Владимир Соколов - Военная агентурная разведка. История вне идеологии и политики
В «Акте о приеме Наркомата обороны Союза ССР С.К. Тимошенко и К.Е. Ворошилова» от 7 декабря 1940 г. в разделе «Состояние разведывательной работы» говорится:
«Организация разведки является одним из наиболее слабых участков в работе Наркомата обороны. Систематического поступления данных об иностранных армиях не имеется.
Работа разведывательного управления не связана с работой Г енерального штаба. Наркомат обороны не имеет в лице Разведывательного управления органа, обеспечивающего Красную армию данными об организации, состоянии вооружения, подготовке к развертыванию иностранных армий. К моменту приема Наркомат обороны такими разведывательными данными не располагает. Театры военных действий и их подготовка не изучены (выделено мной. — B.C.)».
В этих условиях частично ведение стратегической агентурной разведки в интересах РККА было возложено и на ИНО. В 1940 г. его финансирование достигло 10 млн золотых рублей. В центральном аппарате отдела в Москве работало 695 человек, а 242 сотрудника были командированы за границу, на руководстве у которых находилось 40 резидентур. Наиболее крупные агентурные организации были в США (18 человек), Финляндии (17 человек), вГермании (13 человек). Всего на ИНО работало около 600 агентурных источников, преимущественно в Германии, Великобритании, США, Франции, Италии, Китае.
Значительную долю информации Разведупр черпал из донесений разведотделов приграничных военных округов: Прибалтийского, Белорусского (позднее Западного) и Киевского. Эти разведотделы вели разведку не только в зонах ответственности своих военных округов, ной в интересах всей РККА. На ведение оперативной агентурной разведки в интересах армии была также ориентирована военная контрразведка НКВД.
Вся добываемая информация стекалась в информационный отдел Разведупра, где ее оценивали, анализировали, обобщали и в виде сводок, спецсообщений и записок за подписью начальника управления рассылали руководителям государства и НКО. Тексты практически всех документов и радиограмм, касающихся военных приготовлений Германии и сроков возможного ее нападения на СССР, регулярно докладывались по следующему списку:
— И. Сталину (2 экземпляра),
— В. Молотову,
— Л. Берии,
— К. Ворошилову,
— наркому обороны,
— начальнику Г енерального штаба.
Помимо этого, будучи структурным подразделением Генерального штаба, Разведуправление наиболее важную информацию о потенциальных противниках систематически доводило до сведения штабных начальников других его подразделений.
К концу 1940 г. Германия оккупировала почти всю Европу, получив в свое распоряжение экономические и военные ресурсы практически всех европейских государств. Под эгидой фашистов сформирована антисоветская коалиция, в которую вошли Италия, Япония, Финляндия, Венгрия, Румыния, Болгария, Словакия и часть других стран.
РККА конца 40-х гг. характеризуется наращиванием численности личного состава ВДВ, усовершенствованием их организационно-штатной структуры. Однако эффективность проводимых мероприятий была низкой из-за частых переформирований соединений и частей (каждые 2–3 года). При этом желаемое не соизмерялось с возможностями военнопромышленного комплекса страны.
К декабрю 1940 г. в высшем партийно-государственном руководстве Советского Союза сформировалась и функционировала так называемая «пятерка» по «внешним делам» и «оперативным вопросам», фактически подменявшая работу политбюро партии. В ее состав входили Сталин, Молотов, Маленков, Берия и Микоян.
18 декабря 1940 г. Гитлер подписывает стратегический план проведения военной кампании против СССР. В директиве № 21 «Барбаросса» указан примерный срок завершения военных приготовлений — 15 мая 1941 г. Документ считался настолько секретным, что был размножен лишь в девяти экземплярах, а в тайные стратегические планы войны была посвящена лишь сравнительно небольшая группа генералов и офицеров Верховного командования, а также руководители органов разведки.
29 декабря 1940 г. военные разведчики уже располагали сведениями о директиве фюрера. Маршал Советского Союза А.А. Гречко утверждает, что «.через 11 дней после принятия Гитлером окончательного плана войны против Советского Союза (18 декабря 1940 г.) этот факт и основные данные решения германского командования стали известны нашим разведывательным органам».
По состоянию на декабрь 1940 г. в связи с ростом числа крупных промышленных объектов в СССР произошло колоссальное расширение структур государственного управления, что влекло за собой разукрупнение наркоматов. С другой стороны, усложнение технологических, производственных, кооперативных и других связей как внутри отраслей, так и между ними требовало в условиях административно-плановой системы управления создания многочисленных координирующих органов контроля и согласования.
