Армен Гаспарян - ОГПУ против РОВС. Тайная война в Париже. 1924-1939 гг.
Каблуков Ваших сапог не видно, и это жаль. Мне дороги как-то и памятны эти каблуки. В первые дни крымского наступления, когда могучей радостной лавой мы рвались вперед, Вы, где-то у Днепра, посетили нашу дивизию.
«Господа офицеры, вперед!», — громко крикнули Вы после смотра. Эхо Вашего голоса гулко отдалось в степи. Я не понимаю, почему на Ваш зов ринулась вся дивизия — с офицерскими звездочками, со шнурками вольноопределяющихся, с гладкими погонами рядовых. Всем хотелось быть ближе к Вам, окружить Вас тесным кольцом. Я бежал с другими и думал: это нарушение дисциплины, Главнокомандующий цукнет нас. Но Главнокомандующий понял, что за любовь не наказывают. Главнокомандующий не цукнул. Вы долго говорили с дивизией о задачах наших, о нуждах, об отношении к населению. Я стоял в десяти шагах от Вас. На Вас была та же бурка, та же папаха, те же сапоги, старые, с истертыми каблуками. На одном из них — кажется, левом — виднелась огромная латка из бурой кожи. И вот с той минуты я не переставал думать о ней, о заплате на сапоге главнокомандующего. Когда теперь социалистическая грязь пытается очернить Ваше имя, Вашу честность, равной которой не знаю в наше подлое время, когда Керенские справа гнусавят о «бесконтрольном расходовании казенных сумм в Крыму», мне хочется крикнуть: «Лжете! Сам генерал Врангель носил латанные сапоги!»
При вскрытии в организме было обнаружено большое количество туберкулёзных палочек явно внешнего происхождения. На следующий день парижские газеты писали: «Циркулируют упорные слухи о том, что генерал Врангель был отравлен». Якобы Петр Николаевич говорил одному из друзей, что ему стоило бы предпринять крайние меры предосторожности в отношении своего питания, так как он опасается отравления. Забегая вперед, отмечу, что через восемь лет Скоблина будут обвинять еще и в этом.
Возглавивший Русский Обще-Воинский союз генерал Кутепов, буквально через несколько дней, восстановил Николая Владимировича в чине командира Корниловского ударного полка. Радости Плевицкой не было предела. Ее любимый Коленька снова вернулся в родную семью. Больше того, Скоблину стали платить, пусть минимальную, но зарплату в РОВС. Когда же, после похищения агентами ГПУ Кутепова, председателем РОВС стал генерал Миллер — Скоблин сыграл на опережение. Он прекрасно понимал, что его могут снова «попросить» из Союза и поэтому пригласил Евгения Карловича на ежегодный полковой праздник кор#ниловцев.
В день святых Флора и Лавра в Галлиполийском собрании в Париже ветераны-ударники и их друзья из «цветных» полков. Служили панихиды по павшим и молебны о здравствующих, вспоминали тяжелые и кровопролитные бои Гражданской войны. Командиры-корниловцы произносили патриотические речи. Тон задавал генерал Скоблин. Когда же начинал звучать знаменитый корниловский марш, все с замиранием сердца слушали, как поет Надежда Плевицкая:
Пусть вокруг одно глумленье,
Клевета и гнет —
Нас, корниловцев, презренье
Черни не убьет.
Русь могучую жалеем,
Нам одна — кумир.
Мы одну мечту лелеем —
Дать России мир
Русь поймет, кто ей изменник,
В нем ее недуг,
И что в Быховке не пленник
Был, а верный друг.
За Россию и свободу,
Если в бой зовут,
То корниловцы и в воду,
И в огонь пойдут.
Верим мы, близка развязка
С нарами врага.
Упадет с очей повязка
У России, да!
Загремит колоколами
Древняя Москва,
И войдут в нее рядами
Русские войска!
Вперед на бой!
Вперед на бой!
На бой, кровавый бой!
6 сентября 1931 года на банкет были приглашены генералы Деникин, Шатилов и Миллер. Именно к новому председателю Русского общевоинского союза и обратился Скоблин: «Сегодня мне хочется дать доказательство нашей преданности нашему Главе, работающему в столь трудной и морально тяжелой обстановке. По нашей добровольческой традиции, от имени общества офицеров полка, я прошу его превосходительство генерала Миллера зачислить себя в списки нашего полка».
Под дружное, громогласное «Ура!» до слез тронутому таким вниманием Евгению Карловичу была преподнесена корниловская нашивка. Благодаря Скоблину, новый председатель Русского общевоинского союза становился еще и чином легендарного полка. Для него это было весьма важно. Дело в том, что в Гражданскую войну Миллер воевал на Севере России, а все руководство РОВС — на юге. Поэтому многие ветераны «цветных» полков ни в грош не ставили «архангельского дедушку». Теперь же с ним приходилось считаться.
