Джон Лаймонд Харт - Русские агенты ЦРУ
После нескольких безуспешных попыток восстановить эти связи Попов воспользовался возможностью, которая представилась ему в один из январских вечеров 1955 года. Заметив припаркованный возле гостиницы автомобиль, принадлежавший английский миссии, он рискнул выяснить номер комнаты владельца и постучал в дверь. Представившись советским подполковником, офицером разведки, работающим в шверинском отделении ГРУ, он сообщил, что давно безуспешно пытается установить контакт с американцами, заверив собеседника, что пришел без ведома своего начальства.
Попов рассказал британскому офицеру историю своей жизни, начиная с бедного деревенского детства, а потом сообщил об отношениях с американцами из ЦРУ и о том, как пытался установить с ними контакт через «надежную женщину по имени Мили», но неудачно. Попов просил британского офицера помочь ему связаться с сотрудниками ЦРУ для передачи им «совершенно секретной директивы Центрального комитета Коммунистической партии Советского Союза». С этими словами он предъявил конспект засекреченной брошюры об использовании атомного оружия и попросил офицера передать его, вместе с письмом американским властям.
Узнав от англичан об этой встрече, американцы немедленно приняли меры для восстановления связи с Поповым. Для этой миссии были тщательно подобраны два сотрудника армейской службы связи США — назовем их А. и Б. Последний говорил по-русски. Неоднократно бывавшие ранее в Восточной Германии, эти двое должны были встретиться с Поповым, забрать у него сообщение и обеспечить постоянный канал связи. По счастью, временная договоренность о связи была уже достигнута благодаря расторопности английского офицера, хотя Попов буквально свалился ему как снег на голову.
Говорящий по-русски капитан Б. оказался главным действующим лицом в этом рискованном, но несколько комичном эпизоде. Прибыв в кафе, ранее выбранное Поповым и британским офицером, оба американца стали ожидать встречи, назначенной в мужском туалете на 9:10 вечера. Устроившись за столом, Б. заказал специальный напиток в связи с якобы имеющимися у него проблемами с желудком. В назначенное время он зашел в туалет и стал ждать. Через несколько минут вошел восточногерманский солдат, и капитан сделал вид, что его тошнит. Прождав еще несколько минут и видя, что никто не заходит, он вышел из туалета.
В это время в кафе вошел Попов, но он и не говорящий по-русски А. не стали делать попытки войти в контакт. Инициативу взял на себя вышедший из туалета Б., знающий Попова по фотографии (Б. знал, что бесхитростный Попов готов был довериться любому человеку, одетому в американскую форму). Сцена повторилась вновь: Б. опять удалился в туалет, ожидая, что Попов последует за ним. Но тот этого не сделал, возможно потому, что не получил конкретных инструкций или считал выбор туалета в качестве места встречи не слишком удачным. (На своем родном языке он наверняка назвал бы такие действия «некультурными».) Следовательно, Б. ждал его напрасно. В это время в туалет вошел еще один посетитель, и капитану вновь пришлось сделать вид, что его тошнит. Эта сцена повторилась еще два раза, но Б. так и не удалось начать разговор с Поповым.
Наконец в туалет вошел А., сообщивший, что Попов, прождав час, вышел из кафе. Американцы решили вернуться в свой отель, но на лестнице наткнулись на Петра, к которому приставали два пьяных немца. Появление американцев, видимо, смутило их, что позволило Попову ретироваться в туалет холла, куда за ним последовал и Б. После проверки пароля Попов передал Б. записную книжку в красной обложке, содержащую разведдонесение на 48 страницах и четыре страницы инструкций о порядке будущих встреч.
Поскольку Попов служил в одном из районов Восточной Германии и это затрудняло его встречи с американцами, было решено использовать в качестве связного одного пожилого немца из Западного Берлина. Для подтверждения своих секретных полномочий старик должен был иметь при себе дубликат подаренных Попову золотых запонок. Курьерские рейды немца были спланированы настолько хорошо, что вскоре Попов забыл об имеющихся у него тревогах. Во время одной из встреч, состоявшейся в конце апреля 1956 года, заметив, что Попов мурлычет что-то себе под нос, курьер спросил о его настроении и услышал в ответ, что «в иные дни настроение бывает хорошим, в другие — не очень, но сегодняшний деть — один из самых удачных».
