Андрей Медведев - Война империй. Тайная история борьбы Англии против России
Недалекий и жадный правитель — как раз то, что требовалось, — был недоволен деятельностью Шер Али. Английские агенты несколько раз приезжали к Якубу, вели с ним переговоры, о которых стало известно эмиру. Он не стал долго думать и посадил заговорщика в тюрьму. Вице-король лорд Нортбрук потребовал освобождения «видного оппозиционера» (шучу, конечно, формулировки такой не было, но по сути все выглядело именно так) «во имя дружбы британского правительства». Шер Али отказался. Англичане проглотили раздражение, но выводы сделали. В ноябре 1875 года лорд Нортбрук снова получил из Англии предписание все же добиться от Кабула согласия на прибытие английской миссии в Кабул. Но он попытался объяснить Лондону, что не стоит слишком давить на Шер Али, что кончится это плохо. И в итоге сменился вице-король.
Правительство Дизраэли вело наступательную политику по всем направлениям. В обстановке строгой секретности англичане выкупили 40 процентов акций Суэцкого канала. Англичане хотели полностью контролировать эту транспортную артерию, которая в разы сокращала путь из Англии в Индию. И после выкупа акций Британия стала самым крупным акционером Суэцкого канала. В 1870 году была открыта новая прямая телеграфная линия между Калькуттой и Лондоном. Это был подводный кабель, который, как справедливо полагали англичане, станет практически неуязвим для противника, русских в первую очередь, и, кроме того, новая линия позволяла более плотно контролировать дела в колонии.
В новой индийской политике лорду Литтону предписывалось создать оборонительный союз с участием не только Афганистана, но и Белуджистана. Сейчас территория этого государства разделена между Ираном, Пакистаном, Афганистаном и в любой момент может стать новой горячей точкой в Южной Азии. Тогда же там шла борьба за престол, которую смог прекратить английский агент капитан Роберт Сендмен. Человек храбрый и отчаянный, он, вооруженный одним револьвером, зимой 1875 года объехал вождей повстанцев и убедил их прекратить конфликт. В знак благодарности за поддержку хан Белуджистана отдал Британии область, примыкающую к стратегически важному Боланскому перевалу, и город Кветта. Сейчас это территория Пакистана. В поздравительном письме уже майору Сендмену, назначенному британским представителем при хане, лорд Литтон писал:
«…Я полагаю, что в дальнейшем Кветта будет местом нашего наиболее важного разведывательного отдела в отношении внешней политики; и действительно, как только усмирение Келата будет полностью гарантировано, вашей главной дипломатической задачей в этом ханстве будет расширение и распространение нашего влияния… в направлении Кандагара».
То есть Афганистан англичане потихоньку обкладывали со всех сторон. В Читрале и Гилгите они имели лояльных властителей, Кветту получили в пользование. На самом деле Шер Али-хан был не так уж и против заключить союз с англичанами. Но они сами все испортили и, по сути, подтолкнули к тому, чтобы искать контакты с Кауфманом.
Лорду Литтону было поручено как-то наладить отношения с эмиром, но для того была недопустимой сама мысль о присутствии где-либо в Афганистане британских чиновников. А лорд Солсбери потребовал от нового вице-короля именно этого: «Британские власти должны получить санкцию эмира на немедленное создание постоянных английских резидентств в Афганистане».
А Шер Али снова отказался принять английских дипломатов в Кабуле, аргументируя это тем, что тогда ему придется принять и русских, если они запросят встречи. В Калькутте решили, что эмир скорее всего уже о чем-то договорился с Ташкентом. На самом деле, никаких договоров даже и близко не было. Но Литтон в личном письме в августе 1876 года сообщал, что намерен действовать жестко, что если Шер Али «не докажет, что он наш лояльный друг, мы вынуждены будем считать его нашим врагом и обращаться с ним соответствующим образом». Литтон был уверен, что и до военного столкновения с русскими два шага. В сентябре 1876 года он пишет лорду Солсбери, государственному секретарю по делам Индии:
«Перспектива войны с Россией очень возбуждает, но как Индия отнесется к этому, меня нисколько не тревожит. Если это случится, то лучше теперь, чем потом. В этой части мира мы вдвое сильнее России и располагаем гораздо лучшими базами для нападения и обороны… вокруг северных границ Индии можно разлить огненное море, подстрекая ханства подняться против их российских хозяев»[261].
