Илмари Ютилайнен - Я бил «сталинских соколов»
Вскоре после этого полковой капеллан, большой крепкий мужик, подошел и попросил у меня пить: «Пожалуйста, мне бы тоже». Он тоже думал, что в котелке вода, и сделал большой глоток и лишь тогда сообразил, что именно пьет. «Ну ты и подлец…» - но к этому времени я уже был снаружи и тоже проверял погоду!
До того как вечеринка закончилась, командир эскадрильи майор Эка Магнуссон произнес речь. Мы стояли полукругом перед ним. Слева от меня стоял капеллан, а позади какой-то юнец, высокий и тощий, словно бобовый стебель.
Колени мальчишки начали сгибаться под воздействием тяготения, и он начал шарить руками в поисках поддержки. Капеллан схватил его за куртку и дернул вверх, после чего посмотрел прямо в глаза. Парень был пьян в стельку, у него даже глаза закрылись. Не говоря ни слова, капеллан аккуратно положил его на пол. Командир не обратил внимания на инцидент и продолжил речь.
Несколько дней циркулировали слухи, будто нас переведут на временную базу в Кондопогу. Эту передислокацию предвкушали все, и мы даже сочинили песню о том, как третье звено отправляется в новый заповедник на охоту.
Было самое подходящее время, чтобы покинуть этот участок фронта, потому что уже два месяца противник не вел никаких действий в воздухе. Однако мы слышали, что некоторые пылкие красные пилоты летают в районе Масельга.
Кондопога
Мы отправились в Кондопогу 6 декабря 1941 года, но потому, что там еще ничего не было готово, нам пришлось провести несколько дней на временной авиабазе Соломан недалеко от Петрозаводска. Мы жили в бывшем доме партийных чиновников, которые оклеили стены газетами «Правда» и «Известия»!
Но мы не задержались в этом городе, потому что 11 декабря уже вылетели в Кондопогу. Аэродром состоял из двух полос, устроенных на льду Кондопогского залива. Истребители стояли в гавани по обе стороны пирса. Там они были почти не видны с воздуха, потому что вокруг стояло множество портовых сооружений.
Наши механики жили прямо в порту, а пилоты расположились в детском саду, который уцелел во время общих пожаров и носил имя Сталина. На холме рядом с гаванью стояло здание театра, где и устроился наш обслуживающий персонал.
Буквально на следующий день наши 8 истребителей поднялись в воздух, чтобы ознакомиться с обстановкой. Противника они не встретили. На следующий день был проведен еще один вылет. На сей раз наше трудолюбие оказалось вознаграждено. 14 декабря мы встретили 3 истребителя МиГ-3 над Повенцом. Началась суматошная погоня, в ходе которой русские отчаянно пытались избежать боя. Кончилось это тем, что за каждым из них гнались два или три наших истребителя. Это оказалось довольно приятно, потому что обычно все обстояло прямо наоборот.
Погоня продолжалась на малой высоте вдоль канала имени Сталина до Выгозера (Уикуярви). Незадолго до этого мы наконец сумели приблизиться на дистанцию выстрела. Мы давали короткие очереди до тех пор, пока русские истребители не разделились. Мы продолжили погоню, и я сбил один из них на берегу Выгозера. Он врезался в прибрежный лесок, проделав в нем длинную просеку. Я прошелся на бреющем над обломками, а затем повернул домой, высматривая новые цели. Примерно в это же время и остальные пилоты вернулись из погони. Мы пересекли линию фронта на малой высоте в четком строю. Когда мы пересекли Выгозеро, наша пехота «приветствовала» нас. Солдаты услышали шум моторов, приближающийся с востока, и подвергли нас яростному обстрелу. Я услышал пару ударов по своему истребителю и получил несколько дырок в элеронах.
В районе нашего жилья водилось несметное количество диких собак. И вот, опасаясь бешенства, наш медик приказал перестрелять их. Однажды прекрасным зимним утром я вышел на улицу, одетый в свитер, но с пистолетом на поясе, так как собаки бегали повсюду. Мы постоянно носили пистолеты. Внезапно огромная собака, значительно крупнее обычной, прыгнула на меня из-за угла. На мне были тяжелые ботинки, и я без труда отшвырнул собаку прочь, однако она снова атаковала меня. Впрочем, собака оказалась умной, и как только она увидела, что я схватил пистолет, то поспешила удрать. Я только и успел, что выстрелить еще вслед, прежде чем она пропала. Однако я прострелил ей заднюю лапу, и хотя собака попыталась уползти, я обогнул угол дома и положил конец ее мучениям.
