Иван Ковтун - РННА. Враг в советской форме
Батальон «Волга» включили в состав Восточного запасного полка «Центр» (куда также входили батальоны «Днепр», «Березина», «Двина» и «Припять»[176]), а с 27 сентября 1942 г. передали в подчинение 286-й охранной дивизии[177]. На этом, однако, отток личного состава из РННА не прекратился. Кадры бригады «Граукопф» пошли на формирование батальонов «Днепр», «Березина», «Припять» и 56-го охранного артиллерийского дивизиона. Правда, выделение этих сил произошло позже, в конце февраля – начале марта 1943 г., когда часть русских подразделений перевели в Березино[178].
Говоря о батальоне «Волга», нельзя пройти мимо темы так называемой Шкловской республики. В работе немецкого разведчика Антона Доллерта (С. Штеенберга), посвященной генералу Власову, встречается эпизод о передислокации батальона «Волга» в Шклов и передаче ему под охрану целого района. При этом, сообщает Доллерт, германское командование передало власть русским на торжественной церемонии, вызвавшей настоящий духовный подъем у населения. Подразделения местной самообороны считались частью РННА, и люди всеми путями стремились в них попасть. Во главе батальона «Волга» и русского самоуправления стояли лейтенант граф Г. П. Ламсдорф, капитан граф С. С. Пален (русский комендант Шклова) и майор И. М. Грачев (позднее его сменил капитан М. И. Головинкин, затем батальоном командовал майор А. П. Демский)[179].
На самом деле батальон «Волга» никуда не перебрасывали, а формировали в самом Шклове, для чего из Осинторфа направили определенное количество солдат и офицеров, образовавших костяк подразделения, а значительная часть рядового состава набиралась в пересыльном лагере № 185 в Могилеве.
Появление в Шклове Г. П. Ламздорфа и С. С. Палена относится к началу июля 1942 г. Их перевод в РННА санкционировал генерал М. фон Шенкендорф во время своей инспекционной поездки в Осинторф. До этого момента Пален находился при штабе Шенкендорфа, а Ламсдорф некоторое время служил переводчиком в 6-й танковой дивизии, после чего был также откомандирован в распоряжение командующего охранными войсками группы армий «Центр». Вместе с Шенкендорфом Ламсдорф и Пален посетили Осинторф и, по словам Кромиади, «упросили генерала оставить их в РННА»[180].
До появления в Шклове Ламсдорф и Пален были откомандированы во Францию. Ламсдорф вспоминал: «Мы с Паленом поехали в Париж закупать материал для военной формы. А сами были в такой странной форме, да еще с какими-то немецкими фамилиями – Пален, Ламздорф, – что все решили, что мы немецкие шпионы. Когда мы вошли в церковь на улице Дарю, батюшка, отец Александр Спасский, во время богослужения подошел к нам и спросил, что это за форма на нас такая и почему мы при оружии в церкви, это, дескать, не полагается. Смотрел на нас крайне неодобрительно. Я ему объяснил, что это форма РНА. Все оборачивались в нашу сторону. Потом мы рассказывали присутствовавшим на службе о целях нашей армии. В церкви вокруг нас собралась толпа. Многие приглашали в гости, чтобы узнать побольше»[181].
Создание батальона «Волга», проходившее при участии зондерштаба «Кнот» (Sonderstab «Knot»), завершилось к середине июля 1942 г. Поскольку подразделение только сформировали и привлекать его к боям с партизанами было преждевременно, Шенкендорф приказал, чтобы батальон для начала нес охранную службу в районе своей дислокации. Такая практика была распространенной. Ни о какой самостоятельности речь не велась, подразделения батальона часто снимали со своего места и использовали в составе 286-й охранной дивизии генерал-майора Иоганна Рихерта.
Согласно воспоминаниям Кромиади, самостоятельная жизнь русской администрации длилась всего десять дней, пока ее вновь (по указанию фон Шенкендорфа, который поначалу одобрил ее автономный статус) не подчинили местным немецким властям. Исходя из этого, говорить о какой-то «Шкловской республике», как об очередном аналоге Локотского административного округа, просто абсурдно.
Свидетельство о недолгом существовании этой «автономной единицы» оставил и сам Ламсдорф. В своем интервью на «Радио Свобода» он вспоминал, что С. С. Пален «был… комендантом в Шклове и кончил плохо. Как его немцы не расстреляли, я до сих пор не понимаю. Я бы его расстрелял, честно говоря, потому что он безобразно себя вел. Он боялся, что его примут за немца, и поэтому свою русскость перебарщивал. Он, например, про портрет Гитлера сказал: “Убрать эту мерзость”. В госпитале он говорит: “Что это за ерунда написана по-немецки на кроватях? Перевести на русский язык”. И на него донесли, сами русские на него донесли… Кончилось тем, что его выгнали, но не расстреляли. Я, честно говоря, расстрелял бы за такие истории»[182].
