Владимир Черкасов-Георгиевский - Генерал Деникин
Осенью 1937 года НКВД СССР удалось расправиться со своим очередным крупным белогвардейским врагом – командиром РОВСа генералом Е. К. Миллером. В данной чекистской акции, очевидно, должен был пасть и генерал А. И. Деникин, которого выручила и на этот раз «сверхинтуиция», как оценивает такое «шестое» чувство у ее отца Марина Антоновна, какое уже ярко проявилось в кутеповских делах.
Генерал-лейтенант Евгений Карлович Миллер был выпускником Академии Генштаба, в Первую мировую командовал корпусом, после высадки союзников на севере России назначен Колчаком главнокомандующим белыми войсками Северной области. В 1930 году после расправы с генералом Кутеповым он возглавил Русский Общевоинский союз.
В 1935 году генерал Миллер назначил начальником крайне конспиративного подразделения РОВСа, занимавшегося контролем ровсовцев, наблюдением за «неблагонадежными» эмигрантами, подбором агентов для заброски в СССР, генерал-майора Н. В. Скоблина. Этот 41-летний атлетический красавчик с коротко подстриженными усами, раздражающий лишь постоянно бегающими глазами, имел превосходный послужной список. Участник Первой мировой, он еще в 1917 году вступил в 1-й ударный Корниловский отряд. У Деникина стал командиром Корниловского полка, у Врангеля – Корниловской дивизии. Недолюбливали, правда, его добровольцы за жестокость с пленными и населением.
Женат был Скоблин на знаменитой певице Надежде Плевицкой, которую корниловцы отбили осенью 1919 года в Одессе у красных в полном смысле этого слова: она до их прихода сожительствовала здесь с чекистом Шульгой. Плевицкой Надежда называлась по фамилии погибшего в Первую мировую ее первого мужа-поручика, а была урожденной Винниковой из большой курской крестьянской семьи. Малограмотная крестьянка Дежка, как ее кликали в родной деревне, обладала таким прекрасным голосом, что вскоре стала петь в московском Большом зале консерватории. Император Николай Второй стал поклонником ее таланта.
В России Дежке Плевицкой покровительствовал Собинов, а эмигрантке-«курскому соловью» в ее турне по Америке в 1927 году в Нью-Йорке аккомпанировал Рахманинов. Скоблин антрепренером организовывал гастроли жены. Но к концу 20-х годов ее успех стал выдыхаться.
Тогда эту привыкшую жить на широкую ногу супружескую парочку в 1930 году и завербовали чекисты. Советские агенты генерал Скоблин и Плевицкая сразу купили двухэтажный дом под Парижем и автомобиль. Он получил кличку «Фермер – ЕЖ-13», она – «Фермерша». Чекистские напарники успели поучаствовать в подготовке похищения Кутепова.
Вот такой генерал затеял в сентябре 1937 года в Париже празднование 20-летнего юбилея родного Корниловского полка. О связях Скоблина с НКВД к тому времени были серьезные предположения, в 1936 году над ним по этому поводу состоялся суд чести старших генералов. Ничего не удалось конкретно доказать, но Миллер снял Скоблина с начальников секретного отдела РОВСа. Тем не менее, на корниловских торжествах Скоблин был главным. На них он сидел за председательским столом в центре, справа от него – Деникин, слева – Миллер.
Антон Иванович относился к РОВСу после исчезновения Кутепова совсем отстраненно, ему казалось, что там перестали командиров слушаться. И с Миллером он был не близок, но дня за два до корниловских праздников Деникин поближе общался с Евгением Карловичем, так что в их президиуме, возглавляемым «Фермером», Антон Иванович был очень дружественным начальнику РОВСа, и особенно потом на банкете. Здесь бывший главком с радостью чокался с первопоходниками, были из Брюсселя и Шапрон с супругой Натальей Лавровной – ближайшей наследницей имени генерала Корнилова.
Отгуляли 19 сентября в Париже, а потом должны были отмечать юбилей брюссельские корниловские офицеры. Скоблин и стал навязываться Антону Ивановичу провожатым в Брюссель:
– Поезжайте со мной, ваше превосходительство! Я подвезу вас в моей машине. Если хотите, можем выехать завтра.
Деникин сухо отказался. Он давно подозревал этого ловкого мужа певички, который и в добровольцах главкому не нравился. Поэтому Антон Иванович в течение последних десяти лет даже при случайных встречах избегал с ним разговаривать. Держащий нос по ветру Скоблин отлично чувствовал деникинское отношение, но почему-то именно сейчас прямо-таки навалился со своей любезностью на Деникина.
