Виктор Млечин - На передних рубежах радиолокации
Для любителей пеших маршрутов, для туристических компаний широкий простор открывался по другую сторону железнодорожного полотна. Там тогда стоял одинокий дом под названием «Дом отдыха Турист», за которым шли леса и поля. Путь был долгим, но в конце концов вы выходили к берегам образованного водохранилища вблизи посёлка Тишково и получившего впоследствии название Тишковского водохранилища. Там можно было купаться, стояла лодочная станция, и даже были пришвартованы похожие на яхты судна.
Дачное строительство в ранний период
По положению о кооперативе первые 8 дач возводились дачным трестом. Проекты были составлены таким образом, чтобы сильно не удорожать строительство. Вроде бы разумный подход привел, однако, к целому ряду проблем, которые дачники ощутили в основном уже после окончания работ. Дачи ставились на полянах, более или менее свободных от лесного массива, и притом поздней зимой, когда глубокая снежная пелена еще покрывала весь участок. Пробиться к дачам приехавшим было тогда весьма трудно. Мы с отцом подошли к участку ранней весной: сруб уже стоял под крышей. В результате к лету отец подготовил для приемной комиссии список недоделок, однако исправить что-либо было уже невозможно. Завезенный стройматериал был такой, что требовалось при рубке тщательная подгонка бревен и заполнение пустот паклей. Строили же на свободный манер, не очень заботясь о теплоизоляции. Ставили сруб на кирпичные столбы очень низко к земле, вследствие чего нижние венцы и лаги в условиях влажного залесенного участка быстро гнили и выходили из строя. В целях экономии покрыли сруб по обрешетке напиленной древесной щепой, что давало частые протечки. Печь дымила, но не грела. Все эти огрехи выявлялись постепенно, но устранялись, конечно, собственными силами. Однако в целом семья была далека от строительных волнений.
Воздух был напоен лесным ароматом, заборов не было: ходи и бегай куда хочешь, прячась, строили шалаши, быстро обнаружили созревшую землянику, вдали зеленели черничные кусты, в зарослях ближе к осени стали вылезать грибы. В жаркие дни шли купаться к реке Скалба, в широкую ее часть, и хотя берега не очень к этому располагали, все же можно было понырять и поплавать.
Но надо было обустраиваться. Прежде всего вымели разбросанный повсюду строительный мусор, переложили печь, т. к. чувствовалась сырость и надо было подтапливать. Обзавелись простейшей мебелью: на Сретенке в те годы работал мебельный магазин, купили, как помню, кровать и диван, соседка подарила комод. Было лето, бытовых холодильников не существовало. Для сохранения продуктов решили вырыть яму как эрзац погреба. Сделали это в сарае под крышей, но без пола на небольшую глубину. Перекапывали несколько раз, тем не менее постепенно углубление заполнялось водой, и с тех пор я твердо усвоил, что погреб должен доходить до первого уровня грунтовых вод (1,5–2 м). Следовало обухаживать и участок. Надо было проложить дорожки, сформировать какие-никакие грядки, украсить места цветами. Но лесная природа не желала никаких изменений. Упавший сухостой мы, конечно, распиливали и убирали, но отдельные деревья стояли вплотную к дому, затеняя строение и создавая влажную микрофлору. Даже окна порой было трудно открывать для проветривания. Сносить деревья уже в те времена было категорически запрещено законом. Правление писало письма, но ответа не было. Председатель несколько раз ездил в район, пробивался к начальству. Наконец была образована комиссия. По дачам прошла группа лесничих, осмотрела все и удалилась. Потом сообщили, что придут лесничие и будут выборочно по своим инструкциям клеймить деревья для последующего сноса. Лес был смешанным, но метили в основном осину. Клеймили специальным молотком и заносили в журнал. Читатель может удивиться: как это сносить деревья? Но стоял вопрос: либо закрыть поселок ввиду неизбежного гниения и уничтожения возведенных строений, либо разрешить прореживание, выборочный снос отдельных деревьев с заменой их на ценные садовые породы, что и было сделано.
Вообще, валка деревьев в лесу ручным способом производилась двуручной пилой путем подпилов с разных сторон дерева на сдвинутых по высоте уровнях. Но это в лесу, где нет поблизости жилых строений, людей и коммуникаций. В нашем случае такой подход был исключен. Во-первых, должно было быть гарантированным направление падения дерева строго в сторону от дома и электросетей, во-вторых, надо было обеспечить вместе со сносом дерева и удаление большей части его корневой системы, что на бытовом языке означало отсутствие пня, который затем приходилось бы корчевать. Отец придумал специальную технологию. Я тщательно со всех сторон раскапывал корень меченого дерева, освобождая корень от земли. И так все корни, один за другим. Затем отец острым топором перерубал корни, начиная с направления, противоположного падению. Иногда, правда, приходилось применять усилия, в том числе с помощью подпорок, но дерево падало туда, куда намечалось.