Наши продовольственные запасы подходили к концу. Такие продукты, как картошку и макароны, привозили замороженными. Но мы знали, что можем сами обеспечить себя мясом. Когда у нас начала ощущаться нехватка мяса, мы отправили истребитель на охоту за лосями. Точная очередь истребителя, идущего на бреющем, и у нас на столе появилось много лосятины. Все, что от нас требовалось, - найти тушу и притащить ее на базу. Для этого была создана специальная охотничья команда.
Прошло Рождество, и уже шла вторая половина января. Полетов в это время было откровенно мало. Мы вылетали только на разведку и охоту за паровозами на Мурманской железной дороге.
Поезда были очень забавными целями. Во время атаки паровозная команда спрыгивала, хотя состав продолжал катить дальше по рельсам, как заводная игрушка. Паровоз останавливался, когда пар из котла выходил через дырки, пробитые нашими пулями. Он поднимался вверх пышными белыми султанами, и поезд постепенно снижал скорость. Нам пытались помешать только зенитки, установленные на открытых платформах, однако это им не удалось ни разу. Я уверен, что Министерство путей сообщения СССР придерживалось прямо противоположного мнения относительно полезности нашей работы.
Бывший финский пограничник Валли, который в начале 1930-х дезертировал на восток, сейчас держал фронт в районе Повенца со своими солдатами - он уже дорос до майора. О нем ходили слухи, что он превратился в строгого командира. И теперь у него появилась идея отбить Повенец, обойдя его по льду озера, чтобы выйти в тыл нашим войскам.
В первый день этой операции мы как раз находились в воздухе, вылетев 8 истребителями на свободную охоту. Мы издалека заметили длинную колонну грузовиков, спускающуюся от поселка Пудожа на хорошо утоптанную дорогу вдоль берега озера, которая вела к Повенцу. Вместе с колонной шли пехотинцы, чтобы поддержать атаку Валли. Мы спустились до уровня вершин деревьев и постарались спрятаться за лесом. Как раз в тот момент, когда колонна вышла на относительно прямой отрезок дороги, мы резко увеличили скорость.
В этот момент наши истребители летели колонной и атаковали русских, используя все пулеметы. Первый грузовик загорелся, врезался в снежный вал сбоку дороги и перевернулся, преградив путь остальным. Солдаты начали выпрыгивать из машин на гладкую, скользкую дорогу, автомобили беспомощно крутились на месте. Мы продолжали расстреливать их, кружа, словно вороны над кучей рыбы. Дорогу заполнили горящие, сцепившиеся между собой машины, солдаты в панике разбегались в разные стороны. Воздух наполнил рев авиамоторов и треск пулеметов, сопровождаемые криками испуганных людей. А молчаливые, угрюмые ели в стороне от дороги спокойно следили за последним спектаклем этих детей степи.
Мы полетели к Повенцу в поисках новых целей. Зенитки намекнули, что нам лучше повернуть назад, и мы не стали спорить, потому что заметили на льду перед Повенцом более привлекательную цель. Там оказалось большое количество пехотинцев без маскхалатов, двигавшихся мелкими перебежками к «мысу Смерти». Это название ему дали наши солдаты после катастрофического провала попытки высадить десант.
Самой близкой к Повенцу целью оказалась группа лошадей, которые волокли за собой тяжело нагруженные сани, их сопровождало около 20 солдат. Я повернул и дал очередь по первой лошади, убив ее. Солдаты тут же попадали в снег. У моих тяжелых пулеметов закончились патроны, а легкие имели странный дефект - при нажатии гашетки они давали два выстрела и замолкали. Я продолжал делать один заход за другим, расстреливая цели практически в упор. Лишь потом я заметил, что сани заполнены мертвыми солдатами! Я тут же отвернул прочь, чтобы поискать другие цели.
Провожаемый залпами зениток, я полетел к «мысу Смерти», следя, как наши истребители снуют туда и сюда. Мои легкие пулеметы снова заработали нормально. Я заметил двух красноармейцев, скользивших на лыжах навстречу мне, за ними пешком шел третий. Первые двое просто не успели залечь, и моя очередь швырнула их на снег. Третий помахал мне рукой. Когда я повернул для нового захода, то подумал: «Больше ты не будешь махать!». Я взял его на прицел и понял, что не могу нажать гашетку. Этот человек был либо сумасшедшим, либо арестованным, потому что не имел оружия. Он поднял руки и хлопнул о колени, а потом расхохотался, откинув голову! Я открыл фонарь и пролетел над ним на высоте всего нескольких метров. Этот ублюдок помахал еще раз и продолжил смеяться. Я дал несколько коротких очередей по льду рядом с ним, чтобы показать, что у меня полно патронов, помахал ему в ответ и улетел.
