Владимир Волков - Русская рать: испытание смутой. Мятежи и битвы начала XVII столетия
Обеспечить получение шведской военной помощи должен был дальний родственник царя Василия Шуйского, князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Несмотря на молодость (в ноябре 1608 года ему исполнилось всего 22 года), он был уже хорошо известным всей стране воеводой. В конце 1608 года князя спешно направили в Новгород – один из незанятых «тушинцами» больших русских городов. Скопину было поручено не только вступить в контакт с представителями Шведского королевства, как можно быстрее заключив с ними союзное соглашение о военной помощи, но и организовать формирование и обучение в северных и поморских городах новых войсковых контингентов. Со шведской ли силой или только с местными ополчениями, он должен был вытеснить противника из северорусских уездов, а затем прийти на помощь Москве. К этому времени в центре страны в распоряжении правительства не оставалось достаточных сил, чтобы противостоять агрессии.
Король Швеции Карл IX.
Военные успехи самозванца привели к тому, что территория, контролируемая правительством Василия Шуйского, уменьшилась до критического минимума. К маю 1609 года (дата выступления М. В. Скопина-Шуйского с русскими и союзными шведскими войсками из Новгорода к Москве) Лжедмитрию II силой или добровольно присягнули многие города. Среди них – Псков, Владимир, Тверь, Ярославль, Углич, Кострома, Ростов, Галич, Шуя, Кинешма, Белозерск, Суздаль, Владимир, Муром, Касимов, где правил хан Ураз-Мухаммед. Воеводы Тушинского Вора прочно обосновались в южных уездах страны, служивших в Смутное время базой для любого антиправительственного движения. Преданными законному царю остались лишь Смоленск, Новгород, Коломна, Переяславль-Рязанский, Нижний Новгород, Саратов, Казань с некоторыми пригородами и малонаселенные тогда сибирские городки и остроги. Мужественно будут сопротивляться «тушинцам» немногочисленные защитники Троице-Сергиева и Иосифо-Волоцкого монастырей, первостепенные звенья окружавшего Москву пояса каменных крепостей-монастырей. Прекрасно понимая значение этих вполне материальных и духовных твердынь, тушинцы попытались ими овладеть и ими.
Троицкое «сидение»[103]
Взять Троицкую обитель было поручено войскам гетмана Яна-Петра Сапеги и полковника Александра Юзефа Лисовского-Яновича. У них под началом было до 10 тысяч человек – 4 тысячи воинов в полках гетмана и 5–6 тысяч русских тушинцев у Лисовского[104]. Стараясь помешать им, Василий Шуйский направил против тушинских военачальников свою рать, поставив во главе младшего брата Ивана Ивановича Пуговку Шуйского. Он настиг Сапегу и Лисовского 22 сентября 1608 года у села Рахманцева. Произошло сражение, завершившееся тяжелым поражением правительственного войска. В бою погиб один из младших воевод, князь Семен Андреевич Татев[105]. Воеводы вернулись в Москву «не с великими людьми», но большинство ходивших против Сапеги служилых людей примеру командиров не последовало, «разыдошася вси по своим домам»[106]. После битвы у Рахманцева царь Василий вынужден был перейти к пассивной обороне, отведя свои поредевшие войска за крепкие московские стены. Надеяться ему оставалось лишь на помощь извне[107].
В свою очередь Сапега и Лисовский 23 сентября 1608 года подошли к стенам Троице-Сергиева монастыря и начали осаду. Шла она с 23 сентября 1608 года по 12 января 1610 года. Расположенный в 70 верстах к северу от Москвы монастырь представлял собой в ту пору хорошо укрепленную крепость. Мощные оборонительные сооружения обители протянулись более чем на версту (1 км 284 м). Стены монастыря возносились на 4–7 саженей (8–15 м.); обитель-крепость имела 12 каменных башен – до наших дней сохранилось 11 из них. Башни выдавались вперед по отношению к стенам, что обеспечивало возможность вести перекрестный огонь в случае приближения неприятеля к крепости.
Оборонял монастырь, имевший в то время исключительно важное значение для прикрытия дороги из Москвы на Ярославль и дальше в поморские города, гарнизон из 2000–2500 человек. Им командовали спешно присланные из столицы воеводы – князь Григорий Борисович Долгоруков-Роща (? – 1612) и московский дворянин Алексей Иванович Голохвастов (? – 1613). У них в подчинении находились 8 сотен детей боярских с головами Борисом Зубовым, Юрием и Афанасием Редриковыми, Иваном Ходыревым, Иваном Волховским, Силой Марииным, Иваном Внуковым, Иваном Есиповым. Кроме дворян в гарнизоне монастыря служили 110 стрельцов и казаков со своим командиром Николаем Волжинским. В обороне обители готова была принять участие и часть монахов, имевших до пострижения опыт участия в военных действиях, монастырские пушкари и даточные люди, а также военные слуги нашедших убежище в монастыре великих людей[108].
