Кирилл Назаренко - Флот, революция и власть в России: 1917–1921
Численность офицеров флота, оказавшихся на стороне белых, можно оценить благодаря двум изданиям, в которых собраны многочисленные сведения о судьбе офицеров-эмигрантов. Это изданный под редакцией В. В. Лобыцына «Мартиролог русской военно-морской эмиграции»[136] и составленный С. В. Волковым «опыт мартиролога» «Офицеры флота и морского ведомства»[137] (далее – «Опыт…»).
В «Мартирологе…» В. В. Лобыцына насчитывается 1909 фамилий, хотя составитель заявляет о 1890[138]. 378 человек (19,8 %) (кадеты, юнкера флота и гардемарины, члены семей офицеров, чиновники, священники, отставные и сухопутные офицеры, нижние чины и охотники флота, штатские лица, офицеры созданного бароном Врангелем Корпуса корабельных офицеров (ККО)) вовсе не являлись офицерами морского ведомства. Около 115 человек (6 %) были произведены в офицеры белыми властями не ранее осени 1918 г. Не более 1416 (74,1 %) являлись офицерами действительной службы к 1 января 1918 г. В предисловии к своему «Мартирологу…» В. В. Лобыцын заявляет, что все сведения о смерти в эмиграции лиц, статьи о которых вошли в сборник, фигурировали в периодических и непериодических изданиях, вышедших за границей. Эти издания подробно перечислены в предисловии. Кроме того, эти лица имели какое-то отношение к флоту[139]. Принцип отбора персоналий для «Мартиролога…» представляется совершенно логичным. Оправдано включение в издание статей о женах и вдовах морских офицеров, гардемаринах, кадетах, охотниках и юнкерах флота, матросах и т. п. В «Мартирологе…» В. В. Лобыцына имеются ссылки на источники сведений о кончине каждого лица, включенного в издание.
С. В. Волков, составитель «Опыта мартиролога», собрал сведения о 5711 лицах, включая большинство упомянутых В. В. Лобыцыным. Исключены С. В. Волковым по большей части лица, не получившие офицерского чина, хотя иногда причины игнорирования того или иного лица представляются загадочными. Весьма спорным является принцип отбора сведений составителем. С. В. Волков заявляет о том, что у него «собраны имена офицеров, расстрелянных большевиками в ходе красного террора, во время Гражданской войны, погибших в Белом движении в 1917–1922 гг., умерших в эмиграции, а также оставшихся в России (в том числе мобилизованных большевиками) и репрессированных в 1920–1930-х годах. В порядке исключения упомянуты и погибшие в Гельсингфорсе, Кронштадте, Петрограде, Севастополе и других местах от рук революционных матросов в марте – октябре 1917 г. То есть мартиролог включает имена практически всех морских офицеров, о чьей судьбе после 1917 г. составителям удалось найти хоть какие-то сведения. Не вошли в него только лица (их сравнительно немного), которые добровольно поступили на службу к большевикам или ревностно им служили»[140]. Критерий добровольности поступления на службу во время Гражданской войны крайне расплывчат, не говоря уже об оценке степени ревностности службы. Так, не вошли в «Опыт…» статьи о репрессированных офицерах – лейтенанте и флагмане флота 1 ранга М. В. Викторове, мичмане и флагмане флота 1 ранга В. М. Орлове, лейтенанте и флагмане флота 2 ранга И. К. Кожанове, лейтенантах и флагманах 1 ранга Э. С. Панцержанском, Г. В. Васильеве, Г. Г. Виноградском, мичмане и флагмане 1 ранга И. М. Кадацком-Рудневе, мичмане и флагмане 2 ранга В. П. Калачеве, капитане 2 ранга и адмирале советского флота Л. М. фон Галлере, капитане 2 ранга и вице-адмирале советского флота А. К. Векмане, мичмане и контрадмирале советского флота И. К. Самойлове и др. Даже если С. В. Волков принимал за признак ревностной службы партийность, то И. М. Кадацкий-Руднев вступил в ВКП(б) только в 1931 г., М. В. Викторов и Л. М. Галлер – в 1932 г., а А. К. Векман и Э. С. Панцержанский вовсе остались беспартийными. В то же время в сборнике помещены сведения о Н. Н. Зубове, капитане 2 ранга царского флота, командовавшем запасным батальоном в колчаковских войсках. Он попал в плен к красным и служил в СССР, став директором Океанографического института и инженер-контр-адмиралом советского ВМФ[141]. Вполне очевидно, что Н. Н. Зубов «ревностно служил большевикам», не был репрессирован, его именем были названы залив в Антарктиде и два научно-исследовательских судна[142]. Кроме Н. Н. Зубова в «Опыт…» были включены сведения о более чем ста лицах, оставшихся в СССР, о чьей судьбе С. В. Волкову не удалось собрать сведения, и которых явно неверно было бы относить к категории «репрессированных в 1920–1930-х годах». Составитель посчитал возможным включить в состав сборника под названием «Офицеры флота и морского ведомства: Опыт мартиролога» гардемарин, кадетов, юнкеров флота, не только произведенных в офицеры белыми властями, но и тех, о которых ему известно, что они никогда не получили офицерского чина (таких насчитывается более 600). В «Опыте…» приводятся сведения о женщинах, священниках и чиновниках, к числу офицеров никак не относившихся. Из сказанного следует вывод о субъективизме, проявленном С. В. Волковым при составлении мартиролога. Кроме того, у С. В. Волкова, в отличие от В. В. Лобыцына, полностью отсутствуют ссылки на источники информации, поэтому читателю приходится полагаться лишь на его научную добросовестность. Вместе с тем можно надеяться на то, что состав чинов морского ведомства, умерших в эмиграции, отражен достаточно полно и их численность завышена, а не занижена. Несмотря на указанные выше недостатки, сведения, приводимые как В. В. Лобыцыным, так и С. В. Волковым, позволяют дополнить картину политического выбора офицерского корпуса морского ведомства в годы Гражданской войны.