Ставший последним в истории зачисленным в корниловцы, Миллер, благодаря за оказанную честь, сказал: «Русский общевоинский союз одним своим существованием осознается советской властью как наибольшая угроза и опасность. Мы достигли этого десятилетней верностью заветам основателей и вдохновителей борьбы за Россию». Никто из присутствовавших на празднике и предположить тогда не мог, что пройдет два года, и заветы основателей организации станут разменной монетой в борьбе Евгения Карловича с «Внутренней линией». Борьбы, из которой он не мог бы выйти победителем, при всем своем желании.
* * *Генерал Миллер одно из главных действующих лиц нашей истории, поэтому его необходимо представить особо.
Он происходил из старинного дворянского рода и позже, будучи в эмиграции, писал: «В доме моих родителей с детских лет я был воспитан как верующий христианин, в правилах уважения к человеческой личности — безразлично, был ли человек в социальном отношении выше или ниже; чувство справедливости во взаимоотношениях с людьми, явное понимание различия между добром и злом, искренностью и обманом, правдой и ложью, человеколюбием и звериной жестокостью — вот те основы, которые внушались мне с детства».
По окончании Николаевского кадетского корпуса Евгений Карлович поступил в Николаевское кавалерийское училище. Выпущен он был вахмистром эскадрона и был произведен в корнеты Лейб-Гвардии Гусарского Его Величества полка. «Кадетский корпус, кавалерийское училище и полк, в котором я имел честь и счастье служить, заострили во мне чувство любви к Родине, чувство долга перед Россией и преданности Государю как носителю верховной державной власти, воплощающему в себе высший идеал служения России на благо русского народа», — вспоминал он спустя годы.
Именно генерал стал первым врагом революции. В Большой Советской Энциклопедии о Миллере написано: «Выступал как ярый противник демократизации армии, 7 апреля 1917 года был арестован солдатами и под конвоем отправлен в Петроград». Лейб-гвардеец на дух не переносил комитетов и депутатов. Совершенно распоясавшиеся чины Русской императорской армии выстрелили в спину генералу и повезли в столицу для дальнейшей расправы. Но там еще не был окончательно потерян контроль над ситуацией, и Миллер остается в живых. С осени 1917 года он становится представителем Ставки Верховного Главнокомандования Русской армии при Итальянском главном командовании. После захвата власти большевиками Миллера заочно предают суду ревтрибунала и приговаривают к смерти.
10 июня 1919 года верховный правитель России адмирал Колчак назначил генерала Миллера главнокомандующим вооруженными силами России, действующими против большевиков на Северном фронте. Евгений Карлович уже поздравлял свои войска, считая это первым шагом к объединению страны под руководством Верховного главнокомандующего. Но в этот момент началось отступление армий Колчака. И тут же последовал еще один удар — английским командованием было принято решение об уходе из Мурманска. Поступок союзников вызвал всеобщее возмущение, англичане прямо обвинялись в предательстве. Начальник оперативного отдела Генерального штаба полковник Костанди попросил о встрече с представителем союзников, и, отдав честь, положил ему на стол британский орден, которым был награжден. В сопроводительном письме он отметил, что считает ниже достоинства русского офицера носить награду страны, представители которой изменили данному слову и своим союзникам.
Генерал Миллер мужественно встретил плохие новости. Вот как об этом вспоминал английский генерал Айронсайд: «Ни один мускул не дрогнул на его лице, когда я сообщил ему дурную весть. Лишь по его светло-голубым глазам я мог догадаться, как ужасно он устал. Пару минут он смотрел на меня, не говоря ни слова. Я протянул руку, и он сжал ее мертвой хваткой».
После краха белой борьбы на севере России в феврале 1920 года Миллер эмигрировал во Францию. Он принял активное участие в формировании Русского общевоинского союза, был доверенным лицом великого князя Николая Николаевича. После похищения агентами НКВД генерала Кутепова в 1930 году 63-летний Евгений Карлович Миллер, бывший его заместителем, возглавил РОВС. Безоружная армия в штатском продолжала жить с верой в грядущий решительный бой с большевиками. Не случайно он заявил тогда: «Большевики — враги России, советская власть — вражеская власть, бесконечно вредная, губящая Россию морально и материально; с ней не может быть никаких компромиссов; с ней может быть только борьба и не может, а должна быть борьба всегда и всеми силами, всеми способами, не исключая возможности вооруженной борьбы. Вот на чем воспитывалась Добровольческая Армия, влившая в себя все лучшее, спасшееся с других белых фронтов и по праву носящих с 1920 года высокое название Русской Армии, ее же и честь, ее же и ответственность».