В крепостных башнях и на стенах обители были установлены 90 орудий и затинных пищалей, котлы для варки смолы и кипятка, приспособления для опрокидывания их и бревен на неприятеля. В опасных местах подходы к монастырю перекрывали рогатки и надолбы.
Подойдя к Троицкому монастырю 23 сентября 1608 года, Сапега, выставив заставы, объехал монастырь и выбрал место для двух лагерей. Его солдаты устроили свой стан на Красной горе, к западу от обители. Лисовский поставил лагерь в Терентьевой роще на реке Кончуре, к югу от крепости[109]. 25 сентября, в день празднования памяти преподобного Сергия Радонежского, Сапега прислал защитникам монастыря ультиматум с требованием немедленно сдать ему обитель. Стало ясно, что предстоит борьба не на жизнь, а на смерть. Не все находившиеся в Троицком монастыре готовы были умирать за Василия Шуйского. Поэтому монахи мудро призвали всех собравшихся за стенами святой обители «верно служить государю, который на Москве будет». Именно за будущее своей страны и народа и стали сражаться с врагом защитники Троице-Сергиева монастыря. Присягу держаться принятого решения архимандрит Иоасаф разрешил принести на надгробии Святого Сергия[110].
К осадным работам у стен монастыря приступили 1 октября 1608 года, а 3 октября начали бомбардировать крепость из имевшихся у них 17 пушек, преимущественно полевых. Не помогла даже спешно доставленная из Тушино осадная пушка, «лютая» пищаль «Трещера». Вскоре после того, как она стала обстреливать крепость с Терентиевской горы на этой позиции был сосредоточен ответный огонь. «Воеводы же, – отметил Авраамий Палицын[111], – повелеша стреляти на Терентиевскую гору по литовскому наряду из башни Водяных ворот. Ударишя по большой их пищали по Трещере и разбишя у нее зелейник. Тако же и от Святых ворот с Красныя башни удариша по той же пищали и разбишя у нея устие»[112].
Одновременно с бомбардировкой Лисовский попытался провести первую диверсию. Узнав о существовании подземного хода, ведущего к реке Кончуре, он в ночь на 8 октября устроил здесь засаду. Но воины были замечены и атакованы. В жарком бою у потайного хода полегло немало лисовчиков, был ранен и сам неугомонный полковник. «Ведомые бойцы», стрелец Нехорошко и клементьевский крестьянин Никифор Шилов, напали на Лисовского. Шилов убил коня под полковником, а Нехорошко тяжело ранил неприятельского предводителя копьем в бедро.
Убедившись в том, что защитники обители начеку, а бомбардировка каменных укреплений монастыря – малоэффективна, поляки начали подготовку к штурму (за 16 месяцев осады защитники Троицкой обители отбили 3 приступа).
Первая попытка взять монастырь-крепость была предпринята в ночь на 1 ноября 1608 года и стала инициативой крепко напировавшихся сапежинцев, решивших покончить с сопротивлением воинов Святого Сергия одним ударом. Осаждавшие смогли поджечь дубовый острог Пивного двора, находившегося у западной стены крепости. Однако этот успех обернулся против самих нападавших, разгоревшийся пожар осветил их изготовившиеся к штурму колонны. Оказавшись под прицельным огнем защитников монастыря, быстро протрезвевшие сапежинцы начали отступать. Поутру была сделана вылазка, во время которой удалось уничтожить засевших во рву и ближайших укрытиях врагов[113].
После этого продолжились начатые еще до штурма работы по сооружению минной галереи. Ее копали под оказавшиеся слишком крепкими для сапежинцев стены обители в районе Пятницкой (Круглой) башни.
Защитники монастыря узнали об этом своевременно. Во время вылазки 4 ноября русскими воинами был захвачен раненый дедиловский казак, перед смертью рассказавший о начатых подкопных работах. Его слова подтвердил и другой пленный – ротмистр Ян Брушевский. Он тоже не знал место готовящегося подрыва, тем не менее стал грозить защитникам обители: «А хвалятся де наши гетманы, что взятии замок Сергиев монастырь и огнем выжечи, а церкви Божиа до основаниа разорити, а мнихов всякими различными муками мучити; а людей всех побитии; а не взяв монастыря, прочь не отхаживати. Аще и год стояти, или два, или три, а монастырь взятии и в запустение положити»[114]. Из угроз Брушевского ничего нового для себя о планах врага, воеводы не узнали. Их гораздо больше печалило, что пленный не имел точной информации о подкопных работах.
