Вернер Штиллер - Агент. Моя жизнь в трёх разведках
Мне пришлось подумать и над следующей проблемой. Где нужно будет опускать будущие письма на условный адрес? Я знал, что почтовый контроль МГБ был очень профессиональным и покрывал всю страну. Отдел М контролировал практически все почтовые отправления на Запад и открывал те из них, которые казались им несколько подозрительными. Я подумывал, не опускать ли мне письма во время моих командировок в разных местах, но тогда, если контрразведка МГБ обнаружит их, она, возможно, сравнив эти факты с датами и местами моих командировок, сможет выйти на меня. Вариант использования всегда одного и того же почтового ящика, тем более что так называемый отправитель жил как раз поблизости, я тоже отверг, так как за ящиком можно было установить визуальное наблюдение. В общем, мне казалось предпочтительным выбрать несколько почтовых ящиков в разных местах в Восточном Берлине, за исключением близких к моему месту жительства и к объектам органов госбезопасности. Наконец, я решил выбрать центр города и несколько почтовых ящиков в плотно заселенном районе Пренцлауэр Берг.
В конце своего анализа я составил список источников опасности: во — первых, глупый случай, во — вторых, моя жена, в — третьих, связь с Хельгой и, в — четвертых, почтовая связь.
КОНТРРАЗВЕДКА НАЧИНАЕТ ПОИСК
Что произошло потом, я могу реконструировать по полученным позднее сообщениям, примерно так:
Товарищ М. роптал на свою судьбу. Из‑за незначительного в общем служебного проступка, управления машиной в состоянии опьянения, его сняли с его прежнего места службы во Втором главном управлении, занимавшемся контрразведкой, и перевели в Третье главное управление, отвечающее за радиоперехват и контрразведку в области средств связи. Более скучную службу трудно себе представить. В трехсменном режиме он и его коллеги должны были следить за известными радиопередатчиками иностранных спецслужб, в частности прослушивать и записывать радиограммы БНД и ЦРУ. «Гимн Весселя» постоянно преследовал его, и однажды он даже стихийно принялся его насвистывать, весьма удивив этим своих коллег.
Прекрасным летним вечером в конце июля 1978 он сел перед высокочувствительным приемником советского производства, надел удобные наушники западного производства и установил частоту 3,7 Мгц. Он знал позывные радиостанции Федеральной разведывательной службы почти наизусть, а также обычную продолжительность передач. Сидящие в ряд с ним его коллеги делали то же самое на соответственно других частотах. Так как никто не может все рабочее время на протяжении дня слушать и записывать группы пятизначных чисел, часть смены занималась также анализом услышанного: сколько радиограмм было послано, к кому они были направлены, насколько длинным был соответствующий пакет сообщений, как часто его повторяли? Профессионалам Третьего главного управления было ясно, что БНД посылала целый ряд «холостых» радиограмм, то есть тех, у которых не было получателя, и что номера позывных получателей периодически менялись. Но, тем не менее, определенные образцы были установлены. К изменениям следовало прислушиваться. Большего из этого также нельзя было сделать, ибо закодированные радиограммы невозможно было расшифровать.
Часы показали восемь. Сначала «Гимн Весселя», затем обзорное объявление: есть сообщения для… В том числе впервые позывной 688 и сразу с 147 группами. Товарищ М. слегка поморщил лоб. Такое длинное сообщение было необычным. Новая игра БНД? Но целых пятнадцать минут, только ради забавы?
В конце смены он доложил своему начальнику о новом адресате и необычно длинной радиограмме. Тому это тоже показалось подозрительным, и он решил завести дело на радиопозывной 688, получивший псевдоним «Пират». Последовало распоряжение записывать все последующие сообщения. До конца сентября удалось задокументировать четыре радиограммы для позывного 688, каждая из которых была длиннее обычного. Кроме этого радиограммы необычно часто повторялись. Из этого следовали лишь два вывода: либо радиоотдел Федеральной разведывательной службы от скуки маялся дурью, либо действительно появился настоящий новый шпион, настолько важный, что ему отправляли очень длинные сообщения, которые он должен был принять в любом случае, потому их повторяли так часто. «Пирата» приняли всерьез и доложили о нем начальнику Второго главного управления, только что получившему ученую степень доктора генерал — майору Гюнтеру Кратчу, с 1976 шефу контрразведки ГДР. В высоком, полном и добродушно выглядевшем генерале на первый взгляд не были видны его острый ум и исключительный профессионализм. Но он полностью контролировал свое ведомство и очень осложнял западным разведслужбам их попытки ступить своей шпионской ногой на землю ГДР.
