописцу» Ломоносова): у Изяслава – «польская королевна Мечислава Второго, сестра Кажимирова»; у Святослава – «Ода, графиня штадеская, сестра Бурхарда, епископа трирского»; у Всеволода – «царевна греческая Константина Мономаха»… Последняя была матерью Владимира Мономаха, но об этом – позже.
Уже этот перечень показывает уровень престижа Киева в эпоху Ярослава и сразу после него. Михаил Васильевич Ломоносов, описывая эпоху Ярослава с её блестящими брачными союзами, заключал рассказ так: «Знатные союзы, Ярославом утверждённые, купно с военными делами, соседам страшными, возвели Россию к великой знатности и славе».
Ярослав Владимирович Мудрый как бы подытожил своей деятельностью большую и насыщенную деятельность своих предков и предшественников на великом киевском столе. Карл Маркс в работе «Секретная история дипломатии Восемнадцатого века» писал:
«Старинные карты России будучи раскрыты перед нами, обнаруживают, что эта страна некогда обладала в Европе даже бóльшими размерами, нежели те, которыми она может похвалиться ныне»…
Маркс имел в виду то влияние, которое Киев имел на юге Европы, и продолжал: «Её (России. – С.К.) непрерывное возрастание с IX по XI столетие отмечают с тревогой. Нам указывают на Олега, бросившего против Византии 88000 человек и продиктовавшего, укрепив свой щит в качестве трофея на воротах этой столицы, позорные для достоинства Восточной Римской империи условия мира. Нам указывают также на Игоря, сделавшего Византию своей данницей, и на Святослава, похвалявшегося: “Греки доставляют мне золото, драгоценные ткани… фрукты и вина, Венгрия снабжает скотом и конями, из России я получаю мёд, воск, меха и людей”, и, наконец, на Владимира, завоевавшего Крым и Ливонию и принудившего греческого императора отдать ему дочь, подобно тому, как это сделал Наполеон с германским императором. Последним актом он сочетал теократический деспотизм порфирородных с военным счастием северного завоевателя и стал одновременно государем своих подданных на земле и их покровителем и заступником на небе».
Приводя это описание Марксом Киевской Руси, академик Б.Д. Греков сообщает, что профессор С.В. Бахрушин (1882–1950) считал, что Маркс высказывал не свои мысли, а ссылался на чужие, «не беря на себя за них никакой ответственности». Но далее Греков замечает, что С.В. Бахрушин прав в том, что Маркс не проверял приводимые им факты, но, во-первых, выводы из этих фактов делал сам Маркс; а во-вторых, сами факты «совершенно доброкачественны».
Олег и Святослав действительно ходили на Византию и в Болгарию… Олег заключал договор с Византией… Владимир осадил и взял Корсунь (Херсонес) в Крыму, где, по преданию принял крещение и женился на византийской царице Анне Романовне. Ходил Владимир походами и в будущую Ливонию – на древнепрусское племя ятвягов, родственных литовцам. Много позднее ятвяги были подчинены Галицко-Волынской Руси…
То есть, Маркс обрисовывал Киевское государство исторически достаточно достоверно, и это была характеристика вполне могучего европейского государства. Правда, у Маркса подчёркивается элемент завоеваний, но они, как уже сказано, были для Руси эпизодами, поскольку государство и так было обширно, а насущной военной задачей была извечная тогда русская задача нейтрализации напора степных кочевых народов.
Гоголь хорошо написал об этом:
«Славяне не могли слишком и действовать, потому что были разделены и расселены по всему пространству и от положения, от удобств и средств для жизни…
Не действовали оглушительно и стремительно всею массою, потому что так действует только народ-пришелец, который ушёл с места и, так сказать, на ногах ищет… добычи.
Оседлому народу трудно подняться.
Оттого немногочисленный народ, но могущий привести в движение всего себя, …производит стремительные нападения…».
Нейтрализации и отражению этих стремительных нападений и должен был служить военный потенциал киевского русского общества. Пример осады печенегами Киева в момент отсутствия Святослава, ушедшего в военную экспедицию, не мог не стать хорошей «информацией к размышлению». Да и сами такие экспедиции имели целью не только захват добычи, но и ослабление мощи потенциальных агрессоров – особенно со стороны востока.
Ярослав получил «на руки» уже сильное и территориально достаточно сформировавшееся государство.
Таким он его и оставил наследникам – но ещё более сильным и развитым, с хорошими перспективами безболезненного и естественного расширения на северо-восток, где с Киевским государством не соседствовали никакие устойчивые государственные образования.
Однако вскоре после смерти Ярослава Мудрого Русь вновь оказалась на распутье и встала перед выбором исторического пути – в ближайшей исторической перспективе надо было выбирать между или усилением централизации со всё большей передачей верховных прав Киеву, или развитием междоусобия и постепенным распадом единого государства.
Увы, тогдашние вожди Руси выбрали второе – феодальное раздробление на уделы… И перед тем, как перейти непосредственно к конкретной точке бифуркации, надо остановиться на системе управления и владения в Киевской Руси.