Литтон был таким же идейным русофобом, как и Дизраэли, российское самодержавие он искренне ненавидел с самой юности, полагая его образцом деспотизма. Сам же он был человеком радикально либеральных убеждений. И он совершенно всерьез писал о войне, потому что считал, что иного пути для двух держав нет. А вот тот же лорд Солсбери, хоть и считал Россию опасным соперником, но был уверен, что войны избежать можно. Это ему принадлежит знаменитая, наполненная едкой иронией фраза, адресованная генералам: «Много недоразумений проистекает от повсеместного использования мелкомасштабных карт. Если бы благородный лорд использовал карту крупномасштабную, он нашел бы, что расстояние между Россией и Британской Индией не в палец с небольшим, а вполне достаточной величины». Солсбери был уверен, что никакого вторжения в Индию русские не планируют, но если они закрепятся в Афганистане, это уже создаст массу проблем, хотя бы потому, что англичанам придется держать наготове армию на западных рубежах индийских колоний. Он высказался по этому поводу вполне ясно: «Россия может предложить афганцам грабить Индию. Мы же не можем предложить им ничего, потому что в Туркестане грабить нечего».
Это был период совершенно открытого, жесткого противостояния, которое началось после покорения Хивы и развилось после присоединения Коканда. За тем, что говорят и пишут в русской столице, англичане следили весьма пристально. В 1876 году в Калькутте был издан английский перевод двухтомного труда Михаила Терентьева «Россия и Англия в Средней Азии». Перевод вышел менее чем через год после российской публикации книги. Пассажи Терентьева многие в Лондоне и Калькутте сочли русской программой действий. То есть раз книгу написал военный, выпустил в столице, то это неспроста. Хотя стоит признать, что Михаил Африканович излагал мысли весьма для Лондона тревожные.
«Отбросим же всякие увертки и взглянем на вопрос посмелее. Зачем мы забрались в Азию?
Какая польза от наших завоеваний?
Отвечу вопросом же: отчего такого вопроса не задают ни в Оренбурге ни на Урале?
Скажут: а потому, что там за Азию-то кресты получают…
— Совсем не то: а потому, что там теперь жить можно без опасения за каждый час свой.
И так первая выгода, какой мы достигли, — заключается в обеспечении приуральской окраины.
Вторая выгода заключается в обеспечении нашей торговли. Доказательством служат следующие цифры: до 1850 года из Азии привозилось товару на 800,000 р. в год, а вывозилось туда из России на 600,000, через 17 лет, т. е. в 1867 привоз дошел до 13 миллионов, а вывоз до 16 1/2 миллионов и это не смотря на ряд войн с Бухарой и Коканом, не смотря на запрещение, наложенное на бухарскую торговлю, по настояниям Черняева!
Третья выгода, достигнутая нами, состоит в том, что с теперешних позиций мы можем не только в проектах, но и в действительности — угрожать Британской Индии. В этом отношении среднеазиатские владения наши служат нам только этапом для дальнейшего движения, станцией, где мы можем отдыхать и собираться с силами.
Ост-индская компания есть не что иное, как болезненный нарост на прекрасном челе Индии — паразит, питающийся лучшими соками плодороднейшей и богатейшей страны в мире.
Нарост этот может быть удален только хирургическою операциею. Индусы пробовали в 1857 г. произвести эту операцию сами, но оказались недостаточно искусными. Теперь они ждут хирурга с севера, торопят его своими просьбами, проповедовают о нем в своих храмах…»
Историк Большой Игры Питер Хопкирк в своей книге, изданной в 1990 году, делал очень странный вывод, что «в России, где печатное слово жестко регулировалось цензурой, издание могло увидеть свет, только если мысли полковника были одобрены на высочайшем уровне. Весьма вероятно, что оно было предназначено только для внутреннего пользования, а не для глаз британцев… Книга Терентьева ясно отразила настроения русских»[262]. Из этой цитаты можно сделать вывод, что английские представления о России как о стране, где злобная охранка или чекисты в ушанках следят за всеми инакомыслящими и, чуть что, сразу хватают и тащат бунтаря в Сибирь, мало изменились. Книга Терентьева увидела свет по причинам очень простым — ее были готовы покупать. Она была актуальна в свете борьбы России и Англии на международной арене. Точно так же, по коммерческим причинам, в Петербурге печатали книги Мак-Гахана или книги участников Туркестанских походов.