Вероятно, Пален сумел избежать серьезных проблем из-за добрых отношений с Шенкендорфом (последний, как уже говорилось, полагал, что они – родственники). Зато не поздоровилось доносчику. Ламсдорф утверждает: «Расстреляли одного, Бочарова, по-моему. Он донес немцам, а немцы по-русски читать не умели, передали этот самый донос нам в штаб. А в штабе возмутились, его судили. Ему назначили защитника, а защитник встал и говорит: “Я совершенно согласен с обвинением”. И расстреляли его. Вот я должен сказать, что это – советское воспитание»[183].
В другом своем интервью (корреспонденту газеты «Совершенно секретно» Д. Вронской) Ламсдорф говорит: «Палена назначили губернатором Шкловского района Могилевской области. Первое условие, которое поставил немцам Пален, – чтобы в его районе их духу не было. Хорошее условие, не правда ли? Он им сказал, что сам будет всем распоряжаться. Как он распоряжался, я вам сейчас расскажу. Приходит в госпиталь, где лежали вместе немецкие и русские солдаты и офицеры. Видит – на каждой кровати история болезни. Написано по-немецки. Он приказывает это выбросить и все перевести на русский. На стене висит портрет фюрера. Пален говорит: “Убрать эту мерзость!” На него, конечно, тут же донесли. Там ведь лежали и засланные – чекисты и гестаповцы. К счастью, немецкий полковник, перед носом которого положили написанный по-русски донос, ни слова по-русски не знал, и его вернули Палену на перевод. Так мы и дознались, кто Сережу продал. Мы этого типа судили и даже дали ему адвоката, все по закону. Но защита объявила, что полностью согласна с обвинением. Мы этого то ли Полякова, то ли Полянова расстреляли по приговору суда. Но донос все же возымел действие. Нас с Паленом вернули в Берлин. Мы там переводили какие-то бумаги, бегали по инстанциям и высматривали, кого бы обработать, чтобы вернуться в Россию»[184].
В сентябре 1942 г. в РННА началось формирование IV и V батальонов[185]. Численность их была неодинаковой, однако имелись возможности для дальнейшего увеличения личного состава. В октябре 1942 г., замечает немецкий историк Э. Хессе, «в оперативный резерв начальника тылового района (генерал фон Шенкендорф) входили кавалерийский полк, танковый батальон и русские вспомогательные войска бригады “Граукопф”, состоявшей из 4 батальонов бывших офицеров и рядовых Советской армии, и 600-й казачий батальон в составе трех эскадронов (около 600 человек на охранную дивизию) полковника Кононова»[186].
Влияние абвера на РННА все более уменьшалось. Наконец Шенкендорфу удалось полностью подчинить себе соединение: он добился поддержки командующего группы армий «Центр», и 1 ноября 1942 г. вышел приказ о полном подчинении бригады «Граукопф» охранным войскам[187].
Перед Шенкендорфом возник непростой вопрос: что делать дальше – оставлять бригаду в прежнем виде или изменить ее структуру? Из дневника генерала видно, что в соединении следовало создать пять батальонов (не считая подразделений обеспечения), отвечавших требованиям командующего корпусом охранных войск. Рассматривалось два варианта структурного построения русских батальонов. Согласно первому из них, в каждом подразделении должно было быть по четыре стрелковых роты, у которых 4-й взвод включал бы в себя отделение станковых пулеметов, отделение легких и отделение тяжелых минометов. Вместе с тем штатное расписание для восточных формирований, определенное приказом начальника Генерального штаба ОКХ № 8000/42 от августа 1942 г. «В отношении вспомогательных сил на восточных территориях», предусматривало иную структуру построения батальона – три стрелковых и одну пулеметную роты[188].
Шенкендорф склонялся к первому варианту. Батальоны Экспериментального соединения «Центр» должны были состоять из четырех стрелковых рот. Данный вариант представлялся наиболее подходящим не только потому, что по такому же принципу формировались многие восточные охранные части в тыловом районе группы армий «Центр», но и потому, как писал сам Шенкендорф, что «на здешней местности… боевое использование полной пулеметной роты вообще невозможно. В большинстве отдельные роты разбросаны далеко одна от другой»[189].