Все эти процессы вели к значительному росту управленческого аппарата, который становился все более громоздким и неповоротливым. Так, в предвоенные годы окончательно складывается административно-командная система управления, ядром которой являлся бюрократический партийно-государственно-хозяйственный аппарат. Новый технический уровень, разросшаяся экономическая инфраструктура — все это повышало требования к качеству управления, но здесь возможности административной системы оказались исчерпаны. Требовались знания, компетентность, умение применять экономические регуляторы хозяйственного развития с тем, чтобы добиться сбалансированности. Однако руководящие работники выдвигались преимущественно по совсем иным признакам, таким как личная преданность кому-либо из вышестоящих должностных лиц, угодничество, умение преподнести желаемое за действительное и т. д. К этому необходимо добавить и отрицательное воздействие, которое оказали репрессии 30-х гг., когда малейшие срывы и неувязки в работе могли быть расценены как вредительство. Разумеется, данное обстоятельство с его дамокловым мечом сковывало инициативу, превращало людей в простых исполнителей приказов сверху.
Поскольку это было время крайнего централизма и директивных методов в управлении, важное значение имела обратная связь мест с центром. В условиях репрессий она приобрела уродливые очертания. Руководство на местах стремилось любыми путями отчитаться об успехах, повсеместно прибегая к «корректировке» отчетности. В результате центральные органы руководства и планирования зачастую не имели реальной картины положения дел на местах, что порождало неизбежные ошибки и еще больше усиливало перекосы и диспропорции в экономике.
Кроме того, недостаточное внимание к социальной сфере, медленный рост средней заработной платы, нехватка жилья, слабая материальная заинтересованность — все это заставляло государство «компенсировать» экономические стимулы к труду административными. Надо сказать, что материальные тяготы населения вытекали из самой стратегии форсированной индустриализации, сопровождающейся ростом цен: по сравнению с 1928 г. в 1940 г. они повысились в 6–7 раз, в то время как средняя номинальная заработная плата — в 5–6 раз. Если рабочим и служащим это позволяло хоть как-то сводить концы с концами, то колхозники вообще нищенствовали: среднегодовой доход полностью занятого колхозника (колхозники тогда составляли 90 % от общей численности крестьянства), по официальным данным, достигал лишь 20 рублей.
Однако денежное выражение уровня доходов населения само по себе мало о чем говорит: важно знать, сколько и чего можно купить на эти деньги. Не менее важным показателем является и структура потребления: чем выше уровень потребления, тем ниже в нем доля расходов на питание и выше доля непродовольственных затрат. В 1932 г. оплата продуктов питания составляла 55 % товарооборота, а в 1940 г. уже 63 %. Советское общество, сделав гигантский рывок в промышленном и культурном развитии, кормилось не лучше, а даже хуже, чем в 1913 г.
По состоянию на конец 1940 г. в СССР проживало 194,1 млн человек, из них в городах -63,1 млн человек, в сельской местности — 131 млн человек. Численность городского населения в 1940 г. по сравнению с 1926 г. (26 млн человек) в Советском Союзе увеличилась более чем в 2 раза. Города были не в состоянии переварить такое огромное количество вчерашних крестьян, рабочий класс как бы окрестьянивается, люмпенизируется, снижается уровень массовой бытовой морали, которая накладывается на резко обострившуюся в годы пятилеток жилищную проблему.
В 1940 г. в стране производство абсолютного алкоголя на душу населения по сравнению с 1925 г. выросло в 10 раз (в 1925 г. этот показатель соответствовал 0,19 л), достигнув уровня 1,9 л.
Государственное строительство не поспевало за потоком людей, хлынувших в город. В результате если в 1928 г. на каждого городского жителя приходилось 8,3 кв. м полезной площади, то в 1940 г. — 6,3 кв. м. Обеспеченность жилой площадью была еще ниже и в среднем находилась на уровне 5 кв. м. На стройках также не уделялось должного внимания развитию социальной инфраструктуры. Все внимание, средства и ресурсы сосредоточивались на возведении промышленных объектов. Сплошь и рядом около построенных по последнему слову техники заводов и фабрик вырастали барачные поселки, и эти времянки на многие десятилетия становились жильем для миллионов тружеников.