Переходя к анализу сведений, содержащихся в справках 1918 и 1921 гг., а также в мартирологах, необходимо оговориться: в справках и в мартирологах остается возможность двойного счета одного лица в составе РККФ в марте 1921 г. Особенно это относится к мартирологу С. В. Волкова, который и не ставил задачей включать в свой сборник лишь данные тех, кто умер в эмиграции. Теоретически бывший офицер мог состоять в списках РККФ, а после марта 1921 г. покинуть страну. Видимо, именно так и произошло, например, с И. К. Григоровичем. Усложняет картину и то обстоятельство, что в ходе Гражданской войны часть офицеров переходила из одного лагеря в другой. К марту 1921 г. в составе РККФ оставались бывшие офицеры, которые могли спустя годы умереть в эмиграции. Понятно, что такие офицеры, оказавшись за границей, не стремились подчеркивать факт своей службы в РККФ. В сообщениях об их смерти в эмигрантской печати этот факт, очевидно, опускался, а ведь такие сообщения служили основным источником для составителей мартирологов.
Исходя из сказанного выше, для упрощения расчетов мы будем считать, что все офицеры, упомянутые в «Мартирологе…» и «Опыте…» не состояли на службе в РККФ в марте 1921 г., за исключением тех, о которых прямо сказано, что они остались в СССР. При подсчетах мы, в основном, будем опираться на данные С. В. Волкова, так как в «Опыт…» вошли данные практически на всех лиц, упомянутых в «Мартирологе…».
Если суммировать количество офицеров соответствующих чинов и корпусов, находившихся в составе РККФ в марте 1921 г., и количество умерших в эмиграции (попавших в «Мартиролог…» и в «Опыт…»), то получившаяся сумма значительно превысит численность офицеров этих категорий на 1 января 1918 г.[143]
Рассмотрим сначала численность высшего командного состава флота. Учитывая, что в справке 1921 г. нет сведений о бывших чинах Военно-морского судебного ведомства, Морской строительной части и Морской крепости императора Петра Великого, мы опустим сведения об этих чинах и в тех случаях, если они доступны. Кроме того, следует иметь в виду, что данные о многих персоналиях, вошедших в «Опыт…» С. В. Волкова, неполны. Сведения о произведенных в следующий чин белыми властями, а также вышедших в отставку или погибших очень лаконичны.
На 11 апреля 1916 г. на службе в морском ведомстве числилось 225 адмиралов и генералов (если не включать указанные выше корпуса), к 1 января 1918 г. их число сократилось до 174 (у С. В. Волкова упомянуты 22 человека, вышедшие в отставку, и еще 22 погибших в 1917 г.) При этом Временным правительством не менее 37 человек были произведены в контр-адмиралы, а еще 18 – в генерал-майоры[144]. В марте 1921 г. в РККФ, однако, оказалось 128 бывших адмиралов и генералов морского ведомства, тогда как в «Опыте…» упомянуты 236. Правда, следует учесть, что из числа упомянутых С. В. Волковым адмиралов и генералов 32 вышло в отставку до 1917 г., так что «действующих» адмиралов и генералов морского ведомства на 1 января 1918 г. (с учетом погибших и вышедших в отставку в 1917 г.) было всего 119. Кроме того, 12 (?) генералов и адмиралов вернулись из отставки для службы в белых формированиях, 41 был произведен в генеральские чины белыми властями, 22 погибли или умерли во время Гражданской войны.
Опираясь на то же издание, можно выяснить, что белыми властями только 14 капитанов 1 ранга было произведено в контрадмиралы и один – в генерал-майоры флота. Таким образом, 111 «их превосходительств», оказавшихся в белом лагере, получили свои чины до начала Гражданской войны. Совокупное число получивших свой чин до начала 1918 г. адмиралов и генералов флота в эмиграции и в РККФ в 1921 г. равняется 287 и превышает численность этой категории в 1916 г. на 62 человека! Даже если учесть, что в апреле 1916 г. насчитывалось 177 адмиралов и генералов флота, что многие из них были уволены в отставку в марте – октябре 1917 г., а затем вернулись на службу, что белыми властями были произведены в генералы и адмиралы более 16 человек, все равно остается значительное количество лиц (около 60), неизвестно когда и от кого получивших адмиральские и генеральские чины, либо посчитанных дважды. Действительно, вполне логично предположить, что именно адмиралы и генералы морского ведомства в наибольшей степени стремились покинуть Советскую Россию после окончания Гражданской войны. Естественно, что благодаря сохранившимся связям им было это сделать легче, чем другим категориям бывших офицеров. Пример И. К. Григоровича здесь очень показателен.
