Дения Кобба - Берия. За что его не любят…
Советские физики в то время основными своими задачами видели решение нескольких важных реальных проблем, таких как размагничивание кораблей, радиолокация, бронезащита и так далее. Поэтому вопросы, имевшие перспективный характер, были отложены как второстепенные. Тем не менее наркомат ВД продолжал заниматься сбором разведывательной информации по секретным проектам. Берия лично контролировал ход данных разработок, и уже в 1941 году на стол к наркому ложатся документы, содержащие очень важную информацию о ходе работ по созданию атомной бомбы в Британии. Англичане же в это время, по существу, первенствовали в атомной гонке.
25 сентября 1941 года советский резидент в Лондоне А. В. Горский, агентурное имя Вадим, передает важное сообщение по ядерной проблеме, полученное им от его агента, входившего в Кембриджскую группу. Этим агентом был Дональд Маклин, агентурный псевдоним Лист.
Здесь следует отметить, что ряд западных исследователей были введены в заблуждение перебежчиком, бывшим сотрудником и офицером КГБ Гордиевским, который в своих книгах, намеренно или нет, но допустил массу неточностей. И вот, некоторые профессиональные ученые на Западе пользуются его книгами и в результате «ошибаются». Так, в работе американского ученого Д. Холловэя, который пользовался книгой Гордиевского «КГБ изнутри», говорится, что информацию Вадиму передавал не Маклин, а Джо Кэрнкросс, и именно его он считает агентом, проходившим под псевдонимом Лист, хотя на самом деле это не так.
Так вот, по сообщениям Вадима, 16 сентября 1941 года в Лондоне состоялось совещание «Уранового кабинета», на котором председательствовал Хенке, названный в тексте справки Боссом. По итогам совещания был сделан вывод, что урановая бомба вполне может быть создана в течение двух лет, в особенности если фирму «Империал Кемикал Индастриз» обяжут сделать ее в наиболее сокращенные сроки…
Председатель Вульвичского арсенала Фергюсон заявил, что запал бомбы (инициатор) может быть сконструирован в течение нескольких месяцев.
Из сообщений Вадима также стало ясно, что англичане ведут работы с одним из изотопов урана, а именно ураном-235. Однако к моменту заседания исследования все еще находятся на стадии начальной теоретической проработки, так как такой важнейший вопрос, как расчет критической массы, еще не решен. Далее Вадим сообщал, что в июне – июле 1941 года фирме «Метрополитен Виккерс» был выдан заказ на конструирование 20-ступенчатого аппарата, имелся в виду аппарат для разделения изотопов, а фирма «Империал Кемикал» получила контракт на производство гексофторида урана. В конце сообщения Вадим указывал, что ряд вопросов по данной проблеме можно также получить по нашим каналам в США и просил дать оценку материалов Листа по урану.
3 октября 1941 года от Горского поступило новое сообщение, в котором он продолжает давать информацию от Листа. В нем указывается, что состоялся доклад о работе «Уранового кабинета» военному кабинету Британии. В данном докладе, который попал в руки Маклина, речь шла уже о конкретном ходе работ и возможных перспективах исследований. В частности, об определении критической массы урана, которая зависит от определения поперечного сечения ядра урана-235. В документе высказывается предположение, что критическая величина массы находится в пределах от 10 до 43 килограммов.
Лист сообщал, что фирма «Империал Кемикал Индастриз» уже выработала 3 килограмма гексафторурана.
Получение урана-235, согласно его данным, осуществлялось «диффузией гексафторурана в парообразном состоянии» и так далее.
Возобновление работы с Кембриджской группой (Маклин, Филби, Кернкросс, Берджесс, Блант) было рискованным, но оправданным шагом, и в июле 1939 года Берия дал санкцию на данные действия. Все тогда боялись истории с бежавшим в 1938 году Орловым. Бывший резидент в Испании, «перехитривший систему», мог засветить англичан, но этого не случилось, и в последующем информация, поставляемая этими агентами, носила стратегически важный характер.
Вообще работы по накоплению информации по атомной проблематике шли, конечно, в разных направлениях. В частности, в 1941 году ранее уже упоминавшийся физик Хоутерманс, работавший с Ландау в ХФТИ и «переданный» немцам после подписания пакта с Германией, дал задание немецкому физику Ф. Райхе, покинувшему в этом же году Германию, проинформировать научный мир о развертывании работ в нацистской Германии по созданию атомного оружия и что этим вопросом занимается урановое общество, созданное осенью 1939 года, под руководством Э. Шумана, в которое также вошли фон Вайдзекер, Гоайтек, Гейзенберг и другие.
