Евгений Примаков - Очерки истории российской внешней разведки. Том 3
До 1940 года Парпаров работал юрисконсультом на одной из фабрик Москвы. Затем его снова пригласили на работу в разведку. В конце 1940 года, когда подготовка Германии к войне против СССР шла полным ходом, Парпарову было дано задание выехать нелегально на встречу с «Эльзой». Цель — получение сведений, касавшихся подготовки Германии к войне на Востоке.
Задание было выполнено. «Эльза» сообщила о концентрации германской армии на юго-восточном направлении и передала другие сведения. Особо важное значение имела информация о наращивании Германией своих войск на югославской границе, которые затем, как известно, были введены в эту страну для подавления народного восстания. (Это несколько отсрочило время нападения Гитлера на СССР.)
Активная работа с «Эльзой» продолжалась до весны 1941 года. Связь с ней прервалась в связи с началом войны.
Забегая вперед, отметим, что после окончания войны в 1945 году были предприняты активные поиски «Эльзы». Разведка намеревалась выяснить ее положение и оказать в случае необходимости материальную помощь, поскольку Германия после поражения в войне переживала тяжелые времена. После многочисленных попыток удалось наконец отыскать родственника «Эльзы», который сообщил, что в результате полученной во время бомбардировки контузии она находится в больнице в американской зоне оккупации в безнадежном состоянии. Вскоре «Эльза» скончалась.
В конце 1940-го и в начале 1941 года Парпаров с легальных позиций выполнял задание Центра в Прибалтике. Война застала его в Литве. Вместе с ним находилась и его семья. Эвакуироваться пришлось под непрерывными бомбежками и под огнем немецких танков. С большим трудом добрались до Москвы. Пройдя военные сборы, он получил новое задание. Ваш фронт, сказали ему руководители разведки, находится за линией фронта. Ему предстояло отправиться в Швейцарию и с территории этой страны организовать работу по сбору информации в Германии.
В Европу было решено следовать через восточные государства, в частности через Иран. Предполагалось использовать для этого приобретенный им в свое время паспорт одной из латиноамериканских стран. Разведчик должен был продлить документ, так как срок его уже истек. Однако в посольстве отказались продлить документ. Использовать другие возможности для выезда в Швейцарию тоже не удалось. Запасные варианты разработаны не были.
В апреле 1943 года Парпаров был отозван в Москву и направлен на работу в 4-е управление НКГБ СССР, которое занималось ведением разведки и организацией диверсионной работы на территории, занятой противником.
В 1944 году Федор Карпович как крупный специалист по Германии был переведен в Главное управление по делам военнопленных и интернированных. Особое место отводилось работе с бывшим командующим 6-й немецкой армии фельдмаршалом Паулюсом.
Фельдмаршал принадлежал к элите германского генералитета, участвовал в разработке плана «Барбаросса», был знаком с военнотеоретическими концепциями и практическими замыслами высшего немецкого командования. Парпаров сумел установить нормальные отношения с фельдмаршалом, обсуждал с ним различные военные вопросы, что учитывалось при выработке прогнозов развития событий на различных участках советско-германского фронта.
Важное значение работе с Паулюсом придавалось после окончания войны, во время подготовки к Нюрнбергскому процессу, на котором Паулюс должен был выступить свидетелем обвинения. К этому времени он вступил в Антифашистский союз немецких офицеров, а затем в Национальный комитет свободной Германии.
Готовясь к процессу, фельдмаршал много работал над материалами, касавшимися разработки планов развязывания войны в Европе, захватов Франции, Бельгии, Голландии, Дании и др., разработки и осуществления плана «Барбаросса».
Федор Карпович помогал в подборе интересовавших Паулюса материалов. Это позволило последнему успешно выступить на Нюрнбергском процессе.
В знак благодарности за эту помощь и содействие в ознакомлении с жизнью народов Советского Союза, его культурой и историей он подарил Федору Карповичу две написанные им самим картины. Мало кто знает, что Паулюс был не только крупным военным деятелем, но и неплохим художником. Одна из этих картин, переданная сыном Федора Карповича, находится сейчас в музее Русской армии.