(Здесь я позволю себе забежать вперед. После конца ГДР я несколько раз встречался с товарищем Кратчем, и мы обменивались профессиональным опытом, причем он рассказал мне также и о подробностях поиска меня до и после 1979 года. Наконец, я прямо спросил за бокалом коньяка в саду его дома в пригороде Берлина: — Почему ты все‑таки не поймал меня? Я же почти был у тебя в руках. Не хватило только небольшого усилия. Кратч ответил: — Ты не представляешь, что мне пришлось выслушать от Мильке по этому поводу. Я не знаю, в чем там, в конечном счете, было дело, мы не хотели поспешных действий, собирались действовать наверняка. Наверное, подсознательно я чувствовал к тебе даже симпатию, в конце концов, я ценил настоящих профессионалов, у нас в МГБ их не так много было. Генерал Кратч хотел еще написать книгу, причем, я должен был ему в этом помочь, но потом он очень тяжело заболел и умер в мае 2006 года. Он был честным, открытым, прямодушным человеком, и действительно искренне верил в мечту о социализме и о лучшем обществе).
А тогда Кратч вызвал к себе начальника подотдела 1 подполковника Бомбик и обсудил с ним дело «Пирата». Бомбик подскочил от неожиданности: — Это очень похоже на нашего «Шакала»! Как оказалось, другое служебное подразделение уже напало на след нового шпиона. Теперь их силы были объединены в розыскную группу «Шакал», и об этом доложили министру Мильке. Давление на контрразведку после этого еще более возросло, так как нужно было как можно скорее выследить врага в собственной стране и обезвредить его.
ОСОБЫЙ КОНТРОЛЬ ЗА ПОЧТОЙ НА ЗАПАД
Если верить одному анекдоту, некий благородный офицер британской разведки, которому передали перехваченное вражеское письмо с важной информацией, кисло скривил лицо и заметил: «Джентельмены не читают чужую почту».
В ГДР прогнали дворянство, и лордов такого вида тут не было. Здесь у Министерства государственной безопасности и его отдела М были совсем другие принципы. В большом здании почтамта недалеко от Шёнхаузер Аллее в отдельных кабинетах сидели десятки служащих МГБ перед корзинками, полными писем и открыток. У этих писем была общая судьба: им предстояло пересечь границу в западном направлении. Если бы всё зависело от одного лишь желания Эриха Мильке, возможно, вообще не было бы никакого непосредственного контакта с врагом, так же, как это долгое время происходило в Северной Корее. Но такой подход не соответствовал требованиям партийного руководства, которое было заинтересовано в улучшении имиджа ГДР на международном уровне, а также нуждалось в обмене для выживания экономики. Но то, что нельзя было предотвратить, хотели, по крайней мере, контролировать. Таким образом, все письменные отправления на запад проходили контроль органов государственной безопасности в отдельных районах ГДР. Там за ними подглядывали и обнюхивали. Все адресаты и отправители сравнивались с длинными списками, и если была заявка на почтовый контроль, письмо или бандероль отсортировывали, открывали, контролировали и либо копировали, снова запечатывали и отправляли дальше адресату, либо конфисковали.
23 или 24 августа 1978 года один из усердных шпиков провел одним письмом возле своего носа и унюхал что‑то затхлое. Сразу зазвонили колокола тревоги. Именно для таких случаев этих товарищей и учили. Здесь было не обычное свежее письмо, а пролежавшее спрятанным уже довольно долго, очевидно где‑нибудь во влажной среде. Письмо тут же открыли с помощью пара и передали для химической проверки в отдел 34 МГБ. И там под совершенно безобидным текстом на самом деле проявился написанный тайнописью шифр: группы пятизначных чисел, в общей сложности 129.
Адресат:
Госпожа Х. Больцинг
D-3352 Айнбек
Недденштрассе 75
Отправитель:
Г. Мёлер
DDR 102 Берлин 2
Хольцмарктштрассе 75
22.08.1978
Дорогая Хайде!
Твое письмо, за которое мы тебя сердечно благодарим, очень успокоило нас, все же, ты была раньше такой подавленной. Однако, как видишь, всё однажды оборачивается к лучшему, и первые признаки этого уже видны.