Несколько позднее от нашей резидентуры из оккупированного немцами Харькова была получена информация о том, что Ф. Хоутерманс прибыл в Харьков со специальной миссией, направленной военным командованием, с целью досконального изучения материалов, наработанных в УФТИ по урановой проблематике. Сообщалось, что Хоутерманс прибыл в эсесовской форме. Проинформированный об этом академик Капица сразу же указал на то, что в Германии проводятся работы по созданию атомной бомбы. Но возможен и такой вариант, что Хоутерманс был агентом НКВД. К этому предположению можно прийти по следующим причинам: в 1937 году он был задержан и содержался в следственном изоляторе, где с ним наверняка велась работа сотрудниками разведки и контрразведки, ведь Хоутерманс был иностранец. Затем его освободили и как бы в качестве доброй воли «передали» немцам. Взгляды Хоутерманса, разумеется, и близко не могли быть пронацистскими, так как он сам переехал и долгое время работал в СССР, причем в среде физиков, многие из которых были евреями. Так что его согласие на работу с нацистами, да еще в качестве эсэсовского офицера, выглядит очень похожим на внедрение. К тому же факт организации им миссии Райхе в США, где у советской разведки была серьезная сеть, которая сразу же вышла на немца, тоже весьма показателен. Но это лишь предположение. Заподозрить Geheime Staatspolizei (Гестапо) в непроницательности не приходится, и Хоутерманса, конечно, многократно проверяли, тем более что он был в форме офицера SS. Но предположить подобное можно.
Так или иначе, американское направление было вторым главным направлением сбора разведывательной информации по ядерной проблеме, и если в начале поток сообщений из США уступал количественно информации из Лондона, то только лишь по той причине, что изначально советская агентура в этой стране имела несколько иные задачи. Тем не менее воздействие сообщений, которые поступали в Центр из Англии, Германии и Скандинавии и которые регулярно просматривал Берия, заставили в дальнейшем внести серьезные коррективы в работу нашей разведывательной сети и в США.
В апреле 1941 года резидент в Нью-Йорке Овакимян получил информацию о миссии Райхе. Но Берия тогда этoмy не придал особого значения. Однако когда Горский начал слать в конце 1941 года одно сообщение за другим о серьезном продвижении в создании атомного оружия в Англии, информацию от Овакимяна вспомнили, и Берия фактически перенацелил часть «американской» резидентуры на поиск сведений об атомной бомбе. Это, кстати, интересный штрих не в пользу выдающегося ума Лаврентия Павловича. Как же так – то Серго утверждал, что отец конспиративно встречался с Оппенгеймером еще в 39-м, а тут получается, он в момент, когда работы по «сверхоружию» велись всеми основными игроками, «пропускает мимо внимания» сообщение о миссии немецкого физика, направленного в США, эсэсовским офицером-физиком, хорошо нам известным, а возможно, и вообще чуть ли не «кротом»? Как же так? Где известная проницательность информированность и интуитивная хватка Берии? Ее почему-то тут не видно. Может, потому что пределы этих качеств у Лаврентия Павловича тоже были вполне конкретными? Думается, что, скорее всего, так и есть. Но продолжим.
Вскоре были получены первые практические результаты работы наших «американцев». Резидент в Сан-Франциско Хейфец и оперативник Семенов, имевший ученую степень после окончания Массачусетского технологического института, сообщили, что в США к созданию рабочей группы по атомной проблеме привлекаются выдающиеся ученые в различных областях, в том числе нобелевские лауреаты.
В декабре 1941 года Хейфец, по утверждению Судоплатова, впервые встречается с Оппенгеймером. В дальнейшем их контакты поддерживались до момента, пока американцы не сконцентрировали всех научных специалистов в Лос-Аламосе.
Все эти и другие материалы к 1942 году уже представляли собой значительного объема папку, что позволило Берии, или его аналитикам, а он лишь стал их рупором, но все-таки сделать вывод о необходимости составления специальной записки председателю ГКО И. В. Сталину. Этот документ был представлен 10 марта 1942 года. В записке, подписанной наркомом НКВД, дается краткий, но основательный анализ сообщений, поступавших по каналам НКВД с 30-х годов, и здесь, по существу, впервые на государственном уровне ставится вопрос о создании «нового источника энергии с целью его военного использования».