В связи со сказанным вспоминаю забавный эпизод, произошедший в те времена. Родители вдруг вспомнили, что грядет юбилей их бракосочетания. Пригласили гостей. Приехали Н. П. Смирнов-Сокольский с женой Софьей Близниковской, актрисой театра Сатиры, главный дирижер оркестра кинематографии Д. С. Блок и несколько эстрадных артистов, фамилии которых уже сейчас не помню. Сначала Николай Павлович читал свои фельетоны, подготовленные им для публики. Советовался с отцом по острым моментам, содержащимся в написанном. Затем перешли на общий разговор. На террасе сели за стол, провозгласили здравицы, выпили, поели. Когда все расслабились, Н. П. обратил внимание на стоявший в углу топор. Кто-то из домочадцев его там оставил. Н. П. поднялся, взял в руки топор, спустился с крыльца и подошел к стоящему рядом с террасой дереву. «Оно здесь мешает», – сказал Н. П. Снял пиджак, засучил рукава рубашки и сделал несколько взмахов. Все хохотали. Понимая пикантность ситуации и опасаясь последствий, отец, смеясь, подошел к Н. П., остановил движение его рук и мягко перехватил топорище, после чего топор был убран. Н. П. было тогда немногим более 40 лет, а его исполнительское мастерство, репутация книжника и библиофила удивительным образом сочетались в нем с тем, что можно было бы назвать молодецкой удалью.
Теперь я хочу остановиться на некоторых бытовых проблемах, возникающих при обустройстве новых посёлков. Прежде всего вопрос о транспорте. Ходили электрички, расписание выдерживалось, платформы стояли на деревянных столбах с тёсовым покрытием, которое из-за износа приходилось часто ремонтировать. Составы были короткими, длина платформ вдвое меньше. Я застал время, когда на пассажирской линии ещё ходили паровозы, один из маршрутов шёл до ст. «Правда» без остановок.
Питьевая вода была необходимым элементом быта. Колодцы были предусмотрены сметой. Они были вырыты с использованием деревянных срубов, но некоторые из них, в том числе наш, сильно отдавали болотным вкусом и были признаны пригодными только для бытовых нужд. Помню, что пацаном таскал стандартные вёдра воды (12 л) без коромысла издалека, с так называемой «красной» дачи. Вместе с тем наличие воды в нашем колодце для полива помогло родителям развести неплохой огород, сад и цветник. Выращивали овощи, приличную клубнику. Посадили яблоневые и грушевые деревья, кустарник.
Вопрос о безопасности. Будучи школьником, я возвращался осенью со второй смены в сравнительном пустом вагоне электрички, шёл тёмным вечером по лесной дорожке без освещения, но я не припомню каких-либо трудностей в этом деле. Впоследствии, уже взрослым человеком, я приезжал в Зеленоградскую с работы ночами, под утро, но не испытывал каких-либо инцидентов. Правда, в конце войны и сразу после войны в лесу иногда постреливали, но ведь некоторые солдаты возвращались с войны с оружием. Но вот случай в мирный период, период расцвета ельцинского капитализма. Моя покойная жена шла из магазина в середине дня лесной тропкой. Внезапно из-за кустов появился человек с порезами на лице и синяком под глазом. Он схватил сумку и стал тянуть. Моя жена была не из тех, которые теряются перед такими типами. «Чего тебе?» – спросила она. «Выкладывай деньги». Жена открыла сумку, вынула кошелёк и отдала нападавшему. Он открыл его и увидел на дне кошелька 2 рубля. Мужик отдал жене обратно кошелёк и сказал: «Извините, милая, я думал, что вы – новая русская».
Второе пришествие
Слухи о создании нового подмосковного посёлка быстро распространились среди деятелей культуры. Приехав на место и увидев красоты природы, некоторые из них, обладавшие денежными средствами или другими возможностями, подавали заявления о вступлении в ДСК.
Одним из первых, кто начал строительство в 1938–1939 гг. был Дмитрий Лазаревич Кара-Дмитриев. Актёр театра Сатиры, он в отличие от других драматических актёров, имевших слух и даже способных что-то напевать, обладал ярко выраженным музыкальным дарованием, играл на нескольких музыкальных инструментах, в том числе на трубе. Выступал с успешными концертами, выезжал на гастроли. В те годы это был жгучий брюнет, невысокого роста коренастый человек. Он учёл некоторые недостатки прежних типовых проектов дач, расширил кухню и, оставаясь примерно в тех же габаритах, пристроил не очень большую, но прекрасно отделанную террасу. Участок он выбрал на периферии посёлка, по левой стороне ул. Станиславского, вблизи знаменитой «красной» дачи. У него была дочь, Елена Дмитриевна, красивая девушка, тогда ей было 18 лет. Д. Л. постоянно проживал летом на даче вместе с женой, автомашины у него не было, и я помню, как, уже будучи пожилым, он таскал со станции сумки с продуктами и, перевязав их, перебрасывал через плечо.