Поездки в Западный Берлин
В августе того же года курьер, вернувшийся из Восточной Германии, привез с собой хорошие новости. Попов передавал, что в связи с возникшей необходимостью он должен посетить Восточный Берлин по делам службы и может тайно появиться в Западном Берлине. В октябре 1956 года, когда личные контакты были уже установлены, Попов сообщил еще более хорошие новости. При помощи двух своих друзей-полковников он смог получить назначение в коммунистический Восточный Берлин. После прибытия туда в июне 1957 года его прямые связи с американцами возобновились.
Тот Попов, которого связной ЦРУ встретил в Восточном Берлине, казался, по крайней мере внешне, гораздо более уверенным в себе и умудренным жизнью человеком, чем при первом контакте в Вене четыре с половиной года тому назад. Это было неудивительно: работа, которую русские требовали от него в Восточной Германии, была крайне необременительна. Чтобы завербовать немца в качестве советского агента, достаточно было обратиться в восточногерманскую полицию или к местному руководству коммунистической партии (имеется в виду СЕПГ — Социалистическая единая партия Германии. — Ред.) и получить список подходящих кандидатов. Отказ последних, разумеется, был маловероятен, поэтому провалить подобное задание было практически невозможно. Тем не менее ГРУ регулярно поощряло его за подобные успехи. Попов таким образом извлекал для себя выгоду из пристрастия бюрократии к самовосхвалению — феномен, распространенный в авторитарных государствах еще в большей степени, чем в демократических. После долгого периода недовольства со стороны начальства такие успехи несколько вскружили ему голову.
Но когда он рассказал о некоторых операциях, проведенных им для ГРУ в Восточной Германии, его связной отметил, что они были столь же неэффективны, как и прежние. Основной его проблемой была поразительно плохая память. Это можно было бы считать почти комичным, если бы не грозило провалом в таких местах, как коммунистический Восточный Берлин. Попов имел обыкновение забывать детали назначенных встреч. Прибыв в Западный Берлин на второе свидание со связным ЦРУ, он не смог вспомнить адрес конспиративной квартиры. Хуже того, он оставил дома записную книжку, содержащую телефоны некоторых служб ЦРУ для непредвиденных случаев, со специальным устройством, облегчающим запоминание номеров, изготовленным для него одним из американских кураторов. Вернувшись в Восточный Берлин, Попов позвонил по межгороднему телефону жене в Шверин, чтобы получить нужные телефонные номера, но, пренебрегая всеми правилами безопасности, сделал этот звонок из своего рабочего кабинета.
Эффективность организации встреч улучшалась очень медленно, хотя, для того чтобы их агент не зашел ненароком в другой дом, сотрудники ЦРУ установили на двери конспиративной квартиры в Западном Берлине табличку с красным номером. В добавление ко всему, даже к пятой со времени переезда из Шверина в Берлин встрече Попов так и не изучил как следует систему городского общественного транспорта. Однажды по чудовищной ошибке сев не в тот электропоезд, следовавший без остановок через Западный Берлин, он оказался в Потсдаме, где и был задержан советским военным патрулем. Будучи в штатской одежде, Попов предъявил свое служебное воинское удостоверение, но, несмотря на это, патрульный передал его дежурному сержанту. После выяснения обстоятельств сержант разрешил Попову сесть на ту же электричку, идущую в обратную сторону, но сообщил об инциденте по официальным каналам. Позднее начальство объявило Попову выговор за транзитный проезд через территорию Западного Берлина без разрешения. К тому же в конце октября 1957 года один из агентов ЦРУ, встретившийся с ним в Западном Берлине, заметил, что Попов забывает имена так же быстро, как и инструкции, касающиеся требуемой от него информации.
В дополнение к проблемам с памятью появившаяся у Попова во время работы в Восточном Берлине чрезмерная самоуверенность продолжала чередоваться с периодами депрессий, сопровождающимися головными болями и повышением кровяного давления. Его настроение часто менялось даже на протяжении одной конспиративной встречи. К примеру, в августе 1957 года, через два месяца после перевода в Восточный Берлин, он заявлял о своей работе в ГРУ следующее: «Собственно говоря, работать здесь совсем нетрудно. За прошедший месяц я вошел в курс дела и способен справиться с любым заданием». Однако к концу беседы его тон кардинально изменился, речь стала почти бессвязной, и присутствующим на встрече двум агентам показалось, что он вот-вот заплачет: «Я хочу, чтобы вы помогли мне, иначе дела могут пойти неважно». Голос Попова дрожал: «Не то, чтобы все обстояло совсем плохо, но мне не хочется выглядеть хуже, чем остальные». Более всего, пытался объяснить он, на него действует психологическое напряжение двойной жизни.