Антон Иванович серьезнейше насторожился. И не ошибся: Скоблин на следующий день примчался к нему на квартиру в Севр! Опять стал наниматься в шоферы на Брюссель. Деникин, пристально глядя на него, отказывался. Скоблин предлагал хотя бы «подбросить» генерала в Мимизан, если надо, где жила еще с лета его семья… В этот момент в комнату неожиданно вошел здоровенный казак, убирающий деникинскую квартиру. Скоблин почему-то смешался и быстро откланялся. Деникин взглянул в окно: Скоблин садился в машину, где уже были два незнакомых Антону Ивановичу лобача.
В третий раз этим временем атаковал Деникина «Фермер», уже прихватив с собой известных Антону Ивановичу полковника Трошина и капитана Григуля к вечеру. Как ни в чем не бывало, топорща усики, крутя черными глазами, Скоблин снова зазывал: едемте же к дорогим корниловцам в Брюссель, и обратно мигом докачу!
«Докатил» уже Скоблин именно в этот день, 22 сентября 1937 года, в обед генерала Миллера! И так был лих этот «красный корниловец», что раззадорился, очевидно, и на главкома добровольцев. Но кремневый Антон Иванович его окончательно «послал»…
Так вот, 22 сентября, за несколько часов до визита к Деникину Скоблин пригласил генерала Миллера якобы на встречу с германскими представителями. «Фермер» бы и опять не попался, коли б занудный Миллер, хотя и без деникинской «сверхинтуиции», не оставил своему помощнику генералу Кусонскому запечатанный конверт, который требовалось вскрыть, если начальник РОВСа не вернется:
«У меня сегодня встреча в половине первого с генералом Скоблиным на углу улицы Жасмен и улицы Раффэ, и он должен пойти со мной на свидание с одним немецким офицером, военным атташе при лимитрофных государствах Шторманом, и с господином Вернером, причисленным к здешнему посольству. Оба они хорошо говорят по-русски. Свидание устроено по инициативе Скоблина. Может быть, это ловушка, и на всякий случай я оставляю эту записку».
Общая схема похищения и этого главы РОВСа была «кутеповской». Скоблин назначил Миллеру для встречи парижский район, где советское посольство имело несколько домов. Свидетель видел, как Скоблин приглашал Миллера зайти в здание пустующей школы для советских детей, с ними был еще один мужчина-крепыш. Миллер исчез за дверями. Вскоре около школы тормознул грузовичок с дип-номером. Потом этот грузовик видели в Гавре на пристани рядом с советским торговым пароходом «Мария Ульянова». Из него вытащили длинный деревянный ящик, который осторожно и быстро перенесли на борт.
«Мария Ульянова» немедленно развела пары и вышла в море, даже не успев закончить разгрузку. Так генерала Миллера доставили в Ленинград, а потом на московскую Лубянку, где его «судили» и расстреляли. Вполне бы примостился в чреве «Ульяновой Марии» и ящик с генералом Деникиным.
Раньше чекисты заливали кровью своих жертв русские города, теперь что хотели, то и делали уже в мировой столице, по-прежнему предпочитая приканчивать пленников в своем застенке. Символично, что это творилось средь бела дня в Париже – родине первой «великой» революции – продолжателями ее гильотины…
Не подозревавший о засургученном конверте Миллера, Скоблин после захвата генерала в советской школе профессионально раскручивал свое алиби, появляясь в разных парижских местах. Так он, прихватив Трошина и Григуля, заехал еще разок наудачу «попытать» Деникина. А потом вернулся в гостиницу на свою «ферму» и спокойно лег спать с «Фермершей».
Офицер от Кусонского, лишь в одиннадцать вечера распечатавшего конверт Миллера, поднял Скоблина с постели и повез в канцелярию РОВСа, не информируя того, зачем он понадобился начальству, так как сам не знал. Там Скоблину предъявили записку Миллера. «Фермер» лишь на секунды изменился в лице и с ходу начал доказывать, что не видел Миллера с прошлого воскресенья. Решили повезти Скоблина в полицию.
Деникин верно определил, что в «послекутеповском» РОВСе командиры плохо командовали. В этот момент генерал Кусонский, выслав Скоблина в приемную, начал что-то «секретное» выяснять с адмиралом Кедровым. Суперагент Скоблин, выйдя в приемную, с независимым видом скользнул там мимо привезшего его офицера, который до сих пор не подозревал, зачем того сюда доставил.
«Арестант» вышел на лестницу, которая вела в этом же доме вверх, в квартиру другого советского шпиона С. Н. Третьякова, родственника знаменитого основателя Третьяковской галереи, бывшего члена Временного правительства, богача, сдававшего РОВСу тут одно из трех собственных домовых помещений. Скоблин переждал у Третьякова начавшуюся внизу и дальнейшую парижскую суматоху, а потом скрылся.
