Борис Прянишников - Незримая паутина
Летом 1923 года Павловский и подручный Аркадий Иванов прошли не через «окно». Верхом на лошадях, ночью они прорвались через границу, на пути зарубив повстречавшегося пограничника. В деревне Карякино они остановились у руководителя партизан Данилы Иванова. Выждав несколько дней и обманув чекистов, Павловский и Иванов добрались до небольшой станции на железной дороге Минск — Москва. Сели в поезд и без помех приехали в Москву. Дежурившие на вокзале чекисты их не опознали. Остановились они сперва у родственника Иванова, бывшего дьякона Елоховского собора. Потом сняли квартиру на Малой Бронной.
Три дня Иванов дежурил, наблюдая за домом Зекунова в 3-м Смоленском переулке. Было решено, что если у Зекунова все в порядке, то к нему придет Павловский и прикажет вести его к Шешене. Дежуря, Иванов ничего подозрительного не заметил. Вечером он зашел к Зекунову, пробыл у него около часа. Между тем за домом Зекунова следил чекист Пудин. Возвращаясь на Малую Бронную, Иванов не видел следовавшего за ним филера и невзначай навел чекистов на их пристанище.
На другой день Павловский и Иванов пришли к Зекунову. Втроем отправились к Шешене. Павловский спросил, не оболванивает ли кто-то савинковцев неизвестно из чего возникшей организацией «ЛД»? Шешеня ответил, что «ЛД» — реальность.
Не прошло дня после встречи с Шешеней, и Павловский очутился под замком на Лубянке. Его спутник Аркадий Иванов живым не дался, и чекисты убили его, изрешетив пулями.
На первом допросе Артузов предъявил Павловскому длинный перечень преступлений против советской власти, начиная с 1918 года.
Отправляясь в Россию, Павловский предполагал, что для ревизии дел НСЗРиС и связей с «ЛД» ему понадобится три недели. Арест и заключение в тюрьму спутали все расчеты Павловского. А чекисты постарались правдоподобно объяснить возникшую задержку.
Предварительно, под личиной савинковца, был послан в Польшу чекист Сыроежкин. Он привез капитану Секунде важный для польской разведки «подлинный» материал. Савинкову Сыроежкин переправил докладную записку Шешени о дальнейшем развитии отношений с «ЛД».
По возвращении Сыроежкина отправились на запад Мухин и Шешеня. Они привезли продиктованные чекистами письма Павловского Савинкову и Философову. К Савинкову Мухин ехал с новостью первостепенной важности: по требованию «ЛД», в Москве образован двусторонний руководящий центр, заочно избравший Савинкова своим председателем. Сам лидер «ЛД» Твердев почтил Савинкова личным письмом, как его заместитель в СССР.
На словах Мухин передал Савинкову, что если он сам не решается возглавить центр, то пусть пошлет в Москву кого-нибудь из членов ЦК — Деренталя, Философова или Шевченко. Савинков ответил, что сам готов выехать в Россию, но при одном условии: за ним должен приехать Павловский. Хотя в письме Павловского и подтверждались сообщения Шешени, Мухина и Фомичева, все же сомнения терзали опытного конспиратора. Он решил послать в Москву Фомичева, уже ходившего в Россию и вернувшегося в Вильно. Позвонил в Варшаву и приказал Философову отправить Фомичева с возвращавшимся в Москву Шешеней. Философов вручил Шешене письмо:
«С. Э. Павловскому в собственные руки».
Философов писал:
«Без вашего приезда отец посетить Ярмарку не может».
Фомичев и Шешеня прошли через «окно» и прибыли в Москву. По случаю приезда Фомичева чекисты устроили заседание «объединенного руководящего центра» с повесткой дня:
а) об издании в Москве своей газеты;
б) о поездке Павловского на юг России.
Савинкову сообщили, что Павловский не вернулся вовремя в Париж потому, что у него возникли важные дела на юге России, где проживали его родственники. Там он был намерен провести экспроприацию для пополнения казны НСЗРиС. Но затеянное Павловским ограбление поезда неподалеку от Ростова не удалось. В перестрелке с охраной он был тяжело ранен. Все же ему удалось ускользнуть от чекистов и укрыться в Москве в квартире хирурга, «верного человека», лечащего его.
Инсценировав поездку Павловского на юг, чекисты отправили Фомичева по городам России для инспекции савинковского подполья. Под личиной савинковцев его принимали чекисты Брянска, Орла, Ростова, Минеральных Вод. Положение местных организаций НСЗРиС блестящим не было. Зато перспективно выглядели «либеральные демократы».
Дзержинский распорядился отправить Фомичева к Савинкову. С ним выехал и Мухин. В Варшаве их встретил Шевченко. Фомичев лгал, говоря, что видел Павловского в квартире хирурга. А Мухин деланно возмущался авантюрами Павловского и от имени «ЛД» заявил Шевченко протест.