В связи с репатриацией немецких военнопленных из СССР 24 октября 1953 г. фельдмаршал Паулюс выступил с заявлением в адрес советского правительства, где были такие слова: «Прежде чем я покину Советский Союз, я хотел бы сказать советским людям, что некогда я пришел в их страну в слепом послушании как враг, теперь же я покидаю эту страну как ее друг».
Читая в семейном кругу в газете заявление Паулюса, Федор Карпович заметил, что рад перемене, которая произошла с фельдмаршалом, и доволен, что в это дело он внес посильную лепту.
После войны Парпаров участвовал в составе рабочих групп в подготовке Потсдамской конференции, Нюрнбергского процесса и мероприятиях, связанных с организацией деятельности оккупационных властей.
Здесь он встретился с сыном, которого не видел с 1941 года. Война разбросала их по разным фронтам. Лев Федорович воевал под Сталинградом, был ранен, а к концу войны оказался в Берлине. Здесь во время Потсдамской конференции и произошла их встреча.
Долго отец с сыном ходили по улицам Берлина, по знакомым местам, вспоминали тревожные довоенные дни. Ведь вместе с родителями Лев находился в Германии и выехал в Москву в 1938 году, когда ему уже шел четырнадцатый год. Хотя он и не знал, что его отец является советским разведчиком, но догадывался, что тот занят какой-то опасной антифашистской работой.
Вспоминая о своей встрече с отцом в Берлине, он говорил: «Представляете, какая радость светилась в глазах у отца. Пройти через такой ад и остаться живыми — это невероятно. И где встретиться — в Берлине, в фашистском логове, где схватка с фашистами у отца началась еще в начале 30-х годов».
Федор Карпович был не только талантливым разведчиком, но и хорошим другом, с большой нежностью относился к жене Раисе Иосифовне. Он не был поэтом, но часто писал ей стихи о любви. В семейном архиве они не сохранились, но судить о них можно по последнему стихотворению, написанному им за несколько дней до кончины.
В часах песочная струя
Иссякает понемногу.
Сударыня, ангел, супруга моя,
То смерть меня гонит в дорогу!
Смерть из дому гонит меня, жена,
Тут не поможет сила.
Из тела душу гонит она,
Душа от страха изныла.
Увы, не поможешь слезой да мольбой,
Хоть плачь, хоть ломай себе руки!
Ни телу с душой, ни мужу с женой
Ничем не спастись от разлуки!
В середине 50-х годов Парпаров тяжело заболел. Разведчик знал, что дни его сочтены. Скончался он в 1959 году.
42. На заре атомного шпионажа
Открытие лордом Резерфордом в 1919 году способности атомов одного химического элемента превращаться в атомы другого в результате облучения альфа-частицами (ядрами атомов гелия) захватило воображение физиков. По мере углубления исследований в области ядерной физики возникла перспектива получения атомного взрывчатого вещества и создания на его основе грозного оружия. С 1940 года все работы в этой области стали засекречиваться.
Советская научно-техническая разведка в 30-е годы не проходила мимо этих достижений, хотя каких-либо далеко идущих выводов сделать еще не могла…
Берлин. Лето 1931 года. На перрон берлинского вокзала Шёне-фельд из поезда, прибывшего из Москвы, вышел высокий, плотного телосложения человек. Это был директор Ленинградского физико-технического института академик А.Ф. Иоффе. Ленинградский ученый прибыл в Берлин по приглашению немецкого физика доктора Ланге.
Лаборатория Ланге, так же как и институт, возглавляемый академиком Иоффе, занималась работами по созданию ускорителей частиц высоких энергий порядка 20 и 50 млн вольт.
Знакомясь с лабораторией доктора Ланге, Иоффе обратил внимание на молодого стройного человека, хорошо говорившего по-русски. Им оказался инженер Герберт Муравкин, приехавший в Берлин из России еще в 1924 году с отцом, советским гражданином. В Берлине Муравкин завершил образование, получил диплом инженера, а затем и степень доктора физико-технических наук. Познакомившись с Му-равкиным поближе и убедившись в его глубоких знаниях и одаренности, Иоффе пообещал юноше субсидию в 300 марок в месяц, пока он будет находиться в Германии, а когда окончатся работы по созданию первого генератора, пригласил его в свой институт на должность старшего инженера. Однако из-за препятствий юридического порядка — Муравкин не был иностранным гражданином — выхлопотать в СССР обещанную ему субсидию Иоффе не смог.