Несмотря на «тяжелые раны», под диктовку чекистов сломленный Павловский написал три письма — Савинкову, Философову и Деренталю. Он звал в Россию Савинкова и Деренталя и выражал надежду на свое скорое выздоровление.
От имени «ЛД» Мухин настоятельно требовал приезда Савинкова в Россию. После мучительного раздумья Савинков согласился.
Своей любимой сестре Вере Савинков не раз писал, что нельзя три года призывать к активности, отсиживаясь в уюте Парижа. Нужно идти туда, где смело действуют молодые силы, ждущие от него помощи и возглавления. 2 мая 1924 года он писал Вере:
«Я был бы очень огорчен происшедшим, если бы меня не утешали последние известия из России. Пишу поневоле кратко. Наш ЦК работает как никогда; Союз вырос, окреп и распространился чрезвычайно; московский бюджет (доброхотные пожертвования) 600 червонцев в месяц; идет речь о редакции „Свободы“ в Москве и о поддержании ее; наконец, по-видимому, в самые последние дни Союз очень разбогател. Мне прислали 100 долларов. Их я еще не получил, и когда получу, не знаю. Но самый факт показателен. Слава Богу! Ныне отпущаеши… Если Союз не только не питается из-за границы, а даже может „загранице“ помогать, это свидетельствует о нормальном его развитии, значит, у него действительно глубокие корни. Ведь вот нашлись же люди, большей частью неведомые… А я — только почетный председатель ЦК. Теперь я имею право сказать, что Союз самая сильная из всех существующих организаций…»
В жаркий июльский день 1924 года отправился он к В. Л. Бурцеву поделиться мыслями о предстоящей поездке в Россию. Связанный с Савинковым многолетней дружбой, Бурцев не ожидал его визита. Он знал, что Савинков продолжал борьбу с большевиками, но о положении дел НСЗРиС он осведомлен не был. Тем более был он заинтригован, когда Савинков сказал, что хочет поговорить с ним наедине об одном очень важном деле:
— Владимир Львович, я еду в Россию и пришел исповедаться как бы на духу. Прошу вас об одном: выслушайте меня до конца.
Бурцев внимательно слушал откровения Савинкова о могучей революционной организации, действующей в России, имеющей сторонников в высших кругах большевистской партии, правительства, армии и даже в ГПУ. Его зовут в Россию для возглавления и победы над большевиками.
Выслушав Савинкова, Бурцев с жаром возразил:
— Планы вашей организации — просто фантастические. Я не могу поверить в существование такой крупной и разветвленной организации. Все это так далеко от советской действительности. И ехать вам туда нельзя. Такая большая организация не может ускользнуть от ока ГПУ. Она насквозь проедена провокацией. И если она еще не ликвидирована, то только потому, что ее ликвидация пока что не входит в планы ГПУ. Вас ожидает грандиозный провал. Подумайте о возможных трагических последствиях для вас и НСЗРиС. Повторяю, ехать в Россию вам никак нельзя.
Но уговоры не действовали. Отчеканивая каждое слово, побледневший и взволнованный Савинков продолжал стоять на своем:
— Моя поездка в Россию решена. Оставаться за границей я не могу. Я должен ехать. Я не могу не ехать!
Бурцев развел руками и смолк, понимая тщету своих уговоров. Выпрямившись и приняв боевую позу, Савинков продолжал:
— Я еду в Россию, чтобы в борьбе с большевиками умереть. Знаю, что в случае ареста меня ждет расстрел. — И с гневом и с презрением в голосе он воскликнул: — Я покажу сидящим здесь, за границей, Чернову, Лебедеву, Зензинову и прочим, как надо умирать за Россию! Во времена царизма они проповедовали террор. А теперь не то что террор, но даже вообще отреклись от революционной борьбы с большевиками. Своим судом и своей смертью я буду протестовать против большевиков. Мой протест услышат все!
Тяжкая исповедь кончилась. От Бурцева Савинков вышел с облегченной душой. Несколько дней спустя он еще раз зашел к Бурцеву, чтобы проститься. С сожалением Бурцев взирал на Савинкова. Надежды на новую встречу у него не было.
* * *В начале августа 1924 года Савинков, чета Деренталей, Фомичев и Мухин вместе выехали из Парижа, проехали через Германию, на два дня задержались в Варшаве. Повидавшись с Философовым и Шевченко и обсудив текущие дела, Савинков и его спутники выехали в Вильно. Мухин первым ночью пересек границу через «окно», чтобы проложить путь всей группе. Вернувшись в Вильно, на следующую ночь Мухин перевел Савинкова и его спутников в условленном с Крикманом месте.
